- Я к тому, чтоб, - сакраментальная гримаса, - выпить.

   - Нет, сегодня - без меня: пятница.

   - Пятница была позавчера.

   - А что тогда сегодня ?

   - Воскресенье, сэр.

   - Нда?... Ну, и что вы стоите?

   - Сию минуту!

   Один убежал, двое сделали некое движение в мою сторону. Я сорвалась с места, собрала во взгляде всё гневное высокомерие:

   - Не трудитесь, джентльмены!

   Содрала с себя так называемый халат, швырнула его на пол, подняла подол на длину ладони (всеобщий ах), вытерла ноги о то, что, возможно, спасло мне жизнь и бросилась к выходу, но там столкнулась с типом, державшим на подносе бутылку и четыре наполненных бокала. Подавшись соблазну, я схватила один из них, развернулась к Джорджу (он Бог весть как успел подобрать свою ризу и - о небо! - надеть) и выплеснула содержимое ему в лицо.

   Он - словно ждал - успел зажмуриться. Облитый, медленно сел на кровать, запрокинул голову и мечтательно молвил:

   - Ещё.

   Я взяла второй, стараясь не смотреть в глаза слуг, тонкой струйкой выпустила вино на гениальный лоб. Мне хотелось кричать от досады, разбить о голову этого идола бутылку и пригладить подносом.

<p>

***</p>

   Отбежав от бесовской виллы ярдов на тридцать, я вспомнила, зачем отправлалась туда.

   На сей раз мне приветливо открыли, а старый камердинер заговорщически шепнул:

   - Принесите пузырёк настоящего "Чёрного Джека", и узнаете, как прожить с этим отвязком семь лет без единой драки.

   - Какого ещё Джека?

   - Виски, мэм.

   - Ещё чего!...

   - Тогда выкручивайтесь сами.

   Подвели меня к белым дверям, изрешечённым пулями, и оставили. Я на всякий случай присела, а уж потом постучалась.

   - Вы с ума сошли? - спросил сквозь дыры голос Джорджа.

   - У меня нет выхода...

   - Тогда входите.

   Он странным серым пятном лежал на краю многоцветного ковра и раскрашивал пастельными мелками гравюру в газете, расстеленной по чёрному паркету.

   - Я ведь не за тем к вам шла, чтоб ссориться. Клара и Перси заболели.

   - Чем?

   - Не знаю. Она всё время громко плачет, а у него раскалывается голова, ломит суставы.

   - Истерия и невралгия, если не мигрень.

   - Уильям очень занят?

   - О да! Но ради друзей я его потревожу. Мы ведь друзья, Мэри?

   - Ну,... конечно...

   - Дайте руку.

   Сквозь перчатку проник жар от его ладони, но когда он отпустил, стало холодно...

   - Идите вперёд. Я буду говорить, куда.

   Мы поднялись на третий этаж и достигли библиотеки.

   - Здесь я пишу, когда все спят, - сказал мой провожатый.

   - А в остальное время?

   Вместо ответа он толкнул дверь и пропустил меня внутрь, в полутёмный готический зал, в глубине которого мерцал огонёк. Я разглядела фигуру человека, склонившегося над столом. Это и был доктор.

   - Каков! - шепнул Джордж как будто с гордостью, - Ни часу без строчки! Я сейчас...

   Исчез во мраке и через минуту возник подле Уилла со словами и не без ужимок:

   - Милорд, зачем вы так низко наклоняетесь? Совсем глаза испортите.

   Спина доктора чуть распрямилась.

   - А вы уже поддали? - донеслась глухая реплика.

   - Ничуть. Если вы улавливаете винный дух, так это оттого, что ваша гостья окатила меня с головы до ног!

   - Какая ещё гостья?

   - Вон.

   Доктор обернулся, а кривляка-пациент сорвал с окна огромную штору. Меня залило светом, осыпало пылью, и такой, словно вылезшей из бабушкиного сундука, меня увидел врач. Он встал, поклонился:

   - Добрый день, сударыня! Чему обязаны?

   Я рассказала вкратце, а Джордж повторил свой заочный диагноз, назвав при этом Уилла коллегой. Быстро собрав со стола, сунув подмышку исписанные листы, сурово глянув на лицедея и бросив ему: "Умойтесь и больше не пейте", доктор выбежал из библиотеки; я - за ним, забывая проститься.

<p>

***</p>