В трамвае, по дороге домой, Рита так и не поняла, кто потянул ее за язык и она вдруг выдала утвердительную фразу, дала согласие, раззадорившее усталого Артура. Вроде не собиралась она вот так сразу, не проработав в уме довольно неприятные детали работы сиделки, переезжать к больному подозрительному пенсионеру.

Рита удивилась такой решительности, но быстро одернула себя, ей нужно было срочно чем-то заняться, чем-то новым и прибыльным. Конечно, она могла бы и дальше безвылазно сидеть дома за отупляющими играми в телефоне, если бы не безденежье. Больше года Рита жила в параллельной реальности и выбиралась из социальных сетей только в особых случаях. В ванну и туалет она шла с телефоном, в редкие моменты кулинарных экспромтов, боясь забрызгать экран жиром или обдать кипятком, Рита щекой прижимала телефон к плечу и укрощала на плите бунтующие супы и картошку. Она бы и дальше жила дома в зашторенном, наспех состряпанном мире, будь рядом с ней покладистый мастеровитый сожитель. Она бы возложила на него обязанности по дому, как некогда отрядила Анатолия дежурить на кухню, а сама бы развлекалась на диване с телефоном. Варить гречневую кашу Рита так и не научилась, часто воевала с размазанным по сковородке желтком, когда жарила глазунью, а рыхлые фрикадельки, которые разваливались в кипящем бульоне, ваяла, болтая по телефону с Эмилией.

«Максим Андреевич любит поесть», – вспоминала Рита угрожающие слова Алёны, но все же успокаивала себя, надеясь, что гастрономические запросы старика окажутся предельно скромными, как у большинства людей, прикованных к постели.

«В конце концов, надо собрать деньги на приличный ноутбук», – размышляла Рита и прикидывала, что через три месяца посмотрит аниме Миядзаки в идеальном качестве.

В понедельник утром Рита увидела, как медсестра обрабатывает отекшую синеватую ногу Максима Андреевича.

– Проходите вокруг спиц водкой, стерильной салфеткой удаляете выделения. Потом распыляете на очищенные участки кожи мирамистин. После высыхания раствора посыпаете обработанную поверхность банеоцином.

– Запомнили? – деликатно поинтересовался Артур.

Рита кивнула.

– Далее берете заранее подготовленные лоскуты бинта, аккуратно обкручиваете вокруг спицы.

Под присмотром медработника Рита обвила стержень узкой сетчатой полоской.

– И края бинтика фиксируете лейкопластырем, но сильно накладку не прижимайте-кожа должна дышать.

Пока Рита входила в курс новых утренних обязанностей, Артур разговаривал по телефону. Простившись с медсестрой, он показал Рите кухню. На полках над обеденным столом стояли банки, в которых хранились крупы, приправы, вермишель. Рядом с индийским растворимым кофе зеленел китайский чай. Сахар хранился в полиэтиленовых пакетах. Артур был запасливым хозяином. Рита это поняла, когда увидела в холодильнике три пачки масла, четыре палки вареной и полукопченой колбасы. В морозилке сквозь легкий песчаный иней проглядывало филе судака в вакуумной упаковке, хранились два пакета пельменей и вареники с творогом. На две недели безбедного существования этого изобилия хватало, а при экономичном расходе продуктовых запасов (Рита, кстати, в очередной раз нацелилась сесть на диету) протянуть, не голодая, можно было и все три.

Уходя, Артур сбросил Рите свой номер, сказал, что заезжать и выплачивать зарплату будет по субботам. Покупать продукты он попросил два раза в неделю, а по средам предложил отлучаться из дома на пару часов – проверять, все ли в порядке в ее квартире. Деньги он положил в условленное место.

Артур оставил Рите убранное жилье. Судя по тщательно вымытым полам, вздыбленному ворсу чистых ковров, политым цветам, человеком он был работящим и ответственным.

«Редкий случай торгаша из районного городка, – подумала Рита и еще более удивилась заботливому отношению племянника к дяде, когда обнаружила в холодильнике полную кастрюлю густого борща. – А, ну да, – вспомнила она слова Артура, – первым на пару дней вы обеспечены, а второе придется готовить».

На удивление, Максим Андреевич оказался посредственным едоком. К такому выводу Рита пришла в первую неделю проживания в новой квартире.

«У стариков аппетит напрямую зависит от настроения и бодрости духа», – размышляла она, наливая в пятницу днем прокипяченный борщ в тарелку Максима Андреевича. Готовить она вознамерилась со следующей недели, после первой зарплаты.

– Завтра придет Артур, – сказала Рита жующему пациенту. – Если спросит, почему продолжаем кушать борщ, ответим, что нечего добру пропадать. Хорошего борща никогда много не бывает.

– Вкусный борщ, – почмокал жирными губами Максим Андреевич и указательным пальцем, торчащим цепким крючком из гипса, придвинул поднос к впалому животу. – Был бы мой лоботряс таким же внимательным, как Артур, варил бы сейчас я себе любимые щи и Егора бы угостил. – Максим Андреевич поднял худые плечи и, вздрогнув, опустился, осел в подушки, подложенные под локти и спину. – Недосмотрел. Недовоспитал. Спорту жизнь отдал и жене. – Он глянул на черно-белый портрет супруги. – Когда на тренерскую работу ушел, поздно было нотации читать. Деятельный вырос пацан, да бестолковый. Все жить спешил. Себя угробил и отца инвалидом сделал. У вас-то дети есть?

– Дочь, в кулинарном техникуме учится, – болтнула Рита лишнего, подумав, что пора заканчивать разговоры о еде.

– Выходит, по стопам матери пошла, – смекнул Максим Андреевич и здоровой рукой отодвинул тарелку с недоеденным борщом. – Хозяйкой вырастет. Женщина должна уметь готовить, вкусно готовить. Артур вон дома за жену пашет, из кухни носа не кажет да еще работает, по магазинам своим носится и детей двоих воспитывает. Вы не такая, надеюсь. Все умеете, все понимаете?

– Ну не все, конечно, – картинно улыбнулась Рита. – Совершенствуюсь по мере возможностей.

«Дедок в ясном рассудке, – с сожалением констатировала она на кухне. – Крови попьет основательно. Вот такие в больницах медсестер и изводят».

Впрочем, она все же не пожалела, что согласилась заняться неблагодарной работой. Завтра был день первой зарплаты, и это ее раззадорило. Вечером Рита поднесла Максиму Андреевичу пятничные сорок граммов «Арарата» и из початой бутылки плеснула себе вдвое больше.

Артур приехал после обеда. Первым делом он прошел в комнату дяди и осмотрел его ногу. Перевязки Рита делала каждый день. Гнойные выделения заметно уменьшились, Максим Андреевич почувствовал облегчение в районе голеностопа, потому – высокий и узкий, похожий на сдвинувшийся с места столб, – ходил с утра, гремя ходунками по стертому паркету, заглядывал в туалет и в ванную. Банного дня он ждал всю неделю.

Утром Рита затеяла куриный суп. Пожалуй, из первых блюд это было единственное, которое она умела готовить. Остатки борща она вылила в унитаз. Максим Андреевич, накануне взбодренный коньяком, ничего не сказал племяннику про опостылевшее первое, да и общение с Артуром задвинуло нудное присутствие Риты на задний план.

В этот раз Артур не стал давать Рите новых указаний. За неделю ее безмятежного существования подле Максима Андреевича в доме еще было чисто, почти так, как в тот день, когда Артур покинул квартиру. Потому он прежде всего поинтересовался здоровьем дяди, спросил Риту, как ей живется с пенсионером, и протянул деньги. Крошкам на кухонном столе, половнику, утопленному в кастрюле, что всегда его раздражало, Артур не придал значения. Не заглянул он и в холодильник, не открыл балконную дверь, не зашел в туалет. Он давно, с университетских лет, знал Алёну и верил, что дурного человека однокурсница ему не подсунет.

А между тем в первую свободную среду Рита прихватила из шкафчика над унитазом три рулона туалетной бумаги, положила в сумку пакет мороженой цветной капусты, банку белорусской тушенки, банку шпрот, отсыпала в лоток полкило сахара и все это благополучно вынесла из квартиры. Изобилие продуктов и разных полезных мелочей, бесцельно накопленных Артуром, требовало к себе иного отношения – практического. Так полагала Рита, раскладывая на продавленных полках в своей кладовке туалетную бумагу и жестяные банки. В конце концов, дед никогда не прикоснется к забытым шпротам, которым от роду три года. И на кой черт ему нужна цветная капуста? А ей она пригодится.