На том мы и расстались, и что-то необычное мерещилось мне в том, как смотрели нам вслед отец и дочь.
<p>
XV</p>
В горах время идёт так же неровно, как и тропа. Есть ущелья, куда никогда не заглядывает день; есть пики, на которых всегда светло, а между ними солнце является и пропадает внезапно. Когда мы снова приблизились к озеру, его гладь туманилась, среди густо-синих теней. Изо дня мы попали в поздний вечер, как из сада - во флигель, и немедленно почувствовали себя усталыми. Мысль заночевать возникла стразу у всех. Найдя чуть пониже сохлый кустарник, мы наломали хвороста и развели костёр. Еды у нас имелось ещё довольно. Ночь не предвещала особого холода, и, встречая её, мы ужинали, пили по очереди из общей бутылки рейнвейн и разговаривали, точнее, слушали рассказ Полины.
- У меня, - говорила она, - никогда не было настоящих друзей, но от отца я знаю, как важна дружба, как могущественна она, какие великие деяния можно совершить с её помощью, какие горести разрешить. Я доверяю вам и хочу поведать о том, что заставило меня искать смерти. Однако, если кому-то не хочется слушать...
- Если кому-то не хочется, - вклинился я, глядя, как и Полина, на Джеймса, -то пусть он удалится!
- Семеро одного не терпят? - спросил тот, кисло усмехаясь, - Ладно, что мне, исповедуйтесь, мисс.
- Я сказала Жану, что любила... Я любила друга моего отца - не как жениха, а скорее как старшего брата, но если бы он посватался ко мне, счастливее меня не было бы никого не свете. Клянусь вам, это был прекраснейший человек - его обожали все: от нищих до монархов. Женщины души в нём не чаяли, хотя он скорее сторонился их. Он мог всё. Его считали пророком и чудотворцем - слава шла по всей Европе... Он почти не нажил врагов: ненавидеть его было просто невозможно. Только один человек оказался непримирим - его родной младший брат - завистник. Сначала он поссорил с ним родителей, потом соблазнил его жену, внушил ей ненависть к мужу, и вдвоём они сделали невыносимой жизнь того, кто более всех был достоин любви и покоя, и за два года этого проклятого брака свели его в могилу... Вдова покинула семью, оставив по требованию свёкра детей, а негодяй-братоубийца... попросил моей руки,... и я ему не отказала... Я решилась жить с ним, чтоб день ото дня превращать его существование в муку.
- А вы не боитесь?...
- Я боюсь только одного: что он умрёт, не дав мне исчерпать свою жажду мести и испробовать все её способы!... Но иногда... я чувствую, что жить с таким желанием, какое я в себе ношу, - нельзя, невозможно жить переполненной злом. Механизм уже запущен,... но если один из двух должен погибнуть, может быть, лучше погибнуть мне... Ведь он... уже давно и без меня по-настоящему несчастен: им все пренебрегали... И потом... он любит меня...
- Не понимаю, - заговорил Стирфорт, - если вы кого-то ненавидите и хотите отомстить, - мстите, но зачем для этого выходить замуж? Бывайте под разными предлогами в гостях, и воплощайте свои мечты...
- Полина! Не слушайте его! Ваш наречённый вас любит! Ведь в этой любви - спасение для вас обоих! Простите его, выходите за него и живите с миром! - проповедовал я.
- Это мне напоминает анекдот о том, как Байрон, Шелли и Полидори сочиняли продолжение "Кристабели", - лениво произнесла Альбин, - Первый предложил такой вариант: сэр Роланд, который прежде домогался своей дочери и за непослушание превратил её в змееподобное чудище, влюбляется Кристабель, заполучает её в жёны и увозит в свой чёрный замок, где зверски убивает бедняжку, а потом кончает с собой от раскаяния. Тем временам сэр Леолайн женится на демонической Джеральдин, которая в первую брачную ночь вырезает из него сердце и съедает, а поскольку это доброе сердце, то и сама ведьма тут же издыхает... Второй нашёл это через чур мрачным и додумался до следующего: сэр Роланд жалуется своему старому другу, что Джеральдин - оборотень. Они вдвоём отправляются искать волшебное снадобье, а Кристабель остаётся сторожить подружку, и та заражает её своими чарами. Отцы-рыцари погибают в пути, а девы-змеи свивают общее гнездо в замке, заманивают в него странников и горя не знают. Когда же дошла очередь до третьего, то он, почесав в затылке, сказал: а давайте закончим так: сэр Роланд влюбляется в Кристабель, женится на ней, и в лучах её добродетели сам избавляется от всех пороков, а сэр Леолайн своей любовью снимает проклятие с Джеральдин, и все они живут долго и счастливо.
- Я не знаю, кто такой Полидори, - сказал я, - но его выдумка мне более по душе.
- Говорят, она понравилась и сэру Джорджу, и они разыграли этот сценарий с той лишь поправкой, что сэра Роланда (в его собственном исполнении) прикончила-таки Кристабель - чтоб снять чары с Джеральдин и таким образом спасти отца. Получилось очень драматично, потому что по сценарию благонравная дева по-настоящему полюбила своего мрачного жениха, то есть вжалелась в него, ведь сердца неопытных женщин особенно благосклонны ко всяким упырям, но автор был не их тех, кто умиляется на сердобольных и кротких куколок; он хотел настоящую героиню - типа Электры... Всё это мне рассказала тётя Мэри. Ей тогда досталась роль дьяволицы, и на время спектакля всё её тело разрисовали золотыми и чёрными чешуйками. Было несколько эпизодов, когда ей приходилось покрасоваться в этом наряде...
- Перед кем же они разыгрывали столь откровенное представление? - спросил я.
- Сами перед собой.
- А кто играл Кристабель?
- Не знаю, нашли кого-нибудь...
Альбин поворошила костёр, а Стирфорт, сонно смотревший на рдеющие головни, вздрогнул и огляделся.
Было уже совсем темно. Мы разделили одеяла и расположились на ночлег. Я задремал ненадолго, но вдруг был разбужен тихими голосами, звучащими чуть поодаль. Это Альбин и Джеймс говорили меж собой. Диковенным было их объяснение:
- ...если б вас отвращала гордыня, я говорил бы с вами иначе; если б вас держала прежняя любовь, я вовсе бы вас не тревожил, но другое видится мне за вашим отказом - страх, и я хочу его понять. Быть может, он - ваша судьба, вы сами, то единственное, что вы заслужили. Тогда я отступлюсь. Но если он - только заноза в вашей жизни, почему её не вырвать? Расскажите же, что вас во мне отпугивает.
