– Здравия, Володий! Вот так встреча! В Змейград, что ль, катишь? – Ратибор помог встать юному лавочнику, оказавшемуся не кем иным, как сыном убитого в Мирграде купца Демидия. Довольно бесцеремонно усадив пострадавшего на край телеги, дюжий ратник бегло его осмотрел и, не найдя никаких серьёзных ранений, уверенно схватился большим и указательным пальцами за переломленный шнобель, осторожно нащупывая выпирающий хрящик.
– Ну да, планировал… Ой! Ай-яй!.. – вскричал от приступа острой боли Володий, когда Ратибор резко дёрнул пальцами влево, вправляя нужную косточку на место. – Предупреждай хоть!.. – за коротким, но бурным потоком крови, хлынувшим из ноздрей, следом невзначай и слёзы брызнули из глаз уже натерпевшегося за вечер незадачливого горемыки.
– Кто ж о таком предупреждает, – снисходительно фыркнул могучий исполин. – В этом вся соль: отвлечь и вправить!
– Держите… – рядом наконец обозначился Емельян, нехотя протягивая Володию свои нарядные, как обычно, разноцветные рубаху и штаны. Плащ не понадобился: сильный ливень так же внезапно прекратился, как и начался. – Ратиборушка, хоть представь мне своего беспутного знакомца…
– Это Володий, сын Демидия…
– Хм! Того самого, которого э-э-э… это?.. – Емельян сконфуженно осёкся, словив на себе гневливый взор рыжебородого витязя.
– Да, того самого, – Ратибор обернулся к молодому барышнику. – А ента Емеля, племяш двоюродный Святослава. Прошу любить и жаловать… Пройдоха тот ещё!
– Рад знакомству с родственником самого государя, – криво улыбнулся уголками разбитых губ Володий. – Благодарю за одёжку, но мне не треба: есть у меня в телеге своя в загашнике… – кое-как стянув с себя порванные, мокрые и грязные рубашонку с портками, невезучий страдалец с отвращением выкинул их на обочину, принявшись переодеваться в извлечённые из недр повозки чистые одеяния.
– Кто там у тебя загорает в канаве? – Ратибор сочувственно кивнул на распростёртое в кювете бездвижное тело. – Напарник твой?
– Ну да… – тоскливо протянул Володий, спешно натягивая шаровары. – Возничего взял себе в дорогу… Старый друг отца. Зоркомиром звали… Не хотел ещё ехать без сопровождения, да я уболтал, бестолочь! Мне теперь кумекается, он просто меня одного побоялся отпускать… Я это только сейчас понял. Корить себя буду всю жизнь оставшуюся, что не послушал старика!.. Они его, ента, первым с облучка вышибли, а следом и меня… Садюжники какие-то попались! Нет чтоб заколоть быстро, так принялись же изгаляться!.. А потом просто утопили в канаве, как котёнка несмышлёного… Ещё и ржали при этом, твари!.. Зря ты последнего отпустил! – юный торговец зло сплюнул кровью. – Надо было его на ближайшем суку вздёрнуть!..
– Раз надо, значит, вздёрнем! Чуйка у меня, пересечёмся ещё… – мрачно проворчал Ратибор, после чего нетерпеливо кинул взгляд на княжьего племяша, с довольным видом поспешно убравшего свои цветистые тряпки назад, в походный мешок, как будто боялся, что купец сейчас передумает и возжелает-таки облачиться в его пёстрое шмотьё.
– Емеля, пошурши у лиходеев по сусекам! Монеты да цацки мертвецам уже ни к чему, зато нам в пути сгодятся! Оружие тоже забери, не пропадать же добру! Найдём уж, на что махнуть аль где продать! Ну и лошадок ихних прихватим, не бросать же скотинку на дороге! Сбагрим на ближайшем хуторе. А то Свят наскупердяйничал в этот раз, насыпал лишь серебра в дорогу, и оно стремительно заканчивается… Чай, не лето уж, на полянках ночевать не с руки в такое ненастье, а постоялые дворы три шкуры с путников дерут! Посему будем крутиться как можем… Накрайняк отщипнём из кисета с золотишком, который Турузу в дар передать надобно… Это уж коли совсем нужда прижмёт! Я привык гудеть на широкую ногу, если что, а не вести перекличку каждому медяку! Эх, не рассчитал чего-то князь, то ль запамятовал, что промозглая осень давно уж гуляет по Руси… А может, и просто пожадничал, хотя у самого после этого злосчастного набега на караван закрома от золота ломятся! Вот ведь крохобор, молотом Сварога ему, да по нежным булкам! Правду говорят: чем барин богаче становится, тем прижимистее… Терпеть не могу состоятельных скряг, да чтоб они не к месту гадили себе в исподники каждый раз, когда алчность снедает их жалкие, пропащие душонки…
– Ратиборушка, мне что, по-твоему, больше делать нечего, кроме как обирать покойников?.. – Емельян, уже запрыгнувший в седло своего пони, недовольно скривился. – Они ж грязные как свиньи! Я сам сейчас весь извазюкаюсь…
– Не зли меня, плюгавец белобрысый, я дважды повторять не люблю, ты ведь в…
– В курсе я, в курсе!.. – Емельян по новой, с крайней неохотой, неуклюже сполз с крупа лошади, досадливо при этом гундося: – Дожили, уже у мертвяков за пазухой шуровать заставляет!.. Сейчас, небось, ещё и закапывать велит! Хорошо, что у нас нет с собой лопаты…
– А потом, Емельяшка, в землицу зарыть бы их надобно…
– С «радостью» бы ента сотворил, шатунчик рыжегривый, да слава Перуну, мотыги аль граблей в моём куле походном не имеется!
– У меня есть в телеге… – вклинился в разговор Володий к вящему неудовольствию Емельяна, возмущённо на это засопевшего. – Моего возничего бы ещё похоронить надобно…
– Да чтоб тебе, купчишка, невзначай по языку серпом нерасторопная жинка саданула! Сам вот этих верзил вместе с батькиным приятелем и прикапывай тогда! А то мало того что спасли евойную жадную задницу, поскупившуюся нанять хотя бы пару рях охраны, так ещё и прибрать треба самим опосля! Хочется уже в кабак завалиться, где тепло, уютно и жаркое на вертеле крутится, а не вот ента вот всё: холод, дождь, слякоть, мертвецы, грязюка да лопаты… – протянул тоскливо Емельян, брезгливо склоняясь над первым трупом. – О боги, и почему именно меня угораздило вляпаться в этот поход, а?! – тем временем деньги, украшения, ножи да топоры довольно шустро и ловко принялись перекочёвывать в загребущие руки явно пребывавшего не в настроении светловолосого писаря.
– Ты что, можешь приказывать племяннику самого князя? – прошептал между тем удивлённый Володий, озадаченно покосившись на Ратибора. – Тому самому, новому главе Тайной Канцелярии? Кого Святослав заместо себя в Мирграде править оставил недавно, покуда сам в походе военном пропадал? Я ничего не путаю, ента же он? И что характерно, бубнит вредно, но слушается ведь!..
– Да он ента, он… Ну и что в этом такого? Вот если, не приведи Велес, случится оборотный случай и приказывать уже мне начнёт Емельяшка, вот тогда ента будет трагедия и я крякну прям в седле от негодования, а тебе станется, чему подивиться… Лучше поведай как на духу, что твоей балде дурной за поход-то этот военный известно? – Ратибор выжидательно прищурился.
– Ты сам про него сейчас ляпнул мимоходом, когда государя за скупердяйство чихвостил. Ну а так, люди разное балакают… – Володий неопределённо пожал плечами, доставая лопату из повозки. – Говорят, что…
– Предлагаю выяснить, что там люди гутарят, в ближайшей харчевне, за доброй чаркой чего-нибудь горяченького аль крепкого, а не на безлюдной тропке под готовящимся вот-вот по новой зарядить ливнем! – сердито прошипел нахохлившийся княжеский племянник. – Ждёте, когда хляби небесные над нами опять разверзнутся?!
– А ведь ты прав, пустомеля! – Ратибор вынужден был согласиться с шебутным летописцем. – Давайте, пожалуй, до трактира допелёхаем, там и потрещим за милую душу! Только вот прикопаем хотя бы знакомца Володия; негоже хорошего человека волкам на съедение бросать аль просто гнить оставлять, аки падаль какую! А лиходеев в канаву скинем: им там самое место. Время на всякую нечисть ещё тратить не хватало!
– Золотые слова, Ратиборушка! Жаль, что столь простые до безобразия мысли посещают твою рыжую черепушку довольно редко…
– Заткнись, Емельян, – не обращая более внимания на надувшегося княжьего племянника, могучий великан бросил вопросительный взгляд на Володия. – Кибиткой-то своей править можешь?
– Конечно, – прокряхтел тот неуверенно в ответ. – Мне же носяру переломили пополам, а не руки… Вроде бы… Если Вы мне подсобите и проводите до Змейграда, благодарность моя не будет знать границ!.. Расплачусь звонкой монетой, как товар сбуду! И век не запамятую…
