Так, общественный класс проходит два фазиса развития. Первоначально возникающий класс является классом лишь по отношению к другим классам, но не классом в себе (für sich). Затем он конституируется как класс в себе, и этим знаменуется второй фазис развития класса – фазис зрелости. В этом смысле Маркс говорил, что французские мелкие крестьяне не образуют собой класса, именно зрелого класса – класса в себе, – хотя они, несомненно, являются классом по отношению к другим общественным группам. Также и германские рабочие в сороковых годах не были классом в себе, хотя они и составляли класс по отношению к буржуазии.
Всякий знакомый с философией Гегеля легко узнает в этом различении класса по отношению к другому и класса «в себе» (für sich) гегелевский переход чистого бытия через свое отрицание к бытию по отношению к другому и через отрицание отрицания к бытию в себе. Точно так же и Маркс видит в первом фазисе развития общественного класса бытие класса по отношению к другому, а во втором фазисе – бытие класса в себе. Проходя этот круг развития, класс изменяется в своем характере; называя одну и ту же общественную группу классом и затем отказывая ей в классовом характере, наш автор характеризует ее с точки зрения различных фазисов ее развития. Так, личинка может быть противопоставлена взрослому животному, в которое она превращается, но вместе с тем, сравнивая это животное с организмами других видов, мы присваиваем личинки такое же наименование, как и взрослому животному.
Итак, то, что нам казалось логическим противоречием в учении Маркса об общественном классе, оказывается простой небрежностью выражения. Всякий общественный класс подчиняется, по учению Маркса, закону развития, общему для всего существующего, и каждый фазис развития класса обладает своими характерными, специфическими особенностями.
Эту важную сторону учения Маркса об общественном классе необходимо всегда иметь в виду, чтобы правильно понимать мысль знаменитого экономиста. Мы часто встречаем, например, в сочинениях нашего автора категорическое утверждение, что столкновения классов неизбежно носят политический характер. Это, очевидно, не может относиться к классам, еще не достигшим окончательного развития, еще не конституированным. Так, английские рабочие союзы представляли собой значительную общественную силу уже в конце XVIII-го века и упорно отстаивали интересы своих членов против предпринимателей. Но борьба эта оставалась всецело экономической борьбой и ничего политического в себя не заключала; потому она и не была, в смысле Маркса, классовой борьбой.
Утверждая, что современное общество имеет классовый характер, наш автор отнюдь не думает отрицать, что многие общественные группы, входящие в состав общества нашего времени, не имеют сознания своих классовых интересов и не образуют собой зрелых, конституированных классов – классов в себе. Общественная действительность представляет собой пеструю картину, в которой мы видим общественные классы на всех ступенях своего развития, начиная от социальных групп, в которых совсем не пробудилось сознания общности их классовых интересов, до экономически и политически прочно организованных классов. С этой точки зрения историю можно рассматривать как историю общественных классов – их возникновения, постепенного роста, упадка и реагирования друг на друга. Некоторые классы падают, другие растут, но все вместе образуют сложное и тесно связанное целое, в котором каждая экономически обособленная группа если и не составляет класса в себе, то является классом по отношению к другим общественными группами.
Мы знаем уже, что общественный класс есть нечто совершенно иное, чем группа лиц одинаковой профессии. Понятие общественного класса неотделимо, по учению Маркса, от понятия противоположности общественных интересов30. Где этой противоположности интересов нет, там нет и классов. Вот почему в первобытном обществе не было классов, вот почему в современном обществе священники и врачи или артисты не образуют особых классов; интересы этих общественных групп не находятся в неизбежном антагонизме с интересами каких-либо других общественных групп.
В чем же заключается источник противоположности интересов в современном обществе, основанном на присвоении одними общественными группами прибавочного труда других групп? Очевидно, не в чем ином, как в этом самом экономическом отношении, лежащем в корне данного социального устройства. Поэтому мы можем определить социальный класс как общественную группу, члены которой находятся в одинаковом экономическом положении по отношению к общественному процессу присвоения одними общественными группами прибавочного труда других групп и вследствие этого имеют общие экономические интересы и общих антагонистов в процессе общественного хозяйства. Это определение дает нам ключ ко всему учению об общественных классах. Исходя из него, мы можем без труда определить, составляет ли данная группа, и почему именно, особый общественный класс или нет.
Так, прежде всего ясно, что наемные рабочие составляют особый общественный класс по отношению к тем, в чью пользу поступает их прибавочный труд. Капиталистическое общество распадается на 3 основных класса: наемных рабочих, капиталистов и землевладельцев. Но кроме этих классов, основных и типичных для капиталистического хозяйства, реальное капиталистическое общество нашего времени слагается также из других классов, созданных предшествующими способами производства. Правда, если бы какая-либо общественная группа стояла вне экономических антагонизмов, вытекающих из факта присвоения частью общества труда остальной части, то она не образовывала бы класса. Но дело в том, что среди экономически обособленных групп нашего времени такой группы нет и быть не может. Так, мелкие самостоятельные производители не были классом в первобытном обществе. В капиталистическом обществе нашего времени имеются также многочисленные группы мелких самостоятельных хозяев; таковые составляют даже главную массу населения в большинстве европейских государств. Но современные мелкие производители – крестьяне и ремесленники – суть особые общественные классы, потому что хотя крестьянин, работающий своими руками без помощи наемных рабочих на своем клочке земли, или ремесленник, занятый в своей собственной мастерской, с формальной стороны стоят как бы вне отношений экономической эксплуатации, характерных для капитализма, на самом деле это не так. На самом деле капиталистическая основа современного хозяйственного строя дает себя чувствовать тысячами способов в хозяйстве мелкого производителя. Крестьянин платит за свою заложенную землю проценты в банк, с его земли поступают налоги в пользу государства, он продает свои продукты капиталисту-торговцу, он арендует землю крупного землевладельца и вносит последнему арендную плату и т. д. и т. д. Все эти экономические отношения являются не чем иным, как различными формами присвоения прибавочного труда крестьянина, почему современные крестьяне и должны быть признаны особым классом. То же следует сказать и о других мелких производителях.
Может возникнуть вопрос: не составляют ли малые самостоятельные производители (крестьяне и ремесленники) и наемные рабочие одного трудящегося общественного класса, в противоположность нетрудящимся общественным классам? Безусловно, нет, потому что хотя и крестьяне (разумеется, мелкие) и наемные рабочие одинаково эксплуатируются другими общественными группами, но общественные способы присвоения прибавочного труда крестьян и рабочих существенно различны. В связи с этим экономические интересы крестьян и рабочих далеко не тождественны. Крестьянин-арендатор заинтересован в понижении арендной платы, понижении процентов по ипотечному долгу и земельных налогов; рабочий же во всем этом совершенно не заинтересован, но зато заинтересован в повышении заработной платы и сокращении рабочего дня, от чего крестьянин как таковой ничего не выигрывает. Поэтому крестьяне и наемные рабочие представляют собой различные общественные классы, подобно тому, как капиталисты и землевладельцы принадлежать не к одному, а к двум различным классам.
