Петровский оглянулся на крик, услышанное ему было понятно, об этом свидетельствовал характерный жест в виде известной комбинации из трех пальцев. Сделав такое воздушное и красноречивое послание, он продолжил бежать по валу. Друзья тоже пересекли маленький мостик и вбежали на вал. Теперь солнце освещало четыре бегущие фигуры на фоне старинных соборов. Лучи солнца играли в золотых куполах Спасского монастыря. На крыше одного из соборов работали два монаха. Они с интересом наблюдали за погоней на валу. А смотреть было на что: картинка разыгрывалась драматическая. Петровский выбрал не самый легкий для себя маршрут. Во-первых, бежать по неровной почве ему было тяжело даже в ортопедической обуви. К тому же он намного реже наших друзей передвигался бегом и соответственно был менее тренирован. Устал он быстро. Уже на валу он начал задыхаться и существенно сбросил темп, что сократило расстояние между преследуемым и преследователями. Во-вторых, он не учел особенности вала Рязанского кремля. Надо сказать, что в целом вал с древних времен неплохо сохранился. Он и по сей день достаточно высокий, намного выше вала, например, в Великом Новгороде. Однако с одной стороны, именно с той, с которой все участники этого забега на него забрались, он был очень пологий. Когда-то в конце XIX века, когда закончили многолетнею эпопею строительства колокольни кремля, одна «умная» голова, облаченная властью, решила, что древний вал закрывает это достаточно изящное архитектурное сооружение. И его начали срывать, к счастью, быстро одумались и остановились. Так вал и стоит до сих пор: с одной стороны очень пологий, а с другой крутой. Так вот с этой крутой стороны можно спуститься на Скоморошинскую улицу, а там до выезда на Солотчу рукой подать. Однако даже здоровому человеку не совсем удобно спускаться по этому крутому откосу, а уж с больной ногой тем более. Петровский, только стоя на краю вала, понял, что загнал себя в ловушку. Однако деваться было некуда. Он попытался спуститься по одной из тропинок. Вот тут пришла его очередь падать, при падении он ушиб ногу и поэтому вскоре уже трепыхался в руках правоохранителей.

– Не надо оказывать сопротивление, уважаемый Роман Семенович, – даже немного ласково произнес Зазнаев. Тот понял, что попался и сник. Ему помогли подняться на ноги, повели обратно по валу к колокольне и мосту. На Ильинской площади уже дежурил извозчик, который ожидал зрителей из театра. Поехали в суд. Было решено провести допрос сегодня же.

– Ну что, господин Петровский, по-моему, у нас есть о чем поговорить? – произнес Зазнаев, доставая из ящика бумагу и открывая чернильницу.

– А о чем нам говорить? И вообще, на каком основании меня задержали? – с возмущением произнес задержанный.

– Не оригинальное начало, – остудил его Железманов.

– А Вы, молодой человек, вроде как не собирались служить по юридической части? Вам свобода нужна, творческий простор? – ехидно парировал Петровский.

– Ну, я же почти сказал правду. Вы хотите сказать, что в моем небольшом перевоплощении не было творчества?

Петровский молча проглотил подколку.

– Не надо нам говорить, что не поняли своего разоблачения. В противном случае Вы бы не покинули театр, – добавил Петр.

– А мне, может, представление не понравилось?

– Настолько не понравилось, что решили даже не дарить шикарный букет роз и гарнитур свой обожаемой Нинель?

Петровский молчал.

– Он и сейчас лежит у Вас в кармане. Или Вы его выронили, когда бегали по валу? Выкладывайте, что у Вас в карманах, – приказал Зазнаев и сделал знак городовому, который тоже был в кабинете. Городовой понял все правильно. Он подошел к задержанному, который невольно встал, и быстро провел личный досмотр. На столе легла, в том числе и бархатная коробочка, в которой были бережно уложены изделия ювелирного дома Семена Моисеевича Франкенштейна.

– Никогда не поверю, что Вы могли удалиться, не сделав такого презента. Ну ладно, это ерунда. Вы правы, это не может служить доказательством вашей вины. Об этом в суде даже говорить стыдно, – продолжал Зазнаев. – А вот следы ног, причем очень специфические, надо сказать, следы – это улика.

– Как человек образованный, Вы знали, что на месте преступления изучаются следы. Поэтому Вы решили не светить подошвы своей особенной обуви, – подключился Петр.

Петровский в этот момент автоматически подобрал ноги под стул. Увидев это, Железманов продолжил еще более уверенно:

– Поэтому Вы переобувались. В лапти. Только одного Вы не учли. Лаптей в Солотче, конечно, много. Однако следы на месте преступления были необычные. Их оставил человек с небольшим физическим недостатком – он хромал. Поэтому одна нога отпечаталась чуть глубже другой. А много ли у нас хромых в доме госпожи Сабанеевой? Я уверен, что присяжные поверят рассуждениям экспертов о том, что хромающий человек оставляет следы разной глубины. А в том, что Вы хромаете, у них не будет сомнения: мы позаботимся, чтобы в суд Вы пришли в обычных ботинках.

– Призрак, по-вашему, тоже я изображал? – не выдержал Петровский.

– Ага, вытаскивали из тыквы, – Зазнаев выложил на стол курительницу. – Вернов подтвердил, что у него это пропало чуть больше полугода.

– Тогда, может, он и пугал всех призраком? Сказать все что угодно можно.

– Ну не скажите. Когда увидела призрак Мария Михайловна, то господин Вернов был уже у нас. Он не мог этого сделать. Позавчера тоже. Так что у господина Вернова, алиби. Откуда Вы взяли наркотик? – продолжал наступать Зазнаев. – Тем более что это мы нашли в Вашей комнате.

Следователь выложил на стол пакетик из вощеной бумаги.

– А вот это письмо от Вашего бывшего начальника, который сообщает, что Вы растратили казенное имущество. Любовь к красивой жизни – опасное удовольствие. – На стол легло несколько бумажек.

Видимо, это стало последней каплей, которая прорвала оборону противника.

– Ладно, я расскажу все, – выдохнул задержанный. – Я и в самом деле растратил немалую сумму денег. Петербург – город с большими соблазнами. Театры, дорогие рестораны, игра в карты, женщины, красивая одежда и украшения себе и дамам, – все это недешево. Очень быстро понял, что казенного жалования мне не хватает. Вот и стал запускать руку в казенные деньги. Думал, компенсирую прибылью, полученной от имения. Но там у меня дела пошли тоже неважно. Видимо, это семейное у нас – нет коммерческой жилки. Словом, внезапно нагрянула ревизия, все вскрылось. Мне грозил суд. Но мне удалось уговорить начальника не передавать все это Вашему коллеге, если я компенсирую похищенное.

– Тогда Вы положили глаз на наследство Вашей тетушки? – подсказал Железманов.

– Да, ее деньги меня бы очень выручили. Поэтому я вернулся в отчий дом.

– И стали готовить план убийства своей тети?

– Да я вначале даже не думал об убийстве как таковом. Я просто хотел, как бы это сказать, – замялся допрашиваемый.

– Ускорить ее уход в мир иной? – опять подсказал Петр.

– Ну да, можно и так сказать. Тем более что она постоянно хваталась за сердце или за голову. Твердила, что ей немного осталось. Вот и мне стало казаться, что ее просто надо напугать, как следует. Год назад, когда я приезжал на пару недель в Солотчу, то у нашего дипломата гостил его знакомый. Они вместе служили в Китае. Так вот за столом этот знакомый стал рассказывать про наркотики, про их свойства, ну и что в Китае их курят. Я слушал, слушал про различные видения, которые они вызывают, и думал, что тут от страха недолго и Богу душу отдать, – продолжал повествование Петровский. А потом спросил:

– А у Вас не будет водички?

Зазнаев выглянул в коридор и крикнул дворника:

– Не могли бы Вы сделать нам чаю?

– А когда Вас разоблачили с растратой, то Вы вспомнили про этого знакомого? Как Вы его нашли? – спросил Железманов.

– Это было несложно. Он тогда объявил, что продолжает служить в Министерстве иностранных дел в Петербурге. Я нашел его, ведь фамилия мне была известна, попросил списаться со знакомыми в Китае и прислать. Он некоторое время отнекивался, но я еще не все деньги потратил, из ювелирки у меня тоже еще кое-что оставалось, вот ему и перепало. Я ведь поначалу просто думал ее серьезно напугать.