Так как товарищи с полпути телеграфировали в министерство иностранных дел о том, что клуб "Диоген" сгорел, у них появилась надежда дождаться Майкрфта к восьми часам вечера. Они коротали время на лестничной площадке выше той, на которой чиновный братец забренчал бы ключами. Озолочённый швейцар их не беспокоил. Говорили о клубах - какие они бывают, какая в них польза и какая это глупость.

   Наконец министр прибыл. Холмс, бледный, но решительный, спустился к только что закрывшейся двери и попросил Мориарти ждать его этажом ниже. Тот вздохнул, сошёл на два марша и, усталый, присел на ступеньки, вытащил из кармана "Серапионовых братьев" Гофмана и булку...

   Миновало около часа, вверху хлопнула дверь, но Холмс не шёл. Профессору ничего не оставалось делать, как идти на поиски, которые завели его на самую крышу.

   Холмс прислонялся плечом и виском к дымоходной трубе, смотрел с тоской на растворяющиеся в сумерках крыши:

   - ... Безнадёжно. Он отрицает всё, говорит, что я спятил, но не может доказать своей невиновности. И я не могу... Всё, я больше не сыщик: я не пойду против брата. ... Куда же мне теперь? ... Мистер Грей предложил кое-какое занятие, но оно мне не подходит: я привык к активности, к большим свершениям. Скажите-ка, профессор, не найдётся ли для меня места в вашей священной когорте?

   - Боюсь, что нет.

   - Не доверяете. Понятно. Ну, тогда я сам, - несчастный человек встал у самого края, смерил взглядом пятиэтажную высоту, - Жить в царстве Каина - позор!

   - Постойте! Всё не так!

   Холмс пошатнулся на смертельной грани, но удержал равновесие, вернулся к трубе, ошеломлённо глядя Мориарти, скорчившего довольно жалкую, виноватую физиономию:

   - Он не при чём - ваш Майкрофт.

   - Таааак, - выдохнул Холмс, - Советую скорей добавить, что доктор Ватсон жив и здоров!

   - Ну, по большому счёту, я ничего такого не могу сказать определённо: ни того, что ваш брат чтит закон, ни того, что ваш друг сейчас видит солнце: я же не Господь Бог...

   - Опять начинается!!!!!! Я тебя сейчас точно прикончу, лживая ты сушёная жаба!!! Даже умереть мне спокойно не даст!!!...

   - Разумеется нет!! Я всю свою жизнь посвятил сохранению чужой!...

   - Ладно, спокойно! Профессор, пожалуйста, ради Бога и Байрона, соберитесь и попробуйте быть максимально честным...

   - Да не вопрос. Вы готовы?

   - Готов!

   - Ъх. Говоря, что ваша деятельность мне нисколько не мешает, я конечно...

   - Врал!

   - Нда. Вы сорвали мне около тридцати сделок. В большинстве случаев услуги уже были оплачены; по справедливости я должен был бы вернуть деньги, но уже оказывалось не кому. Моя репутация безупречного спасителя шаталась, пострадало несколько моих людей, а самое скверное - по дну поползли шушуканья, будто я сознательно терплю ваше присутствие: нелепость полная, но бандиты - народ недалёкий и мнительный. Вроде как запахло бунтом изнутри, извне - дискредитацией. Вскоре сборная делегация от пяти крупнейших группировок довольно корректно, даже дипломатично сообщила, что в деле незамедлительного избавления от вас братва очень рассчитывает на мои недюжинные таланты. Неверное, мне стоило попросту удрать... Куда там! Честь фирмы и вообще! ... Задача, согласитесь, не из лёгких: обезвредить вас, не убивая, превратить заклятую вражду в лояльность...

   - Просите мне мою назойливость и распоспешность, но, коль скоро я могу вернуться к своему единственному призванию, то будьте так любезны - предоставьте мне дальнейшее разоблачение.

   - Не собираюсь я слушать дежурную галиматью про тщательно и долго разрабатывавшийся план. У меня последняя возможность быть понятым вами... Я не такой глупец и бездарь, каким прикидывался, но ум уму - рознь. Я аховый шахматист, зато хороший картёжник: неизвестность, неопределённость, спонтанность - мои родные стихии. Алфавит, который вы называете пляшущими человечками, я придумал в десятилетнем возрасте. Кинув клич среди вечно обиженной черни, я за треть суток собрал висельный компромат на 87 благонадёжных граждан, за полчаса выбрал из них тридцатку, за вечер сварганил липу, за ночь растиражировал числом 10 штук и раздал знакомым. Вы попали на Милвертона, а могли... В общем, дальше. Время ожидания, пока вы нападёте на приманку и зашевелитесь, я употребил на сбор сведений о вас. В этом мне помогли Джонатан Гриффин, о котором вам могли рассказать Дориан и Хетти, и Джордж Дэдрэй, моё раннее упоминание о котором вы не случайно пропустили мимо ушей. Говорят, он каждый месяц публикует в "Таймс" заметку не важно, на какую тему, но её заглавные буквы составляют фразу типа ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ ДЖОРДЖА ДЭДРЭЯ. Читатели безотчётно поддаются этому внушению, так что старик Джордж тоже вроде невидимки, к тому же он способен выдать себя за кого угодно...

   - Как Фантомас?

   - Нет, тот наряжается другим человеком, а этот ходит в своём облике, но умеет уверить кого надо, что он - не он, а тот-то имярек.

   - Гипноз?

   - Наверное. В добавок ко всему он обладает феноменальным нюхом. Незаметно посетив вашу квартиру, он рассказал мне, какие запахи являются для вас привычными и приятными. Зачем мне это было нужно? Обонятельные ассоциации очень крепки и эмоциональны, а я как за собирался поманипулировать вашими чувствами. Со сведениями от Дэдрэя я мог посылать в ваш хорошо устроенный, но плохо защищённый ум сигналы симпатии независимо от условий нашего с вами прямого контакта - хотя бы блокируя ваше навязчивое желание укокошить меня. В моих интересах было обрезать все ваши человеческие связи, но вы сами это сделали, едва возомнили, что вашей жизни что-то серьёзно угрожает. То, что уязвимым местом каждого являются его кровные родичи, очевидно, как вред курения. Ввиду вашего сиротства мне даже не пришлось гадать, на каком однофамильце следует остановиться, и в тактике общения я не ошибся: всякий, кто умеет говорить загадками, Холмс, убедит вас в чём угодно. Дальше я уже чисто прикалывался...

   - Всё это ни к чёрту не годится.