— Значит, такое решение приняла? — спрашивает мать и в её голосе почему-то нет былого осуждения. — Просто бросить всё и бежать? Так слепо и глупо доверять мужчине, который открыто не любит тебя, оскорбляет…

— Мой муж любит меня. Только меня. И всегда будет любить.

— Идиотка. Он уже наверняка нашёл ещё одну такую же. Или даже двух. Что с этим будешь делать?

— Ничего, — отзывается Света и впервые за весь разговор улыбается. — Я не собираюсь ничего делать с женщинами, утверждающими, будто они беременны от моего мужа. Мамуль, у нас ведь нет детей, знаешь, почему?

— Ох… — понимающе восклицает мать. — А я думала, дело в тебе!

— Нет, — сдерживая обиду, вторит её удивлению женщина. — Он бесплоден и для рождения ребёнка нужна специальная процедура, довольно дорогая. Не думаю, что в нашем захолустье и при зарплате Кати Каботовой, она смогла уговорить моего мужа на нечто подобное. Вероятно, у них что-то было, но это была глупая ошибка, о которой он сразу же пожалел, потому и разорвал с ней всякие отношения. Она взбесилась и чуть не убила меня рухнувшей на спину швейной машинкой, однако не смогла. И потому, когда поняла, что беременна, просто сбежала, подгадав под наш отъезд, чтобы потом объявить его отцом и, возможно, надавить, требуя денег.

— И ты так спокойно… И тот случай. Почему не сказала, что это была ты? Я и подумать не могла, что…

— Это было не настолько важно. Мы всё равно уже давно собирались уехать, нашей целью с самого начала была Москва, но тут нужны деньги на первое время. У нас столько не заработаешь, да и бензин со временем надо было экономить…

— Это полный бред. Я тебя знаю, ты бы ни за что…

— Видимо, недостаточно хорошо. Знаю, это ужасно, что какая-то женщина покусилась на твою спокойную жизнь, но ни я, ни тем более мой муж, в этом совершенно не виноваты. Теперь знаешь это наверняка, поэтому, если тебе не сложно, пресекай все досужие разговоры. Слухи помешают в первую очередь тебе, так что не позволяй им расползаться по городу. Можешь не объявлять открыто причину своего поведения, но… не говори о проблеме Димы, ладно? Просто настаивай на своём, Каботовы просто хотят нас раздавить, разделить, сделать слабыми. Но вместе мы легко сможем обойтись малой кровью.

— И… что же мне делать? — мать звучит абсолютно растерянно. — Я ведь, когда звонила, думала, что ты расплачешься, что соберёшься домой и разведёшься сразу. Мы с отцом даже комнату твою перебрали, кровать освободили…

— Приезжайте лучше к нам в ноябре, тут в это время много фильмов выйдет. Сходим в музей, поедим круассанов на набережной, посмотрим на витрины дорогих магазинов и на тех дур, что оттуда выходят…

— Я тебя поняла, — прерывает её мать. — И теперь, наверно, впервые не могу поверить, что ты — моя дочь. Я бы никогда не смогла выдержать подобное… как ты.

— О чём ты?

— Не надо делать вид, словно не понимаешь. Не для меня. Я знаю твоё состояние лучше, чем ты сама, потому что уже прошла его. И, как выяснилось, сделала очень плохой выбор…

Димик приезжает во вторник.

Света хорошо помнит этот день из-за двух вещей. Во-первых, именно это было написано в красном кружке календаря, повешенного рядом с зеркалом в их спальне. Во-вторых, в этот день он прошла первую неделю приёма противозачаточных, чему было очень рада. В-третьих, потому что за полчаса до его прихода Мила плакалась ей в трубку, что Николай задержится в командировке минимум до четверга.

— Как ты? — спрашивает она мужа, надеясь, что тот недостаточно устал, ведь у неё под халатом белое кружево и атласные ленточки, держащие чулки. — Сильно устал?

— Не настолько, — целует её Димик. — Отличная помада. Пахнет ежевикой.

— Вообще-то шоколадом. Будешь есть?

— Нет, мы поели в самолёте.

— И чем же мне тогда порадовать своего вернувшегося из поездки мужа? — деланно капризно дует губы Света. Ей доставляет радость игра, тем более теперь, когда муж, наконец, вернулся и полностью принадлежит ей. — Может, массажем?

— Предпочту секс.

— Ох, какая банальность! — театрально восклицает она и распахивает полы халата. — Тогда иди сюда и я на месте разберусь, чем тебя порадовать!

— Да, но сначала в душ…

Пока шумит вода, Света успевает подкраситься под нескольких страстных поцелуев, коими уже успела одарить мужа, и глянуть в мобильник. Мила снова шлёт жалостливые сообщения о том, насколько соскучилась и, отправив ей плачущий смайлик, женщина не спешит выключать телефон, хотя и обещала себе ненадолго отключиться от мира хотя бы ради семьи.

И правильно.

«Я могу приехать?» — спрашивает незнакомый номер.

«Конечно, — отвечает Света. — Буду ждать Вас к девяти утра»

— Занята? — спрашивает вышедший из душа Димик и развязывает полотенце. У него на прессе, наконец, появились кубики, и линия плеч раздалась в полтора раза от постоянных упражнений. — Снова клиентки?

— Да, — облизывая мужа взглядом, отвечает она. — Надо будет завтра встать пораньше, чтобы закончить один комплект белья. Но сегодня я полностью твоя.

Они падают на кровать и где-то внизу мобильник мигает коротким «Спасибо» на экране…

В мастерской невероятно чисто. Она тратит всё утро на уборку и завершение старых заказов, подозревая, что в ближайшее время не удастся нормально углубиться в работу. Моет полы и несколько раз подшивает комплект белья, совершенно внезапно оказавшийся великоватым, хотя Света, вроде как, не собиралась худеть. Вероятно, сказался образ жизни, полный голодания из-за нежелания оторваться от машинки, и коротких периодов быстрого сна. В последний момент, за десять минут до срока, она вдруг понимает, что есть ещё шанс, что собеседник был понять неправильно и тогда, открыв дверь, она окажется в эротическом белье перед совершенно неготовом к этому человеком. Или даже двумя, если Мила увяжется следом.

— Что я за дура-то такая? — бормочет она, выбирая среди вещей то, что можно без проблем и накинуть поверх объёмного белья, и легко снять в случае необходимости. — Непредусмотритель… А, нашла!

Света извлекает на свет длинное зелёное платье, которое шила для внёсшей предоплату, но так и не явившейся за изделием клиентки. Женщина тогда то появлялась, то исчезала, постоянно отговариваясь «крайне важными делами», и в итоге — пропала с концами, перестав даже поднимать трубку. Что ж, можно сказать ей «спасибо» и добавить зелёный к списку любимых цветов.

Дверной звонок оживает и Света, на ходу брызнувшись слишком сладкими и тяжёлыми, на её взгляд, духами, устремляется к гостю. Распахивает дверь, застывая на пороге и ловя чужой растерянный взгляд. Что ж, не одна она тут нервничает и с трудом понимает, что происходит, уже радует.

— Эм… привет?

— Здравствуйте, Светлана, — чинно отвечает мужчина и осторожно уточняет: — Я могу войти?

— Разумеется. Прошу…

Поцелуй. Сладкий, терпкий, полный странной тоски, захватывает их у самого порога, тянет куда-то вглубь квартиры и отпускает у самой кровати, разобранной и странно горячей. Света ошалело оглядывает учинённый беспорядок, никак не в состоянии понять, как так вообще получилось.

Николай закуривает.

Это почему-то ударяет под дых, раньше он не позволял себе дымить в присутствии Светы. С другой стороны, раньше они и не позволяли своей страсти выйти из берегов. Его голая спина выглядит иссиня-белой на фоне розовых штор и тёплых персиковых обоев. Она протягивает руку, осторожно касаясь чужой прохладной кожи, и впервые думает о том, что случилось не в формате «боже-боже-боже-как-такое-возможно?!», а просто как свершившемся факте. Как о прививке. Раз — и не болит. Её сердце, раненое мужем столько раз, что и подумать страшно, внезапно словно вообще перестаёт что-либо чувствовать. Обида за «мисс-лаковые-туфельки», гнев за «мисс-пробежку» и даже подозрительность относительно наличия других женщин… испаряются.

— Я думал, что либо сойду с ума, окунувшись в страсть с головой не в состоянии выпустить тебя из объятий, либо — моментально остыну, потеряв запал, — тихо говорит Николай. — Но… я чувствую… ничего. Точнее, я совсем ничего не чувствую. Это так… странно, необычно и… — он вдруг откидывается назад, подложив руки под голову, тянется всем телом, улыбаясь, — …хорошо. Так хорошо совсем ничего не чувствовать. Я знаю свой возраст, но сейчас… Мне словно снова двадцать, только не надо рвать спину ради повышения и каждый день выслушивать от декана о том, что «добиваются своего только идиоты, умные беру то, что дают»…