– Что там сейчас? – спросил Виктор.

– Ты иск помнишь?

– Конечно, помню.

– Ну и что можно сделать до судебного заседания?

– Обратиться к психологу.

– Кому обратиться к психологу – Шишманову? Ты как себе это представляешь?

– Вообще не представляю, – честно признался Виктор. – Но к психологу идти нужно – за получением заключения о самом Шишманове как отце и о его личности. Если будет положительное для Шишманова заключение – представлять его в суд, если отрицательное – прятать в досье.

– Да это я понимаю! – задумчиво отмахнулся Владимир. – Но как это ему предложить?

– Скажи, что в такой ситуации без заключения психолога не обойтись никак, тем более что дети недоступны для досудебной встречи с психологом, а выкрадывать их Шишманов, я так понял, не будет. Мы с тобой ему это точно не посоветуем. А так Анна Степановна Шишманова выглядит как идеальная мама, защищающая детей, и у нее детей не отнимут.

– А кто у нее адвокат?

– Валерия Паолова.

– Ох, эта гламурная дамочка жестко дела ведет.

В словах Владимира явно звучало восхищение.

– Да, она суперсильный адвокат, – согласился Виктор.

Оба помолчали. Но недолго.

– Как же мне уговорить Шишманова согласиться пройти собеседование с психологом? – задумчиво проговорил Владимир.

– Подумаем в офисе. Пойдем, – сказал брату Виктор, оплачивая счет и передавая его официанту.

После этого братья поднялись и пошли в офис. Оба выглядели задумчиво-загруженными размышлениями по делам.

На следующий день первым в офис приехал Владимир, и когда он зашел в кабинет, помощник, постучавшись, передал ему газету. На втором развороте была статья «Тайна гибели Андрея Палеева» – о том, что у Ирины Ласкариной был первый муж, Андрей Палеев, но он загадочно умер в первый же год их совместной жизни. Автор – тот же Эдгар Залихватов – вольно писал, что он, войдя в семью Ласкариных, узнал много семейных тайн и стал угрожать обнародовать их, поэтому тесть, Федор Ласкарин будто бы приказал службе безопасности своей корпорации его устранить, и сотрудники этой службы через несколько дней исполнили это поручение. При этом прозрачно намекалось, что жена Андрея Ирина Федоровна знала о таком приказе своего отца и о судьбе своего мужа. И что после этого ее, молодую вдову, отец выдал замуж за Ивана Ватациса.

Как только Виктор вскоре приехал в офис, Владимир вышел в холл и, не давая брату отвлечься на беседы с юристами и сотрудниками, увел его в кабинет, где молча вручил газету, открытую на нужном месте. Виктор очень быстро прочитал статью, молча поднял взгляд на брата и сказал:

– Это уже прямой удар – без единого доказательства, но напрямую по Ирине Федоровне.

– Да, – согласился Владимир. – Неважно, что без доказательств, важно, что читатели будут считать Ирину Федоровну соучастницей убийства своего первого мужа.

– Давай приглашать ее для беседы.

– Может, конфколл? – предложил Владимир.

– Нет, такое по телефону не обсуждается, нужно говорить здесь, где мы с тобой уверены в стенах, – многозначительно посмотрев на брата, парировал Виктор – и с этим доводом Владимир вынужден был согласиться.

Прочитав статью, Ирина Ласкарина задумалась (братья Синегоровы еще ни разу не видели ее такой спокойной). Потом начала говорить, низко смотря перед собою в стол:

– Враги и конкуренты папы говорили об этом сразу же, когда стало известно о смерти Андрея, и распространяли эту информацию.

Поскольку Ласкарина не смотрела на них, братья смогли украдкой переглянуться; они оба явно были озадачены первой реакцией своей доверительницы.

Она же продолжала:

– Но все это ложь. Андрей умер сам – не выдержал красивой жизни. К делам корпорации он даже и не успел подступиться – все праздники были, праздники, в связи с нашей свадьбой. Брак являлся важным, Андрей был сыном важного контрагента папы. И как раз потому, что враги и конкуренты папы стали распространять эту информацию, а мнение родителей Андрея было важнейшим, папа передал его тело Палеевым и попросил их провести все возможные экспертизы, исследования, проверки, обследования – все, что можно, чтобы они, Палеевы, сами установили причину смерти своего сына. Они и так доверяли папе, но откликнулись на его просьбу. Все документы есть, я их привезу. Так что эту ложь можно легко опровергнуть.

– Ваши враги будут говорить, что вы подкупили Палеевых или запугали их, – предположил Владимир.

– Нет, это было бы невозможно. Мой свекор до создания бизнеса был генералом, настолько неразговорчивым, что даже жена и сын редко слышали его голос. Андрей пошел в маму – был такой же легкий и добрый. Запугать или подкупить Николая Федотовича невозможно вообще.

Ласкарина покачала головой.

Потом она молчала. Синегоровы поняли, что она хочет сказать что-то еще.

Так и было:

– Меня больше всего беспокоит, что это удар по Ватацису – по Ивану Васильевичу. Почему-то он очень не любит, понимаете, ну очень не любит упоминаний о том, что когда мы женились, я была вдовой после первого брака. Я не хочу, чтобы что-то огорчало Ваню.

Синегоровы удивились (хотя и не подали вида): они впервые слышали, что Ласкарина так по-домашнему говорила о своем супруге, и при этом – еще и так заботливо – «Ваня». Раньше она всегда называла его «Ватацис»

Ирина Федоровна повторила, с огорчением качая головой:

– Он очень расстроится.

– Скрыть от него это невозможно? – спросил Владимир.

Виктор с укором посмотрел на брата.

– Нет, скрыть можно, но это еще хуже – он же все равно узнает.

Ласкарина прищурила глаза:

– Есть какие-то мерзавцы, которые хотят внести разлад между мной и Ваней, и есть кто-то внутри корпорации или кто-то близкий к нашей семье, кто сообщил тем мерзавцам эту информацию. Их нужно остановить. Я не могу потерять его.

– Ваши дяди?

– Нет, им такая личная информация никогда не сообщалась.

В словах Ласкариной прозвучало сейчас вот только что не откровенное презрение к ее ленивым дядям.

Она продолжала:

– То есть это удар по мне через него, в первую очередь это удар по нему. А люди знают, что я Ватациса в обиду не дам – никогда и никому.

Глаза Ласкариной горели таким ярким и холодным огнем, что Синегоровым стало очевидно: людям, организовавшим эту публикацию, задевшую Ивана Ватациса не поздоровится.

Ирина Федоровна меж тем продолжала, явно взбодряясь:

– Так, хорошо, что вы мне сразу сообщили. Дайте мне эту газету, и я сразу же поеду к Ване, все ему расскажу – лучше я ему расскажу про эту гадость, чем кто-либо иной. Мне важно не потерять его доверие. Все остальное – потом.

Ласкарина взяла газету и встала из-за стола.

– И обсуждение иска о защите чести и достоинства? – спросил Виктор.

– Да. Все потом. Сейчас – Ваня.

С этим словами Ирина Федоровна уже стремительным шагом выходила из переговорной и потом из офиса бюро Синегоровых.

А братья переглянулись, теперь уже открыто. Надо же, суровая решительная уверенная деловая женщина, истинная бизнесвумен, жестко руководящая крупной корпорацией – и у нее такие нежные чувства к мужу (которого обычно она чаще всего называла просто по фамилии).

Как же многогранен бывает характер. И как много всего может быть скрыто в одном человеке.

Но предаваться философско-психологическим размышлениям Синегоровы не могли себе позволить. Владимир отправил помощника купить еще один экземпляр этой газеты, и потом они с братом собрались в кабинете обсуждать новости.

Виктор сказал:

– Володь, информацию об адвокатских связях Гусева нужно узнавать поскорее.

– Да. Потороплю.

Еще подъезжая к зданию Измайловского суда, Виктор увидел, что Василий входит в двери суда. Виктор вместе с помощником вышел из машины (водитель поехал парковаться) и тоже направился в суд.

На четвертом этаже суда он заметил Василия, беседующего со своей доверительницей. Увидев брата, тот что-то сказал собеседнице и направился навстречу ему. Посередине холла Виктор и Василий поздоровались.