Глава

1

А может это все мне только показалось? – Спросила она себя, не понимая больше, где реальность и где игра разума.

Она никак не могла понять, как она попала сюда, в эту ловушку? Ей казалось, что все наконец-то закончилось – но нет. Как оказалось, все только начинается.

На сколько должен быть жестоким человек, чтобы так избивать свою жену?

От которой между одним ужасом и другим, потому-то каждый день, он, придумывал что-то новое, его сексуальному извращению не было края, родились двое мальчиков.

Валентина никак не могла себе простить, что не ушла от мужа раньше. Но куда с двумя детьми?

Павел был жесток, он ненавидел ее – но теперь это у них совместное.

Она будет проклинать его всю оставшуюся жизнь. Он отобрал у нее все чем она дорожила больше всего – жизнью и детьми.

– Я клянусь, что ты заплатишь за все! – Прокричала она вслух так громко, что медсестра подбежала к ее кровати:

– Не ори! А то завяжу тебя еще по крепче!

Валентина не ответила, потому что знала – если скажет хоть единое слово, Мария Родионовна не только ударит ее, но и оставит без ужина, с нее и так остались только кости.

Павел не пожалел отдать ее в худшую психиатрическую больницу страны.

Он подписал все необходимые документы и как будто ничего и не случилось, повернулся и пошёл, но перед этим плюнул ей в лицо.

Валентина много думала над этим, и в конце концов, пришла к выводу, что он, именно этого и хотел – он издевался специально над ней, использовал для своих утешений.

Чтобы она сошла с ума?

А как по-другому она могла объяснить все это?

Бедные дети – будут расти без матери.

Она должна отсюда выйти, и чем быстрее, тем лучше.

Но как? – Этот вопрос она повторяла себе десятки раз в день.

Даже тот банальный вопрос мог свести с ума любого нормального человека. А как на счет всего что происходит вокруг нее, или с ней?

Вой, настоящий вой, только не собаки, а человека.

Ксения, я прошу тебя терпи. – Умоляла она в уме соседку по койке.

Той сегодня досталось пережить много боли. Мария Родионовна ее недолюбливала сильнее других, вот почему, каждый раз, когда проходила возле нее, приставала.

Любой повод был добрым, сегодня им стал, неправильно сделанная кровать, хотя если присмотреться лучше, кровать была застеленная идеально.

Сорокалетняя Ксения не терпела боли, поэтому при каждом ударе Марий Родионовны, она в буквальном смысле, выла от боли.

Не надо было забывать, что она была психически больной, и если Валентина терпела, зная, что, если закричать, Мария Родионовна начнет бить еще сильнее. То бедная Ксения этого не знала, и кричала все сильнее и сильнее, надеясь, что та перестанет ее бить.

Терпи милая, дорогая Ксения. Терпи пожалуйста.

Любимой точкой куда любила бить Мария Родионовна, были запястья.

Почти у всех женщин психической больницы, были переломаны запястья, а тем, кому повезло, лишь маленькие травмы.

И это должно было радовать?

Я не понимаю почему, никто не проверяет, как относятся в психбольницах к пациентам. Нас кинули на самотек.

Снова крик, опять голова раскалывается. Таблетки не действуют.

Кажется, что здесь единственные таблетки, которые действуют, это антидепрессанты.

И если попросишь от головной боли, тебя сначала побьют за то, что ты им помешал, а потом уколют настолько сильные успокаивающие, что два дня под ряд будет кружиться голова.

Будешь чествовать себя в тумане, и при том при всем, тебя будут еще и унижать.

Валентина посмотрела украдкой на Ксению, коротко постриженные волосы, еще больше подчеркивали, что у нее проблемы с головой.

Эти крики меня сводят с ума. Пожалуйста Ксения, перестань.

Глаза ее были наполнены ужасом, кровяные красные линии на ее руках, подтверждали какую невыносимую боль ей приходиться терпеть.

Хватит. Я больше не могу смотреть на это издевательство. Она даже не может защититься.

Валентина подала голос.

– Мария Родионовна, я вас умоляю, хватит ее бить, – попросила жалостным голосом Валентина.

«Женщина робот» повернулась к ней так резко, что Валентина подпрыгнула на кровати от страха.

Она очень хорошо знала, на сколько жестокой может быть она, и ее взгляд говорил за нее.

Щас Валентина получит за обоих.

– Не надо Валечка, – проявила жалость Ксения.

Иногда она была абсолютно нормальной, а иногда ее было не узнать.

В том состоянии, в котором она была в этот момент, она бы поняла, что надо было молчать, даже когда железная женщина тебя бьет.

Мария Родионовна переключилась на нее, было поздно. В миг она была у кровати Валентины.

– Ну что, поиграем? – Сумасшедшим голосом спросила она.

В этой больнице, единственной по-настоящему ненормально и бешено жестокой была она.

Возмущало то, как остальные работники притворялись что глухи и немы.

Так вот, она была уже у кровати Валентины, замахнулась на нее. И когда палка, которую держала в руках та уже начала наклоняться в ее сторону, Валентина прокричала:

– Надеюсь ты меня убьёшь, и я больше не увижу твою жирную психически больную рожу. Давай бей! – Крикнула она.

Та остановилась, палка упала на пол. Звук, который издала палка, как будто разбудило ее. Не сказав ни единого слова, она выбежала из палаты.

Валентина и Ксения смотрели в след удаляющихся рыжих волос.

От взгляда на ее жирную задницу хотелось вырвать.

– Нам сегодня повезло Ксения.

– Валентина спасибо. Я так испугалась, не могла ни как успокоиться. Ты же знаешь, у нее тяжёлая рука. Стукнет мало не покажется.

– Наступит тот день, когда и ей придется терпеть боль. Не будет же она всю жизнь избивать других. Всегда есть тот, который сильнее тебя. Вот увидишь, что-то по любому измениться.

– Я восхищаюсь тобой Валентина. Как только ты ее не боишься?

– Все ее бояться. Я, наверное, больше других. Но я не могла больше смотреть на ее издевательства.

Голубые глаза Ксении как будто говорили за нее. Еt благодарности не было меры.

Бедная Ксения.

Как же здесь время летит иногда, но чаще всего оно просто останавливается.

Ей казалось, что она на всегда останется здесь и сейчас – завязанной и избитой на кровати, которая пропитанная ужасным смрадом.

А она ведь не сошла с ума. Ее только били так сильно, что она на некоторое время потеряла память.

В ее голове проснулось воспоминание. Павел пинает ее ногами в спину, она кричит от боли на полу, его это еще сильнее раздражает.

– Не бей меня, – умоляла она его, но он бил еще сильнее.

В тот момент она думала, что он сумасшедший. Но ведь та, кто в сумасшедшем доме сейчас, это она.

Валентина потрусила сильно головой, чтобы прогнать воспоминания. Но нет, они лезли еще сильнее.

Начала болеть голова, и она очень хорошо знала, что это означает – голова будет болеть долгое время.

Попросить таблетку у Марии Родионовны означало, не получить желанную таблетку, а успокаивающее и пощечину.

Ну что же будем терпеть. – Сказала она себе в уме. Я не должна говорить, не должна смеяться, – потому-то если я засмеюсь, это будет раздражать санитаров, и они начнут снова бить меня, а я и так вся в синяках. Со мной они не осторожничают, ведь ко мне никто не приезжает, меня никто не увидит, никто не будет претендовать ответов. «Почему я в синяках?» Или «Почему меня не мыли уже две недели?». А ведь я красивая девушка – нет женщина – поправила она себя. За мною столько парней, и, между прочим, красивых увивались, а я выбрала этого дьявола. Конечно, если я посмотрю на себя в зеркало теперь, я просто не узнаю себя. До чего они меня довели? – Подумала она вслух.

Валентина посмотрела на проходящую мимо санитарку, та была зла, и она не посмела попросить у нее таблетки, побоялась.