Постоянные экспедиции и длительные командировки никогда и никому не помогали укрепить семейные узы. Пример родителей у Аси постоянно стоял перед глазами, но она надеялась, что подобно маме сможет пережить длительные отлучки мужа. Надеждам не суждено было сбыться. Горячий темперамент девушки, унаследованный от папы, требовал внимания, восхищения и поклонения. Это сильно напрягало Ивана, и он всё дольше задерживался в лаборатории и экспедициях. Через год молодые скоропостижно развелись. Иван дал зарок, не жениться пока не достигнет научной известности.

<p>

</p>

     4. ПОСЛЕ БАЛА

     31 декабря 1935 года. Москва. Палеонтологический институт на Большой Калужской улице, 16. Иван Ефремов и Елена Конжукова

     – Леночка, позвольте предложить вам бокал вина, – Лабунецкий, пьяно улыбаясь, ухватил Леночку Конжукову за рукав костюма. – Давайте выпьем! За Новый год!

     Невысокая, стройная, с большими глазами и чувственными губами, Конжукова всегда привлекала внимание мужчин.

     – Вам, Дмитрий Вячеславович, уже хватит, – Елена пытается высвободить руку из мужских рук. – Вы пьяны. Лучше сыграйте нам ещё что-нибудь.

     – Точно! А потом вы выпьете со мной на брудершафт, и прекратим уже это выканье.

     Лабунецкий сел к стоящему на эстраде пианино. Помотал головой, отгоняя хмель, и пробежался пальцами по клавишам.

     Ты уходишь, чтобы не вернуться,

     Но ещё раз ты себя проверь.

     Лучше всё забыть и улыбнуться,

     Чем уйти, захлопнув счастью дверь…

     Играл он действительно очень хорошо. Профессиональный музыкант всё-таки. Но вот третий куплет, по пьяному делу, забыл. Рассердился, вскочил и хлопнул крышкой так, чтозадребезжали молоточки внутри инструмента. Лабунецкий недовольно тряхнул гривой волнистых ухоженных волос и спрыгнул с эстрады.

     Увидев рядом с Леночкой мощную фигуру Ивана Ефремова, Лабунецкий срочно переключился на другую жертву. Благо в палеозоологическом институте хватало молодых сотрудниц.

     – Ванечка! Какое счастье, что ты сегодня в Ленинграде! – Елена не скрывала радости по случаю избавления от навязчивого ловеласа. – Этот Лабунецкий пристал как банный лист, никак не могла его прогнать.

     – Леночка, а да-давай ты научишь меня танцевать, – неожиданно для себя, заикаясь, попросил Иван.

     У обоих год выдался удачным. Оба стали кандидатами геологических наук, и оба по совокупности трудов. При этом у Ивана не было диплома о высшем образовании.

     Наутро первого дня нового 1936 года они завтракали в одной постели. С этого началась дружба, перешедшая в большое чувство.

     Иван был настолько увлечён Леночкой, что тогда же и поделился с возлюбленной своими видениями. Показал заветную папочку с уже изрядно потёртыми листами, рассказал, что видения иногда посещают его и сейчас. Причём они бывают настолько живыми и яркими, что трудноотличимы от реальных воспоминаний.

     – Вань, тебе надо переписать твою повесть, – с любопытством перебирая страницы, заметила Леночка. – У них уже такой вид, что стыдно кому-то показывать.

     – Тебе, правда, неприятно? – испугался Ефремов. – Милая, у меня совершенно нет времени, чтобы переписывать, и нет денег, чтобы кого-то об этом попросить. В институте жалование, сама знаешь какое, а работы у меня – вагон и маленькая тележка…

     – Дорогой, ты не будешь против, если я напечатаю?

     – Было бы просто прекрасно, но мне неловко… Мне нечем тебе заплатить. Но я всё равно очень рад, что ты предложила.

     – Мы же друзья! – Леночка потрепала Ивана по взлохмаченной после бурной ночи голове. – С друзей я денег не беру.

     Ночь оказалась плодотворной во всех смыслах. Уже на следующий день пара объявила о создании новой ячейки общества, Елена тем же вечером приступила к печати и считыванию «Дальней Зари». В сентябре, как раз через девять месяцев, она родит сына.

     Уже через неделю она подошла к Ефремову, только что вернувшемуся с работы.

     – Вань, а как ты относишься к критике?

     – Если по делу, то нормально. – Иван удивлённо поднял глаза. – Ну, неприятно, конечно, но не смертельно. А что? Всё плохо?

     – Нет, как раз местами очень даже не плохо. Но в целом… – Лена разгладила складки платья на коленях. – Не хватает художественности. Вот смотри, четвёртую главу… – Она зашуршала листами уже отпечатанного текста.

     Орбита Торманса. Звездолёт «Тёмное пламя». Иван Ефремов, он же Вань Рем, Чеди Даан, Олла Дез и Эвиза Танет

     …Тяжело дыша, Иван взбирался по скользкому и крутому склону. Обнажённой кожей он чувствовал наждачную шершавость склона. Каждый камешек под его рукой шатался и норовил улететь вниз. Где-то позади остался Саныч. Ваня наклонил голову, чтобы посмотреть как там дела у пожилого спутника, но сквозь радужную пелену разглядеть ничего не смог. Внезапно острая боль в темени отвлекла Ивана от мыслей о Макарове. «Наверное, камень…» – едва успел подумать он и проснулся.

     «Приснится же, такое…» – подумал он, но завершить мысль не успел, так как голова болела по-настоящему. Сухой язык царапал губы. Всё тело ломило и выкручивало, как от испанки16, которую он перенёс пять лет назад. – «Я же не пил ничего, перед тем как на Богдо лезть» – пронеслось у него в голове.