Микроволновка громко пикнула три раза и утихла. Нора встала и направилась к ней.

– А кем работаешь? – спросила Натрува.

– На проходной сижу иногда, а так проработала главным бухгалтером сорок лет, сейчас на пенсии.

– А как жизнь вообще? На Земле многое изменилось… Но кажется, люди такие же как были.

– Да это как попадется, – Нора поставила тарелку и ложку на стол, – А у меня всё хорошо. Есть две замечательные дочки, пять внучек. Лет пять назад мужа схоронила.

– О-о, – протянула Натрва, подбирая нужную реакцию, – мои соболезнования.

– Да ничего, он сам торопился. Он был вполне здоров, но любил приговарить, что ему на Славянскую пора, ну, на кладбище. Потом и ушёл, утром в постели. Поздоровался и всё… – Нора задумалась; повисла гнетущая пауза, – А сейчас Владимир Юрьевич у меня, мы не женаты, он тоже вдовец. И знаешь… – она улыбнулась, – Он так крепко любит, так заботится… Мне кажется, меня до этого никто так не любил. Каждый день приходит ко мне на завтраки и иногда работаем вместе. Я могу сказать, что сейчас по-настоящему счастлива – дочки заботятся обо мне, Владимир любит. Хожу с спортклуб в бассейн, хожу на концерты в Филармонии, а пенсии и подработки вполне хватает чтобы всем этим наслаждаться. Всю жизнь работала как лошадь, тянула дочек и терпела выходки мужа, и вот наконец… – она расцвела, – Да, у меня всё хорошо. Даже жаловаться не на что.

Натрува улыбнулась. Вот оно простое человеческое счастье, что даже жаловаться не на что.

Нора заметила, что Натрува даже не притронулась к тарелке и спросила:

– Может, сметанки? Хлеб?

– Да, благодарю.

Нора достала из холодильника сметану и поставила на стол. Натрува зачерпнула её из банки чистой ложкой, размешала в тарелке не полностью и отхлебнула борща. Вкусный выдался борщ, Натрува только сейчас поняла, что уже давно ничего не ела и голод продавил живот, оставив глубокую яму.

– Ну, а как у тебя? Есть кто-нибудь? – спросила Нора.

– Ну… – Натрува откусила хлеба и задумчиво прожевала, – У меня есть сын.

– Правда? – удивилась Нора, – В космосе есть ещё люди? А муж?

– Солнце не совсем человек… – Натрува задумалась.

Солнце был создан в лабораторных условиях как новый подвид. И хоть изначально он задумывался как биокомпьютер, а не полноценная личность, исходные клетки у него человеческие. Точнее для его создания были взята яйцеклетка Натрувы в которой на корню перекроили весь генный ряд. Но изначально-то яйцеклетка была её, потому она и считала, что правильней всего воспринимать Солнце как собственного сына, как человека. Само существование Солнца было под запретом – ФОМ считает строгим правонарушением создание новых разумных видов – это была одна из причин, из-за которых Натрува помалкивала о природе Солнца, да и о его существовании в принципе. Но ведь Нора ничего об этом не знает, к тому же ей не обязательно знать всё. Натрува решила облачить правду в другую оболочку и присыпать новыми фактами:

– У ФОМа есть программа генетического синтеза. Что-то вроде искусственного деторождения – ты оставляешь свои родительские клетки и выбираешь характеристики, с которыми должен получится плод. При этом, можно дать ему параметры не свойственные для своего вида, типа хвоста или рогов или ещё одной пары рук. Плод развивается с этими параметрами в инкубаторе и рождается тоже искусственно, – получилось более лживо, чем Натрува ожидала, хоть такая программа действительно существовала.

– Господи… – процедила Нора, – Богохульство какое.

– Со стороны природы – возможно, но со стороны родителя… Ты же согласишься, что детям нужно давать самое лучшее? Почему бы тогда не дать им идеальное тело, раз есть такая возможность? К тому же, несмотря на изменения, генетический код половых клеток остаётся таким же, так что внуки будут людьми. – она пожала плечами.

Конечно, не стоило говорить, что из-за своей природы Солнце стерилен и вообще не имеет пола как такового. Натрува считала, что лучше это оставить тайной. Меньше знаешь, крепче спишь, Нору и так ждали ещё куча поразительных фактов, поэтому от одной лжи хуже не станет. Натрува была готова говорить правду обо всём, что не касается Солнце.

– А что такое ФОМ? И где твой сын сейчас? – спросила Нора, не нужно было читать мысли чтобы понять как сильно Нора хочет посмотреть на это чудо биоинженерии.

– ФОМ – это Федерация Объединенных миров. Одно из самых крупных космополитических государств. А Солнце на корабле, – она махнула рукой, – Подростки… Любители сидеть в своих комнатах и люто глядеть на мир.

Натрува оставила свой имплант-коммуникатор на корабле, поставив на его место заглушку, замаскированную под волосы, поэтому, когда в её кармане завибрировал смартфон, она встрепенулась и только секунду спустя поняла в чем дело. Достала из кармана, наспех прочитала сообщение от Солнца: «Капитан, всё в порядке? Не могу поймать ваш сигнал» и убрала в карман не ответив, не прерываясь от разговора.

А Нора тем временем продолжала, не заметив её манипуляций:

– Понимаю, – улыбнулась Нора, – У меня внучки в своё время такой караул наводили, хорошо, что они не ровесницы, – она призадумалась, Натрува ещё отхлебнула борща, – Красивое ты дала ему имя.

– Да… – Натрува призадумалась и тоже улыбнулась, – Ему оно подходит.

– Значит, ты не замужем? – спросила Нора и принялась открывать пачку печенья.

С души Натрувы упал тяжкий груз, Нора наконец притронулась к еде, а это значило, что она больше не волнуется. От этой мысли стало гораздо легче.

– Нет. – ответила Натрува и зачерпнула кусочек варенного мяса.

– А чего так? У пришельцев вообще бывают мужчины? – улыбнулась она.

– Есть, да, – Натрува широко улыбнулась, – Но с этим пока всё сложно. Есть парочка на примете, но посмотрим. Не люблю загадывать, так меньше разочаровываешься.

– Так-то верно, – она задумалась и сказала, – Ну, тогда видит бог я ещё погуляю на твоей свадьбе! – и расплылась в улыбке.

– Нора! – возмутилась Натрува не переставая улыбаться.

Атмосфера окончательно разрядилась и дальше разговор шёл мирно и легко.

Они рассказывали друг другу события из собственных жизней, таких разных и таких не похожих, но и те и другие казались одинаково необычными. Поступление старшей внучки в университет на бюджет звучало также важно, как первый выход на космическую станцию. История о сломанной руке стояла на ровне с непереносимостью метана, а рассказ о походе в филармонию не важнее чем вечер на одиноком астероиде в окружении симфонии газового гиганта и его спутников.

Женщины плотнее подкрепились, перешли на вино и перекочевали в гостинную, но там разговор стал только теплее. Натрува уже и не помнит, когда ей в последний раз было так интересно слушать о чьей-то жизни. Истории Норы казались невероятными в своей простоте и приземленности, но наибольшее удовольствие Натрува получала не от общения, а от его источника. Да, это уже была не та Нора, что Натрува помнила, но и хуже она не стала. А самое главное с ней было спокойно и легко, почти как дома, почти как тогда…

Спустя какое-то время Нора перестала удивляться космическим деталям и с ужасом вздыхать на описании нового космополитического вида. Натрува не могла прочувствовать её мысли, но очень надеялась, что Нора получала не меньшее удовольствие.

Так прошёл час, два. Потихоньку убывали угощения. Алкоголь и кислород потихоньку пьянили Натруву всё сильнее.

Нора достала фотоальбом и принялась рассказывать о своих родственниках. Показывала фотографии с санатория, выпускных балов дочерей, мужа, младенцев которыми когда-то были её дети. Оказалось, что до дочерей у Норы было ещё два сына, но они оба умерли в детстве – один не перенес болезнь во младенчестве, а второй утонул в реке, затянуло водоворотом, когда тому было восемь. Натруве особенно понравилась фотография, где внучка Норы, только научившаяся ходить, стоит на руке покойного мужа, он балансировал малышку на ладони, а на девочке огромная меховая шапка.