Не подлежит сомнению, что очень многие животные и растения обладают тенденцией к размножению в огромных размерах. Хорошо известно, сколько миллионов семян порождают многие растения, сколько десятков и сотен тысяч икринок откладывают многие рыбы и т. п. Известно также, что подавляющая часть этих семян и икринок погибает и что такая же участь постигает большую часть молоди, развившейся из оставшихся в живых семян и икринок. К. Маркс в свое время совершенно правильно указал, что Дарвин, признав у животных и растений геометрическую прогрессию размножения, не заметил, что он тем самым опроверг Мальтуса, который именно животным и растениям (пища!) приписывал возрастание в арифметической прогрессии.
Хорошо известны также справедливые слова Энгельса о том, что нет никакой надобности в «мальтусовых очках» для того, чтобы увидеть в природе повсеместно и постоянно разыгрывающуюся борьбу за существование. И действительно, не трудно видеть, что борьба за существование возникает вовсе не в силу перенаселения. Это есть не что иное, как борьба за жизнь — за пищу, воздух, почву, борьба с холодом, жарой, сухостью, влажностью и т. д., идущая всегда в мире животных ц растений независимо от того, много или мало потомков порождает данный вид, и определяющаяся сложными взаимоотношениями, которые в ходе жизни неизбежно устанавливаются между организмами и условиями их обитания, т. е. окружающей их живой и неживой средой.
Как же все-таки связал Дарвин борьбу за существование с эволюционным процессом? Еще в своей «Записной книжке» 1837 года, до того, как он прочитал книгу Мальтуса, Дарвин сформулировал основное положение своей теории: организмы, плохо приспособленные или не приспособленные к изменяющимся условиям среды, вымирают, организмы же, находящиеся в благоприятных для них условиях среды, т. е. хорошо приспособленные к условиям обитания, выживают и успешно размножаются.
С течением времени для Дарвина стало ясно, что силой, уничтожающей неприспособленные организмы, является борьба за существование и что именно в борьбе за существование всегда будут выживать наиболее приспособленные к данным условиям организмы, которые, размножаясь, будут передавать по наследству своему потомству эти благоприятные для них особенности своего организма. Все это и назвал Дарвин естественным отбором в противоположность искусственному отбору, осуществляемому человеком.
Следовательно, естественный отбор — это процесс, возникающий в результате взаимодействия изменчивости, наследственности и борьбы за существование. Он действует совершенно аналогично искусственному отбору, накопляя полезные изменения в определенном направлении и создавая таким образом на протяжении десятков и сотен тысячелетий новые виды из старых. Однако в противоположность искусственному отбору, направляемому и планируемому человеком, естественный отбор, — эта слепая сила природы, действующая неизмеримо медленнее человека, — сохраняет жизнь тем организмам, которые обладают полезными для них, а не для человека изменениями, позволяющими им выжить и оставить потомство. Это и есть те изменения, которые делают организм приспособленным к условиям существования.
Так Дарвин строго материалистически, без помощи божественной воли или какой-либо другой мистической силы, объяснил происхождение самой загадочной, самой необычайной особенности животных и растений: целесообразности в их строении и жизнедеятельности. Великий ученый доказал, что эта целесообразность вовсе не изначальна, что она никем и ничем не предопределена, а возникла в результате эволюционного процесса, который всегда был и остается процессом непрерывно идущего приспособления к меняющимся условиям среды. То, что в одних условиях жизни было целесообразным, может оказаться нецелесообразным, вредным в иных, изменившихся условиях жизни. И тогда обладатели таких, ставших нецелесообразными черт строения или жизнедеятельности окажутся не приспособленными к новым условиям жизни и будут уничтожены в борьбе за существование, между тем как их более счастливые, т. е. более приспособленные, конкуренты будут продолжать жить и размножаться.
И многие другие явления, казавшиеся раньше непонятными, получили теперь строго научное объяснение в свете теории естественного отбора. Так, способность многих организмов приносить огромное потомство представляет собой не причину борьбы за существование, а результат естественного отбора: организмы, легко уничтожаемые живыми врагами и стихиями на разных, стадиях своего развития, приобрели путем естественного отбора способность приносить огромное потомство, из которого в конечном счете выживают только единицы, но этого достаточно, чтобы продолжить существование вида. В борьбе за существование строение многих организмов испытало упрощение как целесообразное приспособление к паразитическому образу жизни. Дарвин объяснил и то, как при помощи естественного отбора могли возникнуть такие сложные и тонкие органы, как глаз позвоночных, или такие сложные инстинкты, как строительные инстинкты муравьев и пчел.
Теория Дарвина благодаря своей простоте, ясности и убедительности оказалась неотразимой. Попытки опровергнуть ее или, тем более, высмеять, как это имело место в отношении теорий многих предшественников Дарвина, оказались безуспешными. Обосновав теорию естественного отбора, Дарвин мог перейти к рассмотрению вопроса о том, как шел и к чему привел эволюционный процесс. Он показал, что развитие жизни на Земле представляет собой исторический процесс, длящийся сотни миллионов лет, в течение которых из самых примитивных организмов последовательно развились все формы вымерших и ныне существующих животных и растений; что нынешнее распределение организмов на Земле может быть понято только как результат пережитой ими истории; что палеонтология — учение об ископаемых организмах — в конечном итоге должна давать нам исторически последовательный ряд форм, связывающий ныне существующие организмы с их предками; что научная классификация животных и растений должна раскрывать родственные отношения организмов; что сравнительная анатомия и эмбриология вскрывают единство строения организмов, объясняемое их происхождением от общих предков, и т. д. Иными словами, Дарвин преобразовал все биологические науки, вдохнул в них новую жизнь.
Издав свой великий труд, Дарвин немедленно приступил к подготовке сочинений, в которых детально должны были быть разработаны отдельные проблемы его теории. В первую очередь он подготовил и издал огромную монографию, посвященную явлениям изменчивости и наследственности у домашних животных и культурных растений, происхождению тех и других и анализу искусственного отбора. Эта работа имела громадное значение как для теоретической биологии, так и для сельскохозяйственной практики. Спустя несколько лет Дарвин опубликовал большую монографию о происхождении человека, в которой подробно обосновал его животную природу и рассмотрел вопрос о животных предках человека[16]. В этой же монографии он обосновал учение о половом отборе как объяснении происхождения так называемых вторичных половых признаков животных (различия в окраске волосяного покрова или оперения у самцов и самок млекопитающих и птиц и т. д.). Помимо этих работ, Дарвин написал и издал ряд работ по физиологии и биологии растений, в которых разобрал с точки зрения теории естественного отбора явления движений и насекомоядности у растений, приспособления растений к перекрестному опылению и пр. Все эти труды Дарвина давали все более строгое обоснование теории естественного отбора и эволюционного учения в целом.
Материалистическое учение Дарвина уже при его жизни прочно вошло в науку. Под натиском дарвинизма рушились религиозно-метафизические, идеалистические представления об органическом мире. Материализма Дарвина, как уже было сказано выше, неизбежно вел его к атеизму. Еще в конце тридцатых годов, когда Дарвин приступил к систематической работе над проблемой происхождения видов растений и животных, он пришел к выводу, что Библия и Евангелие — это собрание мифов, народных сказок, легенд и суеверий. Позже он окончательно отказался от веры в бога и загробную жизнь, так как убедился, что религия представляет собой всего лишь пережиток древнейших наивных верований первобытного человека, находившегося на низших стадиях культуры. Он заявлял, что вера в «божественное откровение» бессмысленна. На вопрос, как он относится к христианскому вероучению, он отвечал: «Это учение, грозящее моему отцу, моему брату и всем моим лучшим друзьям возмездием за неверие в бога, отвратительно!» На вопрос о божественности Христа он отвечал: «Науке нечего делать с Христом!»
