В рубке в этот момент находились члены команды, ответственные за прохождение кораблём границы нуль-пространства. Они приблизились, пытаясь разглядеть, кто же это оказался у них на борту.

     Со стороны пришелец смотрелся просто кучей тряпья, со следами травы и глины. Тряпьё из грубой ткани, какой не использовали на Земле уже пару тысяч лет. Под ним угадывалась достаточно крупная фигура явно гуманоидного типа. Существо, после того как Соль попробовал вступить с ним в контакт, признаков жизни не подавало.

     Соль попробовал снова осторожно потянуть вверх край грязно-зелёного полотна, оказавшегося капюшоном. Полоса ткани отделилась, оставшись у него в руке. От неё посыпались на пол кусочки сажи. В воздухе рубки запахло гарью.

     Под обгорелыми лоскутами показалась голова молодого мужчины. Чётко очерченные скулы, щёки и подбородок покрывала грубая щетина, волосы мокрыми прядями липли ко лбу и вискам.

     – Состояние болевого шока, – повернулся к друзьям Соль Саин. – С ним случилось что-то страшное, но парень остался жив. Надо нести его к Эвизе. Пусть попрактикуется. Мы-то народ здоровый.

     – Только будьте с ним аккуратнее, мы не знаем его биологии, он вполне может оказаться носителем паразитов, – Фай Родис напомнила, кто главный на борту. – Кроме того бывают повреждения, при которых неправильные манипуляции могут привести к…

     – Сразу видно историка-гуманитария, – усмехнулся Гриф. – Файечка, милая, у тебя данные из твоей любимой ЭРМ9. Наша медицина дальнего космоса сейчас такие чудеса вытворяет! Лично видел как человека, разрубило стальным тросом пополам, а через пару недель я с ним уже в футбол играл. А тут абсолютно целый организм… Ну, может, обгорел чуть больше, чем нужно, чтобы остаться в живых. Что же до паразитов, то есть специальные препараты. Так что беспокоиться не о чем. Наша Эви – спец высшего класса.

     Все точно знали, что помещённый в ёмкость с раствором скоростной регенерации, организм сможет восстановиться, как бы сильно не был повреждён. Умный ОМН, носивший в быту название «Раствор Возрождения», считывал программу формирования тела прямо с ДНК. Тело на Земле научились восстанавливать полностью и даже с улучшенным состоянием органов и членов. У человека прошедшего через ОМН исчезали старые шрамы, новообразования и возрастные изменения. Главное, чтобы неповреждёнными оставались доли мозга ответственные за память. Иначе, даже восстановленный физически, человек терял признаки собственной личности.

     ***

     Первое, что Иван почувствовал, когда сознание снова вернулось, – тупая боль в области затылка. Боль распространялась в шею, спину, поясницу, ягодицы… Чем яснее становилось сознание, тем невыносимее ощущалась боль. Иван попытался изменить положение тела, но от этого боль пронзила тело, и он снова отключился.

     В очередной раз он пришёл в себя после укола в области груди. Боль от укола показалась незначительной и прошла быстро. Сквозь веки пробивался яркий белый свет. Иван с трудом попробовал открыть глаза. Полупрозрачная жёлто-янтарная пелена не позволяла что-либо разглядеть. Он вспомнил, как носился в погоне за молниями на вершине Богдо, вспомнил слепящий блеск чудовищного разряда… Вспомнил боль, пронзившую тело. Дальше полоса беспамятства. Потом какой-то полутёмный зал… Голоса… Яркий свет, и снова боль, и снова провал.

     Природное здоровье помогло Ивану вынырнуть из бессознательного небытия. После укола аналгетика тело ощущало только покой и приятное умиротворение. Боли не было. «Вернее сказать, я просто не ощущаю боли» ­– подумал про себя Ефремов. Рефлекторно лёгкие попытались втянуть воздух, но раствор заполнял и трахею, и бронхи, и все альвеолы и капилляры. Такова была технология регенерации – все полости организма, имевшие выход наружу, были заполнены.

     Сквозь янтарную пелену пробивались неясные тени. Их мелькание сопровождали звуки женского голоса. Речь звучала невнятно, явно не русская, больше всего напоминая итальянскую. Иван тут же вспомнил детские годы в Одессе, перебранку моряков в порту, болтовню торговок на Привозе.

     Иван попробовал поднять руку, испытывая жгучее желание протереть лицо от странного тумана, мешающего ему рассмотреть, что происходит. Но, ни руки, ни ноги поднять не удалось. Голова тоже не поворачивалась. Конечности, голова и торс прочно зафиксированы на чём-то достаточно мягком, чтобы не причинять неудобства пациенту.

     – Ли реконсиджи! – грудной голос раздался прямо над его ухом. – Фая! куру ал ла клинико. Рапиде!10

     – Бонэ, Эви, нур зоргу!11 – подключился к разговору Гриф Рифт. – ла гасто повас эсти контага.

     ***

     – Вы чувствуете? Слышите, как коряво звучит текст? И, кстати, почему ваши звездуны говорят то на русском, то на эсперанто? Вам самому не странно?

     Стенич отчеркнул карандашом целый абзац.

     – Так-то, по-человечески, я Вас понимаю. Вам надоело переводить на эсперанто и путаться со сносками. Но читателя надо уважать. Читатель будет путаться с этими языками. Проще будет, если ваши герои будут говорить по-русски. Уверяю вас, милый мой, никто даже и внимания не обратит, что что-то тут не так. На ваш замысел это не повлияет, а читателю жизнь облегчит.

     – П-прошло больше двух тысяч лет, – Иван попробовал объяснить языковую проблему. – Люди пришли к единому языку…

     – Это я понял. – отмахнулся Стенич. – Но эта ваша гипотеза не имеет для читателя никакого значения. Ему читать ваш текст и понимать написанное будет неудобно. То есть Вы, дорогой мой, мешаете читателю понять вашу сверх-идею!

     Про мелочи в виде построения предложений, про странную лексику я говорить не буду, это, конечно же, корректор поправит. Стоить будет денег, но без денег в нашем деле, сами понимаете.

     Он откинулся в кресле. Минуту подумал и предложил.

     – А давайте, сейчас Вы, Иван Антонович, будете читать, а я послушаю?

     Иван трясущимися от волнения руками принял папку. Нашёл глазами место, на котором остановился Стенич и начал чуть заикаясь…