Пролог

Авдей сидел в кресле кабины антигравитатора обратной раскрутки времени. Глядя на монитор, где высвечивались минуты и секунды до запуска термоядерного реактора, он еще раз прокручивал в голове детали предстоящей операции. Он должен быть переброшен в 1575 год и, добравшись до Москвы, точно определить, почему Иван Четвертый, прозванный в народе Грозным, неожиданно отрекся от престола в пользу Симеона Бекбулатовича – потомка Чингизидов. Ответ на этот мучающий ученых и историков вопрос проливал свет на многие загадочные вещи в исторической хронологии, а именно позволял понять, было ли вообще монгольское нашествие на Русь или это являлось неотъемлемой частью ее внутренней истории.

В душе Авдея не было страха, ведь ему, капитану госбезопасности, заслуженному мастеру спорта СССР по фехтованию, страх был мало знаком. И не только благодаря постоянной тренировке духа, но и в силу его возраста – ему было всего двадцать девять лет. Молодого человека влекла романтика перемещения в прошлое и те неизбежные трудности, с которыми ему предстояло столкнуться. Глядя на широкоформатный монитор, куда бортовая ЭВМ[1] уже начала выводить данные по времени, оставшемуся до запуска реактора, он и думать не думал о том, что что-то может пойти не так, ведь весь процесс был теоретически просчитан неоднократно и проверен главной ЭВМ страны. К тому же ему было доподлинно известно: подобное перемещение уже было осуществлено два года назад.

Из раздумий нашего героя вывел монотонный голос компьютера, сообщающего, что реактор обратной раскрутки времени запущен и перемещение в прошлое началось. Монитор с ускорением высвечивал года в обратном порядке, а перегрузки все больше и больше прижимали мускулистое тело Авдея к креслу. Пространство вокруг реактора быстро закручивалось – это было видно по состоянию воды за прозрачным колпаком кабины. Экстремальные проявления подробно излагались в подготовительной инструкции, поэтому молодой человек не стал зацикливаться на них и, закрыв глаза, спокойно сидел, вспоминая подробности подготовки научного эксперимента «Портал-2». Всплыло воспоминание, как его неожиданно пригласили в секретный семнадцатый отдел министерства госбезопасности и предложили участие в этом научном эксперименте. «Почему я? – думал Авдей. – Ведь сколько есть прекрасных, подготовленных офицеров МГБ СССР[2]. Значит, так должно быть, и в этом есть промысел Божий?»

Как бы в ответ на свой мысленный вопрос он почувствовал глазами сильную световую вспышку и, открыв их, на мониторе он четко увидел дату – третье июля 1755 года. В этот миг сильнейший удар в стеклопластиковый купол кабины потряс его сознание. Послышался треск ломающегося материала купола, и вода хлынула внутрь кабины. «Что-то произошло экстраординарное, нарушающее нормальное течение эксперимента?» – молниеносно пронеслось в голове молодого человека.

– Внимание, внимание! – послышался тревожный голос бортовой ЭВМ. – Реактор останавливается вследствие разгерметизации модуля, пилоту срочно покинуть кабину, ситуация выходит из-под контроля.

Тем временем вода, хлынувшая сквозь разбитый колпак кабины, поднялась практически до пульта управления, что делало взрыв неминуемым, так как включилась система самоуничтожения «машины времени». Молодой человек, превозмогая слабость, поднялся с кресла, снял спецкостюм и неуверенным шагом вышел в переходную камеру, где включил насос подачи воды. Как только камера заполнилась, Авдей покинул ее и, оттолкнувшись ото дна, стал быстро всплывать. «Все пошло не так, как рассчитывали ученые и ребята в семнадцатом отделе, я оказался вместо 1575-го в 1755-м году. Хорошо, что успел снять спецкостюм», – это последнее, о чем наш герой подумал, так как на глубине под ним раздался взрыв кабины, и ударной волной его, почти уже всплывшего, выбросило из воды. Сознание молодого человека отключилось.

Глава I

Планета Земля, Первый параллельный мир

Российская империя. Неожиданный попаданец

Отряд двигался конно по лесной дороге из Подмосковной усадьбы князей Голицыных Пехра-Яковлевское в село Лежнево Владимирской губернии, где молодой князь Петр Михайлович захотел осмотреть дарованное отцом имение. Степаныч, ехавший рядом с молодым князем, не спускал с него глаз: «Дал слово Михаилу Михайловичу присмотреть за барчуком, а он только все и норовит ускакать вперед, все ему молодая кровь кружит голову», – думал слуга, исподлобья поглядывая на семнадцатилетнего князя, гарцующего на рыжеватом мерине.

– Эх, Степаныч, – обратился к нему барчук, – зря я послушал тебя и не поехал на гнедом Буране, на Рыжике уж совсем не езда. Как ему шпорами ни поддавай под бока, он все равно быстро не бежит.

– Экий вы, Петр Михайлович, горячий, все быстрей да быстрей, успеете, будете в вашем Лежневе. Видите, все слуги ваши от жары изнемогли, а Дарья в повозке сейчас в обморок упадет.

Князь был хоть и молод, но достаточно мудр, а душой и сердцем человек очень добрый. Он своими серо-голубыми глазами уставился на Степаныча:

– Я тебя понял, дорогой! Скажи, что посоветуешь в этой ситуации? Ты человек дошлый[3].

Слуга взял поводья правой рукой, а левой почесал затылок:

– Эту дорогу я хорошо запомнил, здесь, в двух верстах, есть большое озеро с чудной природой вокруг, там можем остановиться на привал и переждать жару. Как думаете, Тимофей Силантьевич? – обратился он к лекарю, ехавшему чуть сзади на пятнистом, в яблоках, Ветерке.

– Ты прав, Федор Степанович, – уважительно ответил слуге лекарь, – давайте направимся к озеру, там и отдохнем.

Князь уловил чрезмерно вежливое обращение лейб-медика к крепостному, но виду не подал, так как Степаныч пользовался очень большим уважением в семье Голицыных за преданность и кристальную честность. Сам генерал-адмирал Михаил Михайлович благоволил ему и уже несколько раз предлагал вольную, но тот попросил повременить, пока не возмужает молодой князь.

Выехав вперед, Степаныч напряженно вглядывался в конец просеки, по которой шла дорога, отмахиваясь от пусть и немногих, но довольно злых комаров. Смахнув пот рукавом рубахи, он слегка пришпорил коня и легкой рысью поскакал вперед, чтобы более внимательно разглядеть дорогу.

Все участники путешествия: лекарь, два сержанта охраны, возница повозки и Дарья – персональная кухарка князя – терпеливо ждали, пока Степаныч не вернулся и, поправив повязку, придерживающую слипшиеся поседевшие волосы, радостно сообщил:

– Трогаемся потихоньку, озеро здесь, совсем рядом.

Через четверть часа действительно показалось прекрасное большое озеро с чистыми, не захламленными мелким кустарником берегами, зеркальная гладь воды доходила почти до горизонта, а на поверхности то тут, то там угадывались всплески от плавающей и охотящейся рыбы. Небольшой ветерок, неожиданно наскочив, рябил гладь кристально чистой воды, затем все успокаивалось, и поверхность озера вновь становилась как стекло. Берега были покрыты светло-зеленой не пожухлой травой, а местами луговые цветы, радуя глаз, подступали прямо к воде.

– Смотрите, ваше сиятельство, – обратился к князю один из сержантов[4], – там, на прибрежном песке, прямо у берега, кто-то лежит?

Приставив ладонь ко лбу, чтобы солнце не мешало смотреть, барин с минуту разглядывал прибрежную полосу, затем, поддав обеими шпорами Рыжику под бока, быстро стал спускаться к озеру. Подъехав к самому берегу, князь спрыгнул с коня и склонился над лежавшим на песке человеком:

– Степаныч, помоги, – обратился он к подоспевшему и спешившемуся слуге, – он, видимо, еще живой, надо перевернуть его, – вдвоем со слугой они перевернули лежавшего на спину, и в это время он негромко застонал.

– Давай, барин, вынесем его на берег, пусть Тимофей Силантьевич его осмотрит, может, его еще можно спасти.

Они подняли человека, находившегося без сознания и, перенеся его на берег, положили на траву. В этот момент молодой князь сумел его внимательно рассмотреть. Это был совсем молодой человек, не больше тридцати лет, с красивым и смуглым лицом. Черные волосы, почти до плеч, были мокрыми и спутанными в беспорядке, довольно большой дугообразный нос, впрочем, нисколько не портил лицо красавца, а стройное, почти обнаженное мускулистое тело и вовсе делало его великолепным.