– Надо поговорить, – цежу, с трудом перебарывая злость.

– Нет! – пищит, закрывая дверь прямо перед моим носом.

Это что сейчас было? Что значит «нет»? Изнутри поднимается волна ярости.

– Кира! – сильно ударяю в дверь, – а ну-ка впусти меня!

– Уходи! – слышу её тонкий голосок, – нам не о чем говорить!

– Быстро открыла дверь! – рычу, громко стуча, – или сейчас выйдет твоя соседка!

Бывшая очень боится эту злобную стервозную бабку. Та регулярно вызывала полицию, когда мы слишком громко трахались в квартире. А потом слухи по соседям распускала, что Кира клиентов домой водит. Что она шлюха со стажем. Со стороны смешно, но крови эта мегера выпила ого-го. Мне пришлось пригрозить бабке судом за клевету.

Спустя минуту дверь открывается. Нерешительно так, робко. Я резко распахиваю ее и смотрю на Киру. Сердце сжимается. Такая маленькая. Худенькая. Обнимает себя ручками, жмется. Порыв сжать её в объятиях настигает внезапно, но…

– Не трогай меня! Говори, что хотел и убирайся! – шипит.

Прохожу в её квартиру. Пахнет чем-то очень вкусным. Одним из тех блюд, которыми девочка баловала меня, когда мы… что? Встречались? Или трахались, как я ей сказал? Становится тошно от самого себя.

– Так просто ты от меня не отделаешься, – я делаю шаг к ней, а она снова отпрыгивает.

– Не приближайся, Артур! – во все огромные глазищи смотрит на меня.

– Ты похудела, – говорю тихо.

Отворачивается. Опять корчит гордую. Живет здесь в свой жалкой халупе. Но я жадно рассматриваю Киру, глаз отвести не могу. Домашние штаны с вытянутыми коленками и маечка, открывающая ее небольшие торчащие грудки. Она очень нежная, невинная. Соблазнительная. А внутри девчонки мой ребенок. Это отрезвляет, напоминает, зачем я здесь.

– Собирайся, Кира, – устало говорю ей, – я пиздец как измотался сегодня. И хочу поспать. Остальное решим на месте.

Её личико мгновенно меняется. Она сжимает свои тонкие пальчики в кулачки. Боевая девочка. Но мне она куда больше нравится покорной.

– Я никуда с тобой не поеду! – кричит.

– Поедешь! – в два шага приближаюсь к строптивой девчонке.

Она вжимается в стену, испуганно таращится на меня. Эти губы… сука! Еле держусь, чтобы не взять эту наглую кошку силой прямо здесь. Снять эти её штаны. Спустить трусики до колен и ворваться в сладкую киску. После зала во мне бьет тестостерон. Я агрессивен и опасен. А Кира сейчас безумно сексуальна.

Двумя руками опираюсь на стену, заключая девчонку в ловушку. Прожигаю её взглядом, от которого она всегда становилась покорной. Но она смотрит в ответ. Сначала с яростью. А потом с опустошением. Ненавистью. Это действует на меня как ледяной душ.

– Я.НИКУДА.С.ТОБОЙ.НЕ.ПОЕДУ! – выпаливает в гневе.

– Ты ждешь моего ребенка! – рычу, еле сдерживая желание просто закинуть её на плечо и увезти.

– Поздно, Фоновой! – в голосе появляется обреченность, – ты сделал свой выбор. Убирайся из моей жизни!

Вылетаю из её квартиры, словно плешивый пёс. Этот её взгляд. Блядь! Она никогда не смотрела на меня ТАК! Мелкая зараза! Сажусь в машину и даю по газам. Какая-то мелочь будет меня строить? Чёрт! Я хочу её забрать. А теперь еще и подчинить. Трахать долго и сильно, вышибая всю эту дурь из её головки.

Ничего, Кируся. Я с тобой ещё не закончил. Ты всё еще моя. Еду в любимый бар и надираюсь до полного беспамятства. Взгляд Киры что-то во мне всколыхнул. Чувства, которые давно должны были сдохнуть, утонув в алкоголе и беспорядочных половых связях.

– Прикинь! – говорю заплетающимся языком бармену, который с пониманием наливает мне ещё и ещё, – это мой ребенок!

– Может, стоит поговорить, а не давить? – спрашивает парень.

Бросаю на него яростный взгляд. Какого хуя он рассуждает, как Раенский?

– Я разбил её сердечко… – выдаю со вздохом, – изменил ей прям в день, которого она очень ждала. А всё потому, что я трусливый мудак…

– Ууу, – присвистывает он, – ну вы можете все исправить.

– Не знаю… видел бы ты взгляд, которым она смотрела. Там чистая ненависть. Блядь… Но она от меня… беременна… мой… ребенок…

Я засыпаю прямо у барной стойки. Просыпаюсь от того, что меня трясет и вот-вот вырвет. С трудом продираю глаза. Всё вокруг куда-то плывёт.

– Мда, дружище, – голос Раенского немного возвращает в реальность, – неслабо тебя накрыло.

Он тащит меня домой. А у меня перед глазами лишь взгляд Киры, наполненный злобой, разочарованием.

– Она меня ненавидит… – бурчу, пока друг втаскивает меня в квартиру.

– Ты заслужил, – говорит Игорь, укладывая мою тушу на диван.

– Кира… Кира… – у неё такое красивое имя, – прости… я… дерьмо…

– Так и есть. Вопрос лишь в том, что ты собираешься с этим делать, – вздыхает Раенский.

– Я верну её… обязательно… она простит… она единственная… меня любила…

Потом друг уезжает. Меня всю ночь колбасит. Блядь, я даже в юности так не нажирался! Был амбициозным, настроенным на успех. А потом случился неудачный брак. Я любил Ольгу. Больше жизни любил. А отдуваться за это теперь невинной малышке Кире.

Ну уж нет. Эта сука белобрысая нихуя от моей компании не получит! И жизнь мою в дерьмо больше не втопчет! С утра мне так херово, что готов выть. Но я заставляю себя пойти в душ. Холодная вода помогает слегка сбавить похмельный градус. Затем долго смотрю на свою опухшую рожу в зеркале.

– Ничего Кира, – рычу себе под нос, затем выхожу из ванной, – ты простишь меня. Я добьюсь тебя. Ведь знаю, что ты все еще любишь…

Кира

Когда Фоновой уходит, громко долбанув дверью напоследок, я прислоняюсь спиной к стене. Меня трясет. Так и знала! Он не оставит меня в покое. Не теперь, когда узнал о малыше. Блин! Закрываю лицо руками и стараюсь успокоиться. Делаю дыхательную гимнастику.

Успокаивает одно: он ничего мне не сделал. Просто ушёл, хоть и был очень зол. Внутренний голос пищит, что может, Артур и не вернется вовсе. Касаюсь руками живота. Дело не в том, что бывший сдался. Он никогда не отступается. Просто я ему отказала. И теперь Фоновой продумывает, как заставить меня подчиниться.

Это мой ребенок!

Ему нужен лишь малыш. Но я его не отдам! Погружаюсь в панику по самые уши. Мне безумно страшно! В реальность возвращает шипение убежавшей воды на кухне. Блин! Я же кипятила её для равиоли!

Готовка меня расслабляет. Я очень люблю это дело. И, чтобы успокоиться и хоть немного забыть об угрозах Артура, решила сделать итальянские пельмени. Но бывший заявился и всё испортил!

Звоню подруге.

– Ася… – всхлипываю.

– Гендир приезжал? – шипит она.

– Как ты узнала?

Вздыхает, затем какое-то время молчит.

– Ты была очень решительной сегодня. А теперь звонишь и твой голос звучит как прежде. Тогда, когда ты не видела никого и ничего кроме своего Артура.

– Вот как… Можно, я приеду? Не могу сейчас быть одна.

Ася соглашается. Быстро собираю одежду на завтра, хватаю зубную щетку. Всё это закидываю в небольшую сумку. И спустя час я уже сижу в квартире подруги и чуть не рыдаю. Мне страшно! Я боюсь Артура! Он так зол…

– Не думала, что ему хватит наглости заявиться прямо к тебе домой, – фыркает Ася, делая мне чай.

– Я тоже…

– И чего он хотел?

– Чтобы я с ним поехала, – шепчу, – наверняка решил, что знает, как мне лучше вынашивать ЕГО ребенка.

– Вот же сволочь! – она ударяет кулаком по столу, – и даже не извинился?

– А толку с его извинений, Ась? Сделанного не воротишь. Я не на помойке себя нашла, чтобы прощать измену. Даже в моей ситуации.

– И это правильно, подруга! – она садится рядом и обнимает меня, – хочешь, поживи пока здесь? Мой-то адрес он не знает.

– Правда? Можно?

– Конечно! У Ваньки все равно сейчас дедлайн. Мы с ним редко будем видеться. А тебе нельзя нервничать. Ты теперь не одна, Кируська. Малыш всё чувствует!

– Спасибо тебе!

Мы готовим легкий ужин, а потом весь вечер смотрим английские комедии. Больше об Артуре не заговариваем. И мне на короткое время удаётся забыть вечерний инцидент.