Молиться – значит слушать голос этой Любви. Собственно, в этом и состоит послушание: ведь даже само это слово происходит от глагола «слушать», как и английское obedience происходит от латинского ob-audire, что значит «слушать с особым вниманием». Отказываясь слушать, мы становимся «глухи» к голосу Любви. По-латински «глухой» – surdus, а быть полностью глухим – значит быть absurdus – да, именно абсурдным! Когда мы перестаём молиться, перестаём слушать голос Любви, обращающейся к нам здесь и сейчас, жизнь превращается в абсурдное, беспорядочное метание между прошлым и будущим.

Если бы каждый день мы хотя бы на несколько минут полностью входили в своё «здесь и сейчас», по-настоящему присутствовали в своём «сегодня», то вскоре обнаружили бы, что мы действительно не одни, ибо Тот, Кто всегда пребывает с нами, хочет лишь одного: дать нам Свою любовь.

5. Внутренняя обитель

Чтобы услышать Голос любви, нужно прислушиваться к нему всем разумом и сердцем, со всем вниманием, на какое мы способны. Как этого достичь? По моему опыту, лучше всего взять простую молитву, предложение или слово и медленно его повторять. Можно, например, взять молитву «Отче наш», или так называемую Иисусову молитву[2], или даже просто имя Иисуса, или любое другое слово, которое напоминает нам о Божьей любви, и поместить его в центр нашей «внутренней обители», как ставят свечу посреди тёмной комнаты.

Понятно, что мы будем постоянно отвлекаться. Мы будем улетать мыслями к тому, что произошло вчера и что ждёт нас завтра. Мы будем вести долгие воображаемые разговоры с друзьями и недругами. Мы будем ловить себя на том, что мысленно расписываем завтрашний день, обдумываем предстоящую лекцию или планируем следующую встречу. Тем не менее, пока свеча в нашей тёмной комнате продолжает гореть, мы можем возвращаться к этому свету и видеть в нём присутствие Господа, предлагающего нам именно то, чего более всего жаждет наше сердце.

Такая молитва далеко не всегда приносит чувство удовлетворения. Нередко беспокойство и тревога так накрывают нас и нам бывает так трудно обрести внутреннюю тишину, что мы стараемся поскорее завершить молитву и вернуться к повседневным делам, чтобы больше не смотреть на беспорядочный хаос своих мыслей, чувств, желаний и стремлений. Однако если мы будем упорно и постоянно придерживаться этой дисциплины, хотя бы по десять минут в день, то – благодаря той самой свече нашей молитвы – постепенно начнём видеть, что внутри нас действительно есть обитель, где пребывает Бог и где мы можем пребывать вместе с Ним. Стоит нам однажды открыть для себя эту сокровенную внутреннюю обитель, которая прекраснее и драгоценнее всех даже самых удивительных мест на земле, и нам захочется снова и снова возвращаться туда и вкушать там духовную пищу.

6. Вместе с другими

В молитве нас ждёт ещё одно открытие: чем больше мы приближаемся к Богу, тем ближе нам становятся все братья и сёстры из нашей общей человеческой семьи. Бог никогда не остаётся исключительно личным Богом. Бог, пребывающий в нашей внутренней обители, точно так же пребывает во внутренней обители каждого человека. Осознавая присутствие Бога в своём сердце, мы начинаем осознавать, что Он точно так же присутствует в сердцах других людей, потому что избравший нас и обитающий в нас Бог даёт нам глаза, чтобы увидеть Бога, обитающего в других людях. Если внутри себя мы видим только бесов, то и в окружающих будем видеть только бесов. Но когда мы научимся видеть внутри себя Бога, то научимся видеть Бога и в других.

Всё это может показаться слишком абстрактным и отвлечённым, но в молитве мы действительно начинаем всё больше и больше ощущать себя частью общей человеческой семьи, неразрывно связанной в Боге, Который создал нас для того, чтобы мы все вместе познали Его небесный свет.

У нас часто возникает вопрос, что мы можем сделать для других людей – особенно для тех, кто живёт в большой нужде. Говоря: «Мы должны молиться друг за друга», мы вовсе не расписываемся в собственной беспомощности. Молиться друг за друга прежде всего означает, что перед лицом Божьего присутствия мы признаём, что принадлежим друг другу, как принадлежат друг другу дети одной семьи, дети одного Бога. Без этого признания общечеловеческой солидарности любая помощь другим людям не будет проистекать из нашей подлинной сущности. Мы все – братья и сёстры, а не соперники и конкуренты. Мы – дети одного Бога, а не приверженцы каждый своего личного божка.

Молиться – то есть вслушиваться в голос Того, Кто называет нас любимыми, «возлюбленными» – значит понять, что этот Голос обращается абсолютно ко всем без исключения. Где бы я ни был, Бог пребывает со мной, и где бы Бог ни пребывал со мной, там же вместе со мной оказываются все мои братья и сёстры. Так что близкое общение с Богом и солидарность с людьми – это два неразрывно связанных между собой аспекта того самого нынешнего момента, того самого «сегодня», в котором обитает с нами Бог.

7. Сердцевина жизни

У меня на родине в Голландии до сих пор можно увидеть огромные колёса от старых повозок – но уже не на повозках, а в виде украшения при входе на ферму или на стенах ресторанов. Мне всегда нравились эти колёса, их широкие ободы, мощные деревянные спицы и большие ступицы[3] – отчасти потому, что они помогают мне понять, как важно жить изнутри, опираясь на внутреннюю сердцевину жизни. Скользя рукой по внешнему ободу, я могу прикоснуться к каждой спице по очереди, но ступица, будучи сердцевиной колеса, касается всех спиц одновременно.

Молиться – значит все ближе перемещаться к сердцевине всей жизни и любви. Чем больше я к ней приближаюсь, тем больше приобщаюсь ко всему, что черпает оттуда свою силу и энергию. Мне свойственно так увлекаться многообразием многочисленных жизненных «спиц», что я постоянно чем-то занят, но занятия мои не приносят никому подлинной жизни; я постоянно берусь то за одно, то за другое, но не могу по-настоящему сосредоточиться. Устремляя внимание на сердцевину жизни, я не теряю связи с её пёстрым многообразием, но при этом у меня появляются внутреннее равновесие и опора.

Что я имею в виду, говоря о сердцевине жизни? Я представляю её себе как собственное сердце, сердце Бога и сердце всего мира. В молитве я вступаю в глубины собственного сердца и нахожу там сердце Бога, говорящего со мной о любви. И там же, в тот же момент, я осознаю, что именно здесь все мои братья и сёстры сопричастны друг другу и сообщаются друг с другом. Великий парадокс духовной жизни состоит в том, что всё самое личное оказывается самым универсальным, самое потаённое – самым общим, а самое созерцательное – самым деятельным.

Старое колесо от повозки напоминает мне, что именно сердцевина-ступица придаёт ему всю энергию для движения, даже если порой нам кажется, что никакого движения нет. В Боге всякое действие и всякий покой оказываются едины. И молитва в том числе.

1. Радость и скорбь

Радость – неотъемлемая часть духовной жизни. Что бы мы ни думали и ни говорили о Боге, если в нас нет радости, наши мысли и слова просто не принесут плода. Иисус являет нам Божью любовь, чтобы Его радость стала нашей и чтобы радость наша стала совершенной. Радость – это внутренняя уверенность в том, что нас любят просто так, без всяких условий, и ничто – ни болезнь, ни неудача, ни душевные потрясения, ни угнетение, ни война, ни даже смерть – не могут отнять у нас эту любовь.

Радость и счастье – разные вещи. Можно сильно и много печалиться, не теряя при этом радости, потому что радость приходит от осознания Божьей любви. Нам кажется, что печаль и радость несовместимы, однако если жизнь человека покоится на Боге, в ней вполне могут уживаться и скорбь, и радость. Понять это нелегко, но если вспомнить некоторые по-настоящему фундаментальные моменты жизни – например рождение ребёнка или смерть друга, – становится очевидно, что в такие минуты мы нередко испытываем одновременно глубокую радость и глубокое страдание. Порой радость открывается нам посреди самой страшной скорби. Оглядываясь на самые болезненные переживания своей жизни, я вспоминаю, что именно в те моменты я внезапно ощущал существование и присутствие некой духовной реальности, которая была больше меня и помогала мне не терять надежды даже посреди горя. Пожалуй, я даже осмелюсь сказать, что обретал радость именно в моменты скорби.