<p>

Матфей</p>

<p>

 </p>

   Я проснулся в гамаке, осмотрел свою вчерашнюю рану и нашёл вместо неё неброский стильный шрам.

   Мэри и Джейн спали на койке, обнявшись, как Кристабель и Джеральдин.

   В ногах у них свернулась калачиком девочка: должно быть, ночью перебралась туда от тесноты.

   Спускаясь с подвесного ложа, я наступил на Борсалино. Он взвизгнул, порычал, отошёл и улёгся в углу.

   Тогда-то я начал это письмо, но более пятнадцати минут над ним не сидел.

   Проснусь моя ближайшая родственница, глянула на меня с испугом, нерешительно вылезла на пол, заглянула под кровать, пошарила глазами по сторонам. Я спросил втретьголоса:

   - Что ты ищешь?

   - Горшочек, - ещё тише ответила она.

   - Зачем? ... А. Понятно. Но, кажется, здесь этого нет. ... Впрочем, есть кружка. Подойдёт?

   На малышку было жалко смотреть: у неё дрожали губки и всё лицо горело.

   - Нет. Я не сумею... Я упаду...

   - Я могу тебя подержать. Не бойся....

   Я жалел об отсутствии перчаток и необходимости касаться этого чистого тельца голыми лапами, но всё прошло благополучно. Кружку заткнул скомканным листом бумаги и выбросил за окно, не чувствуя, впрочем, настоящей брезгливости, даже радуясь этой прививке от синдрома Ченчи.

   Пока я ходил, девочка села на пол и неслышно заплакала, закрывшись ладонями.

   Я поднял её, угнездил у себя на коленях, стал утешать:

   - Не горюй. Это природа. Всем приходится с ней рассчитываться. Даже Манфреду.

   - Кто это?

   - Самый печальный человек на свете.

   Я думал, она спросит, почему Манфред печален, но она всхлипнула:

   - Что я сделала плохого? Почему мама меня прогнала?

   - Уж не знаю, что плохого сделала ты, если она прогнала тебя, а не наоборот! ... Они всегда внушают нам, что от нас больше вреда, чем от грабителей и охотников за головами, тогда как мы ещё не умеем сами обуваться и имени своего не помним.

   - Я помню своё имя - Аллегра.

   - Так вот, Аллегра, плохо поступила она сама. Ей нужно было думать, кого тащить в свою постель. В том, что ты родилась, виновата не ты, а она. Ну, и немножко я... (когда же она спросит, кто я такой?)...... Скажи, а она - мама - тебя раньше как-нибудь обижала?

   Потупившись, трясёт головкой.

   - А что она говорила, когда... прогоняла тебя?

   - Что отдаст разбойнику.

   - Кто такой разбойник?

   - Злодей.

   - И что он с тобой сделает?

   - Убьёт.

   - Что значит "убьёт"?

   - ... Убьёт... до смерти.

   - Что же такое смерть?

   - ... Это когда тебя сначала страшно-страшно больно, а потом... ты никогда ничего больше не увидишь.

   - Вот гуярские бредни! Смерть - это совсем другое! Она может сесть на тебя, как бабочка, и ты даже её не заметишь. Она на не уничтожит твои чувства, а лишь изменит их, и ты словно окажешься на другой планете, где обитают миллиарды людей и Сам Бог.

   - А это кто?

   - Бог? Ну, о Нём разное рассказывают. Я думаю так: Он создал множество ангелов...

   - Которых вешают на рождество?

   - Нет. Других. Больших, живых и сильных. Он поручил им сотворить мир, дал кучу веществ, из которых можно делать что угодно. Ангелы взялись и сляпали весь этот бардак, который мы наблюдаем каждый день. А Бог стал творить Себе особый мир из какого-то иного тайного материала прямо поверх уже сделанного, как художник рисует по холсту или доске. Мы сейчас застряли в колючем волокне, но со временем выберемся...

   - Ты ведь не разбойник?

   - В общем, нет, но как понять, что лучше, жизнь или смерть... Сказано: "Плодитесь и размножайтесь". Я ли не размножился! Меня штампуют стотысячными тиражами! Каждый грамотный человек от двенадцати до тридцати лет лезет вон из кожи, чтобы казаться моим детищем! Неужели этого мало, и нужно нести на своей совести ещё такого милого зверька!?...

<p>

Джек</p>

<p>

Я и Отец - Одно</p>

<p>

Иоанн</p>

   Она сидела на краю стола, свесив ноги. Мы рассматривали друг друга.