Молчание. Кажется, гаснет свет. Я вытягиваюсь во весь рост.
- Тебе, - говорю ненавистнику, - не страшно выдвигать такие ультиматумы? Неужто можешь ты назвать хотя б одно своё передо мною преимущество? В твоё лицо синюшное нельзя взглянуть без тошноты. Плоды мышленья твоего безбожного - литьё в пустое из порожнего. Поёшь о море - а утонешь в луже. Кому ты нужен!... Да даже то, что прозвучало тут, не ты, а я придумал - шут!
С этим монологом я обошёл вокруг стола и остановился прямо напротив Байрона, как бы подменяя его собой перед обомлевшими людишками. Они должны были видеть теперь двухголового демона, достойного кисти Блейка.
- Чудовище! - шипит, хватая под руку своего дружка, Мэри, - Ты умрёшь!
- Не раньше тебя, ведьма!...
Не докричав, я вдруг словно вспыхиваю с затылка, моя голова превращается в факел, горящий долю секунды, затем - темнота.
<p>
***</p>
"Она с тобой рядом. Она не ушла. Она по-прежнему твоя. Она велит тебе: "Живи!".
Эти шёпотные заклинания вьются вокруг меня и пробуждают от беспамятства.
Ночь. Далёкие зарницы над горами. Огромному Ориону подмигивает с глади озера его двойник.
У меня есть лишь мгновение, чтоб всё это увидеть. В следующем я срываюсь на подушку.
Зарницы неспешны. Мягкий свет наплывает на потолок и ускользает, не пугая глаз.
Если б эта ночь осталась навсегда! Если б исчезла вся суша!
Как прекрасен был мир во дни Потопа! Лазурный мир без теней. Когда же уходило солнце, и луна была мертва, земля становилась безвидна. Ничто не отделяло воду от воды, небо от неба. Тогда мы не знали зла. Мы не виновны. Они породили сами себя - драконы дна, рвущие друг другу горла. Их кровь превращалась в ил, кости - в камни, а они всё ели и ели друг друга. Теперь даже небо бывает как кровь. Если только не идёт дождь - наша последняя радость.
<p>
***</p>
Не странно ли, что ещё похож на человека и веду себя, как человек? Мне душно, мне омерзительно это, но я одержим человеческим духом.
<p>
***</p>
Я шарю по этому телу, выискивая новые метки. Он мерещатся мне всюду. Я спрашиваю слуг, не замечали ли они таких на себе. - Не замечали. Тупицы!
Вторгаюсь в адресную книгу, пишу всем, кто был здесь в течение последнего месяца, не испытывали ли они или их дети недомогания и не было ли на их шеях, руках и других членах этих трёх язв, - восемь писем! Кто-нибудь должен ответить. Я не могу отправить их: меня не выпускают из дома. Доверюсь младшему Макмерфи, посланному в город за покупками. Больше надеяться не на кого. Беря бумаги, он обронил:
- Вы что-то бедный,... прямо как вампир...
- Вампир? Кто это?
- Живой покойник.
Я вспомнил брюссельское утро...
- А эти вампиры,... за счёт чего они живут?
- Они кровь из людей по ночам сосут.
<p>
***</p>
Окна плотно закрыты. Камин забит горящими дровами. Слабейший свет режет мне глаза.
Мой губитель бросает в огонь восемь распечатанных конвертов, подходит, берёт мою немую руку.
- Уилл, здесь никто не желает вам зла.
- Я умру?
- Вы поправитесь. Только, - присел, - нам придётся расстаться.
Где ты, мой прежний ужас? Только одно сейчас страшно!...
- Это невозможно!
- Вам кажется, что мы - одно существо?... Мне тоже. Но это скоро пройдёт. Я постараюсь реже с вами видеться, чтоб вы отвыкли...
- Я сам вас найду!
- Оххх... Ну, как вы не поймёте! Так нельзя. Вам надо жить. Я не прощу себе...
- Лучше смерть!
- В таком случае, вы видите меня в последний раз.
- Я от вас не оторвусь!
- Сегодня меня здесь уже не будет.
- Предатель! Вы недостойны самого себя!
- Да... И никто такого не заслуживает,... - выдёргивает свою кисть из моих пальцев.
- Ты раскаешься!
- Не больше, чем теперь... Прощай.
<p>
***</p>