Тут пусть и приведет Магриби касыду Бу Ханифы о государстве. Кнут справедливости в руке властителя укрощает страсти сильных и многоумных, ибо не на них держится государственный порядок. Сила державной власти покоится на тех многочисленных, кто прост умом и желаниями, а потому безропотен. Справедливость же заключается в том, чтобы все были таковы, а кто высовывается из ошейника, проявляет чрезмерную алчность или умствует, того надлежит искоренять.

В книге о правлении не следует писать об этом прямо. Действия государей прошлого в таких случаях нужно объяснять заложенной в них богом мудростью и добротой. В такой форме поучение понятно будет для нынешних правителей и полезно для народа, который уразумеет, какая высокая и трудная обязанность лежит на государе.

К месту тут придется хотя бы предание об Иосифе, завещавшем похоронить его рядом с дедом Абрагамом. Архангел Гавриил не позволил ему этого до страшного суда, на котором царям предстоит отвечать за свое правление. Коль так было поступлено с самим Иосифом, то каково будет с другими!..

Не только за людей, но за растения и скотов придется ответить имеющим власть. Здесь надо сообщить о праведном халифе Омаре, который обещал сыну явиться во сне в первые три дня после своей смерти. Только через двенадцать лет увидел его ночью сын. И когда спросил о причине столь длительной задержки, сподвижник Пророка ответил: "В мое правление обветшал мост в окрестностях Багдада; одна овечка провалилась и сломала ногу. Двенадцать лет держал я за это ответ!"

Все здесь верно, но не нашли пока нигде книги в черном переплете со львами, которую увидел некогда он под коленом у младшей жены султана. "Ден-намак" ей название. Правила и примеры оттуда нужны для каждой главы, и неполно без них поучение...

-----

' Сиасет-намэ, с. 14.

Что же было вчера? От распахнувшего двери ветра завернулся на столе пергамент, и калам выбило из руки. В тот же миг появилась Тюрчанка'

Впервые не мог он заснуть в эту ночь. Прямо над головой розово светилась звезда, шелк блудницы пламенел в безднах вселенной, а имам Омар стоял напротив и усмехался в неухоженную бороду Дерзким отрицанием полны были его глаза. И не его глаза уже были это, а глаза бесстыжей Тюрчанки гневно и нетерпеливо смотрели с лица звездного имама.

Как он раньше не видел, что у нее и у имама Омара одинаковые глаза? Могло ли такое быть? Но каков же цвет глаз у Тюрчанки? Он попытался представить ее лицо, и ничего не получилось...

Почему в день, когда застал ее, не довел он до сведения Величайшего Султана о прелюбодействе в самом его доме? Не вазиру, конечно, надлежит выполнять подобное: на это есть специальные мушерифы Дома, обязанные следить за нравственностью, есть также евнухи гарема. Через них это делается. Впрочем, посылается, коль необходимо, и тайная бумага без подписи. Не обязательно в ней писать все прямо; можно привести лишь соответствующие случаю стихи или поучение. Однако и на другой день, и на третий он ни о чем тогда не распорядился...

Откуда знала она, что не сделает он этого?! С самого начала не терпела его Тюрчанка. По примеру своих диких туранских сестер она от ушей до подбородка оголяла лицо. Выпуклый чистый лоб ее хмурился и нижняя губа оттопыривалась всякий раз, когда случалось ей увидеть его. А после случившегося она фыркала по-тюркски при одном его приближении, так что даже в глазах Величайшего Султана читалось удивление по этому поводу..

Бесстыдство ее не знало предела. Вскоре он нашел заложенным свой тайный ход в книгохранилище, а ее что ни день встречал на ведущей туда аллее. Тюрчанка шла, как будто никого не существовало для нее в этом мире. От маленьких красных туфель оставались на песке глубокие и четкие следы. Шахар-хадим нес за ней толстую книгу..

Потом он всегда обходил стол в дальнем углу книгохранилища, когда приходил туда по делам. Только однажды повлекло его нечто. Опасливо протянув руку, дотронулся он до того места, где упиралось ее колено. Холодное дерево было там.

Стол в углу продолжал стоять свободный от книг, и что ни день шла по аллее Тюрчанка. Кудан уже командовал первым султанским хайлем. При встрече с ним удачливый хайль-баши склонял в поклоне шею, и крепкие плечи его топорщились от сознания своей безнаказанности..

А Тюрчанка всегда ненавидела его Это неприятие в волчьих скошенных глазах он увидел сразу, когда открыли перед ним лицо девочки И толстая губа у нее оттопырилась, словно при виде нечистой жабы -- кульбаки Лишь родичи илек-хана да самаркандский кази Абу-Та-хир присутствовали тогда в Самарканде при порученном ему сватовстве. А может быть, поняла она его мысли, как понимает дикая камышовая кошка, если в виду ее начать тянуть тетиву лука .

Он отдыхал в "позе готовности". Сегодня все было спокойно, и Тюрчанка уже не мешала работе. В должном порядке изложил он вторую главу -- о взаимозависимости государя и закона. Калам покоился меж большим и указательным пальцами, чернила равномерно обволакивали вставленное в стержень перо из евфратского тростника и полностью стекали к концу каждого периода

Это -- великое умение, и лишь потомственные дабиры владеют подлинным таинством письма. От одной нечетко выписанной буквы может смутиться сердце властителя, и решение его будет неправильно Мир между царствами зависит порой от искусства дабира, чему бывали примеры. .

В одобрение его замысла написать книгу о государстве приснился ему в первый день работы над ней дед, бросивший некогда в него тяжелую галошу. Старый да-бир сделал правильно, так как указано Пророком не смотреть человеку на свое отражение. Никогда уже больше не гляделся он попусту в воду.

Да, проходя мимо хауза, он всегда потом смотрел только поверх воды. Какие-то листья плавали там, и мутная вода не вызывала беспокойства. Так и не научился никогда он двигать ушами .

Но ведь получалось тогда у мнит!.. Сами собой напряглись мышцы по обе стороны головы. него, он это точно по-вдруг скулы, отвердели Синяя вода хауза заплескалась в бездне времен, и все остальное в мире уплыло неведомо куда. Остро, до боли в глазах, ощутилось давнее желание. Уже не думая ни о чем, попытался он исполнить невозможное.

Ухватившись за край стола, он даже привстал от напряжения. Теплая волна прошла вдруг от ног к затылку, повлажнел лоб. Вот-вот должно было это получиться. И тут послышался сухой стук...

Словно завороженный смотрел он на выпавший из руки калам. Все медленнее вились тонкие золотые нити, и он знал уже, что сейчас произойдет. Все это было связано непонятным образом. Когда калам остановился, явилась Тюрчанка...

II. ВАЗИР (Продолжение)

Но не в то время и не в том месте явилась она. Он ужаснулся тогда в Самарканде при виде ее. Уродливой была похожая на гуся девочка с большим ртом и неровными зубами. Сидела она сгорбившись, локти никак не могли прижаться к телу и торчали в стороны из-под просторного, не по росту, покрывала. И глаза были не такие, как во все времена установлено поэтами. Не ши-разские звезды с копьями ресниц воплощали они, а какую-то дикую траву, ежемгновенно меняющую цвет. Он недоуменно повернулся к кази Абу-Тахиру, и тогда-то оттопырила она вдруг свою губу...

Илек-хан Наср Шамс ал-Мульк, "Солнце Державы", после того как подвезли камнеметы, выбрался из Самарканда по сухому руслу канала и ускакал неизвестно куда. Два года перед этим выразил он неповиновение, а пришедший наказать его Алп-Арслан был зарезан на холме у Бухары в виду всего войска. Воспользовавшись тем, что наследнику Малик-шаху пришлось улаживать свои дела с родичами в других краях державы, илек-хан захватил Балх и Термез. Теперь пришла пора расплачиваться. Прямо к Самарканду пришел Величайший Султан, а отряды его поскакали в Шаш и к Узгенду -- до края владений вероломных Караханидов. Вот тогда и призвал илек-хан к себе в некое место святого кази Абу-Тахира. "Тебя знает Низам ал-Мульк -- вазир и атабек нового султана, -сказал он кази. -- Чего не совершается в умопомрачении, и такое уже бывало в мире. Вот и с нами случилось. Пусть будет вазир нашим предстателем перед Величайшим Султаном и напомнит ему про родство, ибо двоюродные братья мы с Малик-шахом. И мы тоже не останемся невеждами и отблагодарим названного вазира теми-то и теми-то милостями..."