- Ваши заслуги перед обществом известны, как творения Шекспира. Восхищённые и благодарные мещане только и ждут выхода в свет очередной истории от Джона Ватсона. ... Мне, как никому, знакомо, когда ближайший друг создаёт из тебя лестное произведение искусства, но ведь Бог не читает рассказов о Шерлоке Холмсе и не рассматривает протрет Дориана Грея - Он видит нас самих.
- В вас умер отменный проповедник! Простите, что отвлёк от работы!
У самой двери Холмс налетел на Мориарти. Таким мрачным он видел профессора лишь на смотровой площадке у Рейхенбахского водопада, но отнёс эту угрюмость на счёт своих вчерашних презрительных выпадов. "Таймс" в руках новоприбывшего подсказала вопрос:
- Какие новости, коллега?
- Грустный и ужасные, - Мориарти наотмашь уложил газету на журнальные столик. Холмс подобрал её, развернул, и в глаза ему ударил заголовок: "КРУШЕНИЕ ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКОГО ПАРОХОДА "ЭЛЬБА"", за которым следовала статья:
Одно из величайших достижений цивилизации, сверхскоростной океанский лайнер "Эльба", затонуло на полпути к Нью-Йорку. Под покровом ночи борт корабля был протаранен адской махиной печально знаменитого подводного пирата, именующего себя капитаном Немо. Пучина поглотила судно в считанные минуты. Из 325 человек, находившихся на его борту, лишь 30 выжило, но участь их не менее ужасает, ибо эти несчастные стали пленниками Немо.
Этот дикарь, выходец из индийских дебрей, получил образование в Европе, но, вместо благодарности за просвещение, он обратил свои знания против всего прогрессивного мира, сконструировал подводную лодку, чтоб топить и грабить корабли, везущие в Китай опиум и другие лекарства; в Америку - безработных изгоев; в Австралию - извергов, препоручаемых для исправления суровой, но справедливой природе; в Африку и Азию - наших доблестных солдат и офицеров.
Беззастенчиво признав в радиограмме, адресованной Парламенту, кабинету министров и лично Её Величеству своё очередное зверское злодеяние, бандит и мятежник осмелился поставить ультиматум, обещая убивать в день по заложнику, если британское Правительство немедленно не выведет свой военный и административный контингент из Индии.
В ответ на эту неслыханную дерзость лорд Дерби заявляет: "Мы не намерены вступать в переговоры с международным террористом".
Её Величество скорбит вместе с семьями погибших и молится об избавлении пленников".
- .................. Какие шансы? - вышептал Холмс в спину Мориарти, сосущему сигару у окна.
- ...... Дэн долго жил в Азии, хорошо говорит на хинди... Может, добьётся особого отношения к себе и...
- А если всё не так!? Если его там нет!? У вас-то точно с Индией большие связи. Немо - индус. Он не справился бы в одиночку с таким наукоёмким проектом, как подводный корабль. Вы и ваши кембриджские друзья помогли ему, и он стал не только свирепейшим пиратом, но и вашей шестёркой! По вашему приказу он затопил "Эльбу"!!!
- Как скажете, конечно, но, по-моему, министр иностранных дел...
- Да сколько можно тупить! Индия - не иное государство; она - наша провинция!
- Простите, всё же как-то трудно уложить в уме тот факт, что Индия - это Англия.
- Немо наверняка сменил гражданство, - пробормотал Грей.
- И вы туда же! Какое гражданство может быть у человека, живущего в море!? Мориарти! Вы слышите меня!? Свяжитесь с ним! Прикажите ему отпустить заложников!
- А то - что?
- Я убью вас!
Мрачный чудак сел в соседнее кресло, разминая в пальцах окурок:
- Мне не жаль моей жизни: она так бесполезна... Если бы двадцать пять лет назад Британия оставила в покое Индию с условием, что там перестанут сжигать заживо вдов, не было бы никакого капитана Немо и не погибло от его тарана... теперь уже свыше тысячи человек. Всё, чего я хочу от мира, - чтоб в нём было меньше убийства. Если бы все государства (ну, хотя бы европейские) разом отменили смертную казнь, я с лёгким сердцем и до конца жизни играл бы Жака-меланхолика на провинциальных подмостках, в свободное время уча деревенских детей арифметике. Какие пустые фантазии! Что бы ни делали я и вы, и Дориан, зло лишь прибывает. Вы думаете, что познали бессилие? Но вообразите, что через тридцать лет начнётся война, в которую ввяжутся все мало-мальски цивилизованные страны, в которой людей будут даже не расстреливать из пушек, а морить ядовитым газом, как тараканов, прямо на полях; в которой поляжет двадцать миллионов или больше; потом по миру расползётся вирусная зараза, которая скосит сорок пять в шестой степени, а по её уходу родится поколение, которое развяжет новую войну всех народов - семьдесят миллионов трупов! А дальше что? Новая пандемия? ... Всё это ещё можно предотвратить! Пусть древнее, мощное, авторитетное государство подаст пример истинного гуманизма, похоронит виселицу, позорный столб, каторгу и телесные наказания; пообещает - и даст миллиард фунтов-стерлингов изобретателю биологического противоинфекционного лекарства, а в Австралию безоружными и в одной рубахе будет отсылать только проповедников научного расизма! Но оно не сделает этого, будь оно проклято! И теперь мой брат и ваш друг пойдут на корм кальмарам, потому что я на самом деле знать не знаю этого индийского Дрейка, а потом... Впрочем, у нас в запасе почти треть века, чтоб не дожить... до логических последствий... небывалого прогресса...
Слова "мой брат и ваш друг" - эта двусмысленная формула абсолютного сочувствия (речь словно шла об одном человеке) - застряли хворостиной в шестерёнках интеллектуальной машины Холмса; он схватил Мориарти за руку, сказать "Простите!" ему мешали только подступившее к горлу рыдание и осколки гордости.
- Мне надо съездить к клиенту - предупредить, что на этой неделе не смогу закончить портрет. Ну, и ещё в пару мест, - проговорил Дориан Грей, прежде чем выйти почти на цыпочках.
Было так тихо, что слышалось тиканье часов в соседней комнате, и Холмс думал о бомбах с таймером, заложенных под все фундаменты Лондона, в недрах острова, всех островов и материков; он ощущал себя одним из обречённых, с минуты на минуту ждущих смерти во всех каменных мешках земли и в одной железной плавающей бочке на дне океана.
