– Я – да, – ответил я и кивнул.

– Я тоже, – добавила Соня, – сейф найти не смогла что-то. Странно, конечно – я думала в таких крупных отелях они всегда есть.

– Только не здесь, – осклабился Адриан, – как раз, чтобы гости ничего не оставляли. Бывают разные инциденты, знаете ли.

Снова поездка через городской хаос. Глядя на трущобы, я тревожно смотрел на небо: совсем не хотелось думать, каково здесь по ночам. Даже с двумя вооружёнными людьми на борту было как-то тревожно.

Кафешка, куда нас привезли, находилась на охраняемой территории, прямо на пирсе, который довольно далеко выдавался в море. С другой стороны бухты виднелись портовые краны. До них было достаточно далеко, чтобы шум и огни порта не мешали наслаждаться морским воздухом.

– Я бы рекомендовал барбекю. Мясо или курицу на углях, – сказал Адриан, когда мы заняли пластиковые кресла вокруг грязноватого стола. – Плюс печёные овощи. Их я уже заказал.

– Как-то банально очень, – Соня наморщила носик, – будто в Подмосковье на дачу приехали… а есть что-нибудь местное? Экзотическое?

– Экзотическое? – Адриан почесал затылок. Потом подошёл к стойке в дальнем конце открытой веранды, на которой мы сидели, и достал ламинированное меню, – ну вот, могу предложить «Филе де маниок», – сказал он.

– Филе маньяк? – Соня округлила глаза.

– Маниок, – ответил Адриан, – местный овощ. Очень популярное блюдо. С томлёной говядиной.

– О, пойдёт, – улыбнулась Соня.

Однако я не последовал её примеру и заказал себе курицу на углях.

Она оказалась вполне съедобной, а вот Соне принесли нечто, коричневое, жидкое, в глубокой миске. Оно странно пахло. Я мысленно рассмеялся, умудрившись сохранить серьёзное выражение лица.

– Филе де маниок? – в этот раз Соня правильно произнесла название блюда.

– Ага, – кивнул Адриан, – для местных деликатес. Как вы заметили, люди тут живут довольно бедно, и мясо в цене. Что, конечно, совершенно несправедливо, учитывая, насколько эта земля богата разными ресурсами.

– Местные, наверно, не сильно любят европейцев, да? – кивнул я с пониманием.

– Да как сказать, – Адриан вздохнул, – до недавнего времени возможность перебраться во Францию была социальным лифтом. Уезжали лучшие, самые умные и трудоспособные. Кому было поднимать страну? Ну и к разным европейцам отношение разное. Русских тут хорошо помнят ещё по временам Советского Союза. Тогда было сделано много полезного для народа.

– А французы? До сих пор воспринимаются как жители метрополии?

– Только с местными такие вопросы не обсуждайте, – улыбнулся Адриан, – но да. Так и было. Однако полной интеграции не было никогда. Я заметил, что многие люди, когда говорят о колониальной эпохе, думают, что страны были оккупированы веками. Однако на деле это далеко не так. Французское владычество в Гвинее продолжалось всего несколько десятилетий. Конечно, ни о какой полной культурной интеграции не могло быть и речи. Тем более, что различия никуда не девались.

Адриан взял с тарелки кусок мяса и начал жевать. Соня, покопавшись в коричневой жиже, всё же решилась попробовать её на вкус.

– А не так плохо! – сказала она, – чем-то напоминает гороховую кашу с картошкой. А как этот маниок выглядит, как сказать, в натуральном виде?

– Как картошка и выглядит, – ответил Адриан, когда прожевал мясо.

– И что, обязательно его было мять в пюре? – нахмурилась Соня, – кусочками интереснее было бы.

– Не едят его кусочками, – вздохнул гид.

– Это ещё почему? – спросила Соня.

– Смертельно опасно, – Адриан пожал плечами, – прежде, чем маниок будет пригоден в пищу, его надо мелко порезать или перетереть, после чего оставить на несколько часов на открытом воздухе, чтобы испарилась синильная кислота.

Мы с Соней переглянулись. Потом я не выдержал, засмеялся в голос.

– А ты отличный парень! – сказал я, – чувство юмора у тебя точно наше!

– Какой юмор? – Адриан удивлённо захлопал глазами.

Я осёкся.

– Насчёт синильной кислоты, – произнесла Соня, – ты ведь не серьёзно, да?

– Да это даже дети знают! – гид всплеснул руками, – без обработки маниок смертельно ядовит.

– Блин, я и не подозревал, что у гвинейцев так много общего с японцами, – заметил я.

– Общего? – Адриан снова посмотрел на меня растеряно и даже как-то затравленно.

– Ну, японцы едят рыбу фугу, – ответил я, – если её приготовить неправильно, можно отравиться насмерть. У них этому учатся специальные повара, много лет. Европейцы заказывают фугу, когда хотят испытать острые ощущения. Потому что кто-то периодически всё-таки травится.

– Ну, во-первых, маниок едят не только гвинейцы, а вообще вся Африка, – заметил гид, – а во-вторых не ради острых ощущений и не от хорошей жизни. Это не самая здоровая еда, даже после обработки. Но если бы не маниок – есть было бы совсем нечего. Понимаете? – он вздохнул и добавил: – я мечтаю, что когда-нибудь мы выберемся из этой задницы, где мы находимся сейчас. И сможем перейти на нормальную пищу, как европейцы.

Я отметил про себя это «мы». Хоть парень и представился «наполовину русским», но, похоже, он ощущает себя местным в гораздо большей степени.

– Это было бы справедливо, – дипломатично заметил я.

– Конечно! – горячо согласился Адриан, – когда полетим завтра, вы увидите, насколько наша страна богата. Тут есть уран, алюминий, золото… мы не уступаем Европе по древности культуры. Да что там: мы сами толком не знаем, что у нас на самом деле есть. Потому что изучать было некому.

– Интересно, а почему местные даже между собой говорят на французском? – спросила Соня.

– Далеко не всегда, – улыбнулся Адриан, – французский – это язык межнационального общения. Универсальный. Как английский в Индии.

– У вас много национальностей? – спросил я.

– Три основных, и ещё много мелких. Это большая страна. Больше, чем кажется из Европы.

– Да, – согласилась Соня, – вероятно, вы правы.

– Понимаю, что сейчас вы видите нищету и неустроенность. Но, поверьте, мы добиваемся прогресса. Было гораздо хуже, – вздохнул Адриан, – мир меняется, и у нас появляется шанс. И то, что вы направляетесь изучать, может спасти очень много жизней. Вытащить из нищеты.

Гид понял, что увлёкся и сболтнул лишнего. Он опустил глаза, и принялся жевать очередной кусок говядины.

– Что вы об этом знаете? – всё-таки решился спросить я через минуту. В конце концов, Эльвира не накладывала никаких ограничений на общение с местным, да и Адриан не русский лётчик, чтобы следовать каким бы то ни было «допускам».

– Не многое, – вздохнул гид, – проклятое место, по мнению местных. Ну а как иначе? Все древности у нас считаются табу, местные стараются обходить их. И, наверно, правильно делают.

– И что, много у вас таких мест? – поинтересовалась Соня.

– Дофига и больше, – улыбнулся Адриан.

– А что значит «проклятое»? – продолжала Соня, – что будет, если там побываешь?

– Ну, считается, что в заброшенных местах водятся гули, – ответил гид, пожав плечами, – но это, скорее, арабское влияние. Мы мусульманская страна, знаете ли, со всеми вытекающими. И нечисть у нас тоже арабская. Конечно, у местных племён есть свои названия для злых духов и оборотней. Но про гулей знают все.

Соня посмотрела на меня многозначительно, но я промолчал.

Вставать пришлось довольно рано, в шесть по местному времени. Адриан разбудил меня звонком с ресепшн. Вставать было тяжело: сказывался джет—лаг, и общее утомление от обилия впечатлений.

Кое—как приняв душ, я спустился в столовую. Тут был накрыт довольно скудный по европейским меркам шведский стол, но яичницы и бутерброда с сыром мне вполне хватило для того, чтобы насытиться.

Соня присоединилась ко мне минут через пять. Судя по её виду, она вообще не спала.

– Эй! – я окликнул напарницу, когда она появилась в дверном проёме, – сюда!

Она медленно, как сомнамбула, подошла и опустилась на стул. Я налил ей кофе из стеклянного кувшина.