Четверо суток на окраине Тулы царил кромешный ад. Фашистам казалось: еще один нажим — и сопротивление будет сломлено, дорога на север открыта. Но туляки отбивали и одну, и другую, и третью атаку…

2 ноября из Сибири прибыла в город 413-я стрелковая дивизия, сразу вступившая в бой. Следом подоспели 32-я танковая бригада и 9-й гвардейский минометный полк. «Славянам» стало чуть-чуть полегче.

Как ни старался Гудериан, Тула оказалась первым большим городом, который его войска так и не смогли взять. Поняв, что южный бастион русской столицы держится прочно, Гудериан двинул часть своих дивизий на северо-восток, на Каширу. Он расчленил свою армию на группы, растянул фланги и коммуникации, его бронированный кулак разжался, ослаб…

История войн особо отмечает немногие случаи, когда окруженные города выдерживают длительную осаду и не складывают оружия. Причем в двадцатом веке такую осаду выдерживали лишь города приморские, имеющие определенные условия для обороны. Они обычно заранее оборудуются как крепости. Там моряки, флот. Фланги упираются в море, нет необходимости защищаться со всех сторон. А Тула — единственный сухопутный город, выдержавший осаду и упорный штурм крупных сил неприятеля. Недаром «Правда» назвала Тулу героическим городом, а туляков — героями. В летописях труднейшего 1941 года Тула займет почетное место рядом с мужественным Севастополем и несгибаемым Ленинградом…

— Товарищ генерал, — негромко окликнул Белова шофер. — Ивановские дачи видны. Подъезжаем.

Штаб 50-й армии помещался в просторном деревянном доме, в больших комнатах с низкими потолками. Похоже — больничные палаты. Оборудованы они были на скорую руку. Не чувствовалось основательности, обжитости. В кабинете генерала Болдина топилась печка-буржуйка, труба которой была выведена в форточку. Накалилась печка докрасна, того гляди вспыхнет край карты, свисавшей с большого канцелярского стола.

В углу — железная кровать. Тумбочка загромождена телефонами. Электричества нет. За окном стучал движок, автомобильные фары, установленные в кабинете, давали пронзительный, слишком обильный для комнаты свет. На стене резко очерчивались тени.

Иван Васильевич Болдин торопился по своим делам. Генералы сразу приступили к главному — как лучше работать локоть к локтю? Наметили на карте разграничительную линию. Она прошла по лесистой малонаселенной местности. Немцы здесь могли скрытно сосредоточить силы и ударить по флангам. Нельзя допускать малейшего разрыва между наступающими войсками.

50-я армия получила уже новую задачу: двигаться на Калугу, выбросив вперед сильную ударную группу. Через двое суток — овладеть городом. На запад, к Оке, будет, вероятно, наступать и Белов. Чтобы реально представлять себе возможности соседа, Павел Алексеевич спросил напрямик: способна ли армия освободить Калугу в указанный срок? Болдин ответил уклончиво:

— Сделаем все, что сумеем.

— Конкретно, Иван Васильевич. Для меня это очень важно.

— Понимаю, Павел Алексеевич. Задачу мы постараемся выполнить, но сил у нас мало. Дивизий числится порядочно, а полнокровных — ни одной. В триста сороковой стрелковой — три тысячи человек. А в каждой из остальных и по тысяче не наберется. От тридцать первой кавдивизии, по существу, остался один полк. В сто двенадцатой танковой у Гетмана — триста человек и несколько боевых машин на ходу. Рывок до Калуги мы сделаем. Но если немцы подтянут туда резервы, можем завязнуть.

Павел Алексеевич поблагодарил командарма за откровенность. Самое главное — знать правду, какой бы она ни была. Без этого трудно думать о завтрашнем дне и нельзя принять правильное, обоснованное решение.

6

По дороге на Крапивну машина обогнала несколько маршевых эскадронов. Кони были неплохие, хотя и подбились, устали в долгом пути. Почти все бойцы ехали без седел. Многие не имели оружия. Но это зло не столь большой руки. Запас седел в корпусе был. Заботливо сберегалось обозниками и оружие, оставшееся после убитых и раненых воинов. Не хватит — можно вооружить пополнение трофейными автоматами. Их тоже достаточно.

Командир одного из эскадронов показался Павлу Алексеевичу знакомым. Когда остановилась машина и лейтенант подбежал с докладом, узнал его: светловолосый парень из одногодичников, звание получил летом. Белова окружили рядовые, сержанты. Посыпались радостные вопросы:

— Меня не помните, товарищ генерал? На Пруте мы мост…

— Говорят, Синицкого начальником штаба дивизии назначили, верно?

— А меня на Днепре садануло!

Из тысяч, из десятков тысяч бойцов многих ли упомнишь в лицо, по именам! Не это главное. Важно, что люди вернулись в свой корпус! Павел Алексеевич улыбался, пожимал протянутые руки. Он давно знал, как велика тяга у выбывших по ранению ветеранов назад, в родное соединение. Многие воины, не долечившись, убегали из госпиталей, чтобы после выздоровления не попасть в пехоту или в танкисты. Делали это, даже рискуя оказаться в списках дезертиров.

Нет, зря Генеральный штаб не учитывал в своей работе важный моральный фактор — почти не использовал богатый опыт прошлых войн по закреплению за соединениями запасных полков. Личный состав в войсках перемешивался, ослаблялись узы фронтового товарищества, забывались традиции.

Несколько раз писал Павел Алексеевич в Паркомат обороны, просил, чтобы все бойцы корпуса, лечившиеся в разных госпиталях, после выздоровления направлялись в один запасный полк, а потом — в свою часть. Будучи в Москве, Белов говорил об этом с маршалом Буденным и с заместителем наркома Е. А. Щаденко, который в конце концов отдал приказ: за корпусом Белова был закреплен запасный кавалерийский полк, размещавшийся в городе Коврове.

И теперь вместе с новым пополнением вернулась в корпус большая группа воинов, поправившихся после ранения. Радостно встречали их уцелевшие в боях ветераны. Настоящий праздник был в этот день в эскадронах!

7

В комнате пусто. Время к рассвету, все спят. Перед генералом на столе карта, стопка донесений, командирская линейка и циркуль. В руке — лист бумаги. Снова и снова перечитывал Павел Алексеевич только что полученную директиву:

«Командующему конно-механизированной группой генерал-майору т. Белову.

Вам поручает Военный совет фронта особо ответственную задачу: быстро выйти в район Юхнова и разгромить тылы и штаб 4-й армии немцев. Для обеспечения флангов и тыла группы нужно захватить и прочно удержать Сухиничи, Мещовск, Мосальск.

Военный совет фронта может в ваше распоряжение дать дополнительно три кавалерийские дивизии (от 10-й армии), одну-две стрелковые дивизии, пополнить танками до 50 штук. Донесите свой план действий.

При составлении плана иметь в виду, что Калуга к моменту прохода группы будет занята.

20. 12. 41. 4.00.

Жуков. Булганин. Соколовский».

Павел Алексеевич взял папиросу и затянулся глубоко, с удовольствием. Директива радовала его размахом и истинно кавалерийской дерзостью. Операция затевалась необычная, и именно в этом, в ее неожиданности для немцев, крылся ключ успеха.

Хорошая директива, ничего не скажешь. Вот только будет ли занята Калуга — это вопрос… Бросок на Юхнов — понятно. Немцы взвоют, когда будут перерезаны важнейшие коммуникации в их тылу. Но хватит ли сил, чтобы освободить крупные опорные пункты Сухиничи, Мещовск и Мосальск? А на пути к ним еще Одоев, Белёв и Козельск. Захватить их пехотой? Однако пехота не поспевает за кавалеристами…

Об этом еще будет время подумать. А пока — первый этап операции.

Циркуль легко покрыл расстояние от Крапивны до Юхнова. Сколько тут получается? Так, частям корпуса надо преодолеть сто восемьдесят — сто девяносто километров. Хороших дорог нет до Варшавского шоссе, на котором и стоит Юхнов. Автомагистраль эта связывает немцев в Подмосковье с глубоким тылом, с самой Германией. Вдоль шоссе у фашистов расположены базы снабжения, тыловые учреждения, госпитали, аэродромы. Корпус же пойдет туда, отрываясь от своих тылов, по лесным массивам, по проселкам, которые не наезжены местными жителями в эту военную зиму.