- А я вчерась рифму придумал к слову кожа.

   - Какую? Рожа?

   - Не. Тоже.

   - А ещё можно Боже и ложе.

   - Похоже.

   - В прихожей!

   - Дороже!

   - Кого же!

   - Чего же!

   - Уройся, плагиатчк!...

   - Может,... - начал я.

   - Годится! Молодец, док!

   - Может окликнуть его?

   - Ни в коем случае! Морожу!

   - До дрожи!

   - Вожжи!

   Я не вытерпел и подбежал к Байрону. Он не замечал меня, устремляя в пространство взгляд, полный гордого презрения. Вдруг с его уст сорвались такие слова:

   - Веллингтон! .......... И что она в нём нашла?

   Моё терпение лопнуло. Я схватил этого лжеромантика за плечо и резко повернул к себе. В первую минуту изумления он глянул куда-то выше себя, словно потревожить его мог посметь только ангел, потом ошеломлённо смерил глазами меня.

   - Что случилось, Уилл?

   - Чем вы тут занимаетесь? Размышляете о крушении прекраснейшей из человеческих судеб или вспоминаете свои шашни!? Зачем вы здесь!? Пошли бы в гости к барону С., наставили ему рога, соблазнили его дочь, переспали бы со всеми его служанками, объяснились в пламенной любви его бабушке! Вы вообще о чём-нибудь, кроме женщин, думаете!? Ваши дармоеды развлекаются игрой в буриме! Я за время нашего знакомства написал полторы поэмы! А вы когда последний раз подарили миру хоть строчку!? Кто из нас здесь Байрон?!!!

   Его лицо стало пепельным, глаза потемнели. Он снова поднял голову и без всякой интонации проговорил:

   - Какая скверная погода.

   За моей спиной затрещали изготавливаемые ружья. Я оледенел от ужаса! Неужели меня сейчас расстреляют!?

   - Милорд, - прозвучал голос Джо, - извольте показать свои руки, ничего в них не брать и отойти на три шага назад.

   Оказывается, мои телохранители вспомнили о своих обязанностях. Но и строгость их, и повиновение Байрона - очередной фарс в этом цирке кошмаров! Куда же я попал!? Чем я восхищался!? Где он, мой идол!? Вместо него я вижу какого-то долговязого нескладно-инфантильного позёра! Какой жестокий обман!

   - Прочь! - крикнул я и стремглав помчался в неизвестном направлении.

<p>

***</p>

   Я бежал по рыхлой чёрной пашне, пока не наступил на что-то округлое и не поскользнулся. Липкая земля проникла мне в сапоги, в рукава и даже за шиворот, пристала к увлажнённому слезами лицу. Я был жалок и готов провалиться пропадом. Бессильный свой гнев обратил я на камень, виновный в моём падении, - пнул его; а он, катнувшись, оказался человеческим черепом.

<p>

***</p>

   Меня нашёл Сетанта - лопоухий пёс. За ним подошли и британцы, принялись уговаривать возвращаться с ними, уверяли, что его светлость ничуть не сердится. Сам он тем временем раздобыл где-то лошака для меня, что оказалось очень кстати: я подвернул ступню.

   На обратном пути его беспросветлость с высоты своего седла рассказывал наёмникам о греческих дьяволицах Форкиадах и теперешнем положении Бонапарта. Ретивый парень предложили взять хороший корабль, доплыть до Святой Елены и освободить бывшего императора, "или хотя бы просто проведать" - добавил умеренный старик. Идея развеселила милорда. Он пустился вскачь и затянул какую-то безумную песню, если только это мул не взбесился от его вопля.

<p>

***</p>

   Постель приняла меня в верхнем платье и сапогах, скорчившись, я прикорнул и отдался каменному сну, опустошённый усталостью и стыдом. Мне грезился горизонт, заросший голыми кустарниками; они перевёрнуты, они словно в инее, они сверкают на всё грозно-лиловое небо, они неподвижны. Хотелось подойти к ним вплотную, коснуться; я пытался, но моё тело оцепенело, ноги словно увязли в трясине...

   Пробудился укутанным шерстяным пушистым пледом, в ознобе, с тихой болью в голове. Прислушался. За окнами стучали колёса экипажей, доносились чужие далёкие голоса. Я зажмурился и попытался задуматься,... но ничего не получалось... Взял тетрадь... Рука дрожит. Кто увидит оригинальный автограф - поверит. А вот тут - заметьте - две капли моих слёз. Жаль, что бессердечный типографский санок не передаст вполне моих терзаний!

   Ещё час или два, и мне предложат паковать вещи, но я ещё успею занести в мои записки некоторые общие сведения о моём... объекте? Пусть будет объектом, раз не может быть идеалом.

   Он одевается обычно в светлое, набивает карманы всякой пустяковой мелочью, жить не может без того, чтоб собрать вокруг себя как можно больше человек и устроить кавардак. Если он не спит, его дом ходит ходуном; спя же, он то и дело дёргается, бормочет, перекатывается с места на место, потому частенько просыпается на полу и не редко - далеко от кровати. Он не любит использовать вещи по назначению. Самые простые предметы иногда долго удивлённо рассматривает. Для него нет ничего милей животных. Когда он умрёт, лесные волки будут его оплакивать, ужи снимут жёлтые галстуки в знак траура, бабочки поседеют... Да, со зверями он очень добр, но тот же тип хорошего отношения он переносит на людей; это мало кому может понравиться. И то сказать: лишь с избранными приближёнными он обращается как со своими ненаглядными собаками. На остальных он смотрит, как нежная барышня - на толстых шершавых пауков: брезгливостью прикрывая подкаты паники...