Надо дать Бумажкиной должное: отвечала она уверенно, запрятав глубоко в душе всё, что на самом деле думала про явно убыточный филиал. Выступила на ура. После всей чуши, проект «демократического» начальника одобрили и уверили, что поддержат его финансово. Не зря героиня, будучи студенткой в институте, посещала курсы ораторского мастерства!

Когда со всей нервотрёпкой было покончено, троица странных богатеев и свита директоров покинули конференц-зал под громкие скабрёзные шуточки Дениса Люциевича.

Фёкла же собрала вещи и покинула конференц-зал последней. Поднявшееся настроение от предвкушения выходных на берегу моря, смыло зябким дуновением тревожности – живот выдал до боли знакомые и не предвещающие ничего хорошего бурления. Героиня подумала, что до мотеля доехать не успеет. Корпоративная шестерёнка издала про себя истошный раздражённый вопль. С зарождающейся злостью она уединилась в кабинке туалета для сотрудников.

Со спущенными штанами, держа на коленях рабочий портфель, девушка вспоминала всеми, когда-либо услышанными, нецензурными выражениями продавца в ларьке. «Мамой клянусь!»? Да его похоже папа родил! А я, как последняя идиотка, купилась! Да что я бы голодной не выступила, что ли? Распустила слюни на первое попавшееся подобие еды! Оё-ё-юшки-и-и… прости меня попа, за то, что твоя хозяйка – дура!

Однако поздно было рвать волосы на… голове. Смирившись, героиня стала ждать, когда её отпустит мстительный чебурек.

Прошли мучительные часы и годы. Ноги девушки затекли, похолодели, по ним бегал табун ёжиков. Последний клочок туалетной бумаги закончился и в ход пошли от души пожамканные документы. Уволюсь на фиг! Вот как только встану, так сразу кину на почту начальнику письмо с требованием освободить меня от низкооплачиваемого рабства! – Фёкла предвкушающее хохотала.

Послышались шаги.

– Есть кто? – спросил басом охранник. Он делал вечерний обход. – Опять уборщица халтурила и мусор не выбросила! – послышался пинок и жалобный плач мусорного ведёрка, откинутого суровым ботинком. Человек вышел, выключив свет. Фёкла сжала губы в куриную жопку выражении крайнего недовольства жизнью.

Спустя ещё час она наконец-то почувствовала, что потуги утихомирились. Облегчённо вздохнула, привела себя в порядок, трясущимися руками открыла дверцу кабинки и выпала в зону раковин, распластавшись по полу.

Портфель с щелчком замочка приземлился рядом, послышалось шуршание выкатившихся из его недр вещей. На ощупь менеджер нашла телефон, тот показал красный индикатор заряда и отключился. Собрала вещи в абсолютной темноте, очки, слетевшие с переносицы, так и не обнаружила. Дождалась, пока кровообращение вернёт к дееспособности ноги, встала. Помыла руки. Выходя по стеночке, чем-то громко хрустнула. Нагнулась и подняла свои любимые, раздавленные очки. Случайно порезалась о разбитую линзу.

Сморщив веки до состояния чернослива, она вышла на люминесцентный свет коридора. Среди гудения ламп и давящей тишины вдруг послышались стоны.

Кому-то плохо? Неужели оскорблённый дух мусорного ведра решил отомстить злому охраннику? Бесшумно ступая, девушка пошла на звук. Приблизилась к приоткрытой двери с табличкой «Гендиректор. Евдоким Люциевич Втулкин». Оттуда раздавались громкие шлепки, стоны страсти и еле разборчивые бормотания креативного директора:

– Да, да, да! Так! А-а-а-а-а! Марго!.. – челюсть девушки встретилась с полом. О ужас! Разврат!

Не слышавшие до этого подобного мракобесия уши Фёклы скрутились в трубочку.

Пятясь назад спиной вперёд к выходу из кабинета секретарши, примыкающего к кабинету гендиректора, Фёкла нечаянно задела ногой журнальный столик, с него, как в замедленной съёмке, упала и разбилась фарфоровая ваза. Всё внутри трудяжки оборвалось, начихав на осторожность, она побежала к лифту.

Петляя в длинных, белых, одинаковых как близнецы коридорах, она с трудом нашла выход. Истерично тыкая на кнопку вызова и постоянно оглядываясь назад, ждала преступно медленный лифт. С приятным дзыньк двери открылись. Не глядя, менеджер бросилась внутрь, но её больно схватила за лицо чья-то раскрытая ладонь.

Прищурившись сквозь пальцы схватившего, девушка разглядела в лифте две высоких фигуры. Размытые линии силуэтов соединились и перед ней предстали хмурые начальники собственной персоной! Евдоким с безжизненным взглядом чёрных глаз, с вытянутой вперёд рукой вышел на площадку коридора, продолжая держать несчастное лицо Фёклы своими длинными пальцами. Неловко ступая, пришлось невезучей любительнице чебуреков сделать пару шагов назад.

Да где ж я так нагрешить-то успела в прошлой жизни? – мысленно взвыла раненой птицей трудяжка-букашка.

Таким невежливым, скажу даже – оскорбляющим способом, девушку втащили обратно в кабинет и толкнули в кожаное кресло, развернули к столу, на котором стоял ноутбук, из которого и издавались стоны.

Марго Холодная, а для Фёклы размытый синий силуэт с бесстрастным женским голосом, встала с кресла гендиректора и произнесла:

– Вы что творите, придурки? Я же сказала привести её сюда, а не кинуть в кресло максимально блядским способом. Она же не мешок с мусором, чтобы с ней так обращаться.

Позади Фёклы раздался глубокий ровный голос гендиректора:

– Марго, ты не пояснила нюансы доставки. Нам лишь указала на срочность действий.

Сероглазая женщина вздохнула, обратилась к менеджеру:

– Прошу прощения за этих олухов. Да и за себя. Всё же задачи необходимо конкретизировать.

Девушка не знала, что, да и надо ли в принципе отвечать начальству.

В полном молчании рука в часах, стоимостью почки обычного здорового смертного, положила перед Фёклой несколько скреплённых красной скрепкой листов. Другая рука, увешанная фенечками, украшенная кольцами и маленькой татуировкой с надписью на иностранном языке на указательном пальце, – туда же положила шариковую чёрную ручку.

Над менеджером наклонился Денис, произнёс в самое ухо:

– Вот здесь, малыш, нужна твоя подпись и инициалы. – Наманикюренный чёрным лаком ноготь указал на пустую строку в конце последнего листа.

– Что это? Я ничего подписывать не буду. – Фёкла и без того напуганная съёжилась.

А как тут не бояться, когда за твоей спиной стоят двое высоких мужчин и одна не менее высокая женщина?

В горле пересохло, трудяжка сглотнула, прохрипела:

– Я никому ничего не расскажу, ничего не видела, ничего не слышала.

– М-да? – со смехом в голосе спросил неформал. – Разумеется, ничего никому не расскажешь. Ведь ничего и не было? Правильно я говорю, малыш?

Я тебе не малыш! Недовольно взбеленилась Фёкла, однако вслух не роптала, потому что спорить на её месте довольно опасно для и так настрадавшейся за сегодняшний день попы.

– Что вы хотите на меня повесить? – невольно жалобно спросила.

Денис Люциевич удивлённым тоном произнёс:

– Ой, мы, похоже, её напугали. – Марго тихо цыкнула на фоне. – Евдоким, вот зачем было так грубо её хватать своей клешнёй? Вечно ты напортачишь сгоряча, а мне потом разгребать! Придём домой и я тебя накажу!

– Кхм-кхм. – Отвлекла их Марго, – Денис, хватит плодить причины недоразумений. Любой на месте Фёклы Бумажкиной сейчас вообразил бы себе лютый ужас.

Креативный директор стал защищаться:

– Да что такого я сказал? Постоянно ты цепляешься к моим словам! Что такого в том, что я отработаю на брате пару приёмов из чача-ча? Мне будет полезно, ему неприятно. Ну чем не наказание?

Марго никак не прокомментировала монолог негодующего Дениса, вздохнула устало, села напротив менеджера в кресло Евдокима Люциевича. Прокашлявшись, Холодная сменила безразличие на елейный голосок. Аура неприступной стервы мгновенно рассеялась, на лице её засветилась фальшивая улыбка, но последнее Фёкла не разглядела. Девушке хватило интонации директрисы по логистике, чтобы замереть, прислушиваясь, словно мышь перед змеёй.