Однажды, я слишком крепко ее сжал, она вырвалась, толкнув меня так, что я опрокинулся навзничь, и удрала. В тот раз она хорошенько попробовала ремня Шеу, но и мне от Шеу тоже досталось. Правда, он и после этого случая разрешал мне охотиться с ним и с его Пушинкой. Иногда нам ничего не удавалось поймать, но частенько нашей добычей становились целых три, а то и четыре хомяка, а среди них попадались довольно крупные. Только вот норы у них были очень глубокие, приходилось долго жечь соломенный жгут. Я должен был веером раздувать дым и махать им равномерно, чтобы дым все время шел в нору, тогда хомяк быстрее выскочит. Я садился на землю и начинал махать, махал так, что весь потом обливался, к тому же и глаза очень щипало от дыма.

Нелегкая зто работенка, но зато как здорово, если есть добыча! В таких случаях я обязательно шел впереди, потом бежала Пушинка, а Шеу не спеша шагал последним. Шеу всегда давал мне нести хомяка, чтоб ребята из нашей деревни видели и завидовали. Я лично хомячье мясо пробовал: ничего, есть можно. Только вот сестра очень ругается: «Безобразие! Хомяков ест! Вот схватишь чуму, тогда узнаешь! Сегодня ночью отправляйся спать па веранду, нечего тебе в комнате делать, грязнуля!..» — кричит она всегда.

Но я ведь ем совсем немного, только лапку. Потому что Шеу так добычу делит: «Пушинка — наша наступательная сила, «боевая армия», ей причитается голова. Тебе, Шао, причитается только лапка, потому что ты у нас «интендант». Остальное я беру себе!»

Пушинка говорить не умеет, она только хвостом виляет — видно, довольна. Мне же кажется, что Шеу большая жадина и обжора. Я так размахивал веером, что руку чуть не вывихнул, а он мне одну только ланку дает! Но я смиряюсь, потому что на самом-то деле мне хомячье мясо совсем не так уж нравится. И потом, я всегда вспоминаю, что говорит о нем мои сестра и учительница.

Все же охота на хомяков мне очень нравится — бегай, прыгай сколько тебе влезет! Правится мне и на рыбалку с Шоу ходить, только там нужно подолгу сидеть на одном месте, и ноги затекают. А во время ночной ловли сома спать очень хочется, того и гляди, клюнешь носом и в воду свалишься. Единственное, что мне не нравится в охоте на хомяков, — это то, что потом Шеу обязательно пьет вино и ссорится с женой.

— И откуда ты только такой взялся на мою голову! Еды тебе мало в доме, что ли? Повадился еще на хомяков охотиться. Просила дома посидеть, за сыном приглядеть, пока на поле буду, так нет, бросает ребенка одного, того и гляди, беда случится... — отчитывает его жена.

Поначалу Шеу только смеется, но потом, видя, что жена не успокаивается, приходит в ярость:

— Я рационализатор! Вылавливаю хомяков, чтобы они общественный рис не сожрали! Охраняю урожай! Все сейчас с хомяками борются, одна ты считаешь, что это нестоящее дело! — Потом он поворачивается ко мне и спрашивает: — Вот ты в школу ходишь, говорили вам, какой вред наносят грызуны народному хозяйству?

Я, не зпая, что ответить, необдуманно бормочу «да» и, видно, совершаю большую ошибку, потому что его жена снова начинает кричать, а он ругаться.

В конце концов жена Шеу не выдерживает и плачет.

Всякий раз я встаю и хочу уйти, но Шеу, гнев которого уже остыл, снова усаживает меня. Я, конечно, могу и посидеть, но на Шеу я зол. Мне совсем не нравится, как он ругается с женой. Не люблю, когда в семье ссорятся. И сколько раз я Шеу спрашивал, а он только отмахивается, — почему он называет меня «интендантом»? Мама мне рассказывала, что когда-то разбойничьи шайки делились на «наступательную силу» и на «интендантов», «Интенданты», видно, занимались только тем, что таскали сундуки с добром, а «наступательная сила» осуществляла боевые операции. Я говорил об этом Шеу, но он пояснил так:

— Я тебя зову интендантом потому, что ты носишь нашу добычу. А Пушинка — наступательная сила, потому что она ловит хомяков. Вот и всё, и нечем тут быть недовольным.

Если так, то всё понятно, ничего зазорного в «интенданте», выходит, нет. Пушинка, конечно, молодец, ловко хомяков ловит, она достойна называться «наступательной силой». Но вот я... Да ладно, не будем об этом. Вон Шеу уже поостыл, он хочет обсудить, как мы будем ставить силки...

Шеу разжег трубку, затянулся, выпустил дым и сказал мне:

— Заготовь приманку, червяков или кузнечиков, и завтра сразу после школы приходи — пойдем на Восточное озеро ловить птиц.

Чего чего, а уж кузнечиков и червей я раздобуду запросто! Стоит только дать Хоа птичку-белоглазку, как она сколько хочешь черенков накопает.

— А Пушинка с нами пойдет? — спросил я Шеу.

— Зачем она нам, сами справимся!

— Пусть идет! Если цапля потянет за собой силки в озеро, что будем делать?

— Ну пускай идет. Только уговор — поймаем цаплю, принесешь мне из своего дома вина, а то у меня на исходе...

Видя, что я в нерешительности, Шеу добавил:

— Слушай, когда у Пушинки будут щенки, я тебе одного дам, будешь дрессировать. Хочешь?

— Правда?!

— Зачем мне тебя обманывать!

Я чуть не подпрыгнул от радости. Ура! Да здравствует Шеу! Вот какой он хороший, напрасно его моя мама не любит!

Мама сердится, когда отец заходит к Шеу, и сердится на меня, что я с ним вожусь. Как-то раз она сказала: «И что у него за приворотное зелье такое, у этого Шеу, что и отец в нем души не чает, и сын то и дело заглядывает через изгородь, чтоб к нему скорей убежать!»

Никакого приворотного зелья у Шеу, конечно, нет. Просто он так много знает интересного! Ведь это он научил меня плавать, иначе мне плохо пришлось бы: однажды ребята из соседней деревни чуть не потопили меня в Восточном озере, когда я купал там буйвола. И если бы он не показал мне некоторые приемы борьбы, разве мог бы я побороть Быоя тогда, на Каменистой поляне?

Он только с женой ссорится, а ко мне очень хорошо относится. Вот и щенка мне пообещал. Сколько народу, признавая таланты Пушинки, просило щенка, но Шеу всем до единого отказал. Кук, известный ловец хомяков из соседней деревни, умолял Шеу: «Когда у твоей Пушинки будут щенки, оставь мне одного. Дам тебе бойцового петуха по кличке Черный дракон!»

Шеу покачал тогда головой и ответил: «Нужен мне твой порченый петух!»

Порченый — значит, хотя и бойцовой породы, но ему слишком рано дали драться, он потерпел поражение и теперь боится, ни за что больше драться не хочет. Таких петухов у нас зовут порчеными. У Шеу глаз наметанный, он все сразу замечает. Стоило ему только раз взглянуть на Черного дракона, чтоб понять, что он как раз из таких.

Ему предлагали и на поросенка сменяться, но Шеу только насмешливо скривился. Как может какой-то петух или поросенок сравниться с хорошим, породистым щенком!

Шеу рассказывал, что дед Пушинки, Коротыш, был ростом с теленка. Ночью его глаза сверкали, как у тигра. Если в дом забирался вор, Коротыш не спешил его схватить, а издавал три страшных рыка, чтобы оповестить хозяина. Он знал также охоту на грызунов и лис.

И вот теперь у меня будет щенок от Пушинки, его внучки. Вот, значит, как Шеу меня любит!

Нет, во что бы то ни стало я должен выпросить у отца вина для Шеу. Правда, сделать это будет трудновато, отец так просто не согласится, но все же попробую... В крайнем случае, дождусь, когда отец уйдет из дома, и отолью немного из кувшина... Ведь Шеу для меня ничего не жалеет!

II. НЕПРИЯТНОЕ ПОРУЧЕНИЕ

Как хорошо, что сегодня воскресенье!

Когда среди ночи меня разбудил испуганный крик уток и я выбежал во двор, накрапывал дождик. Я решил, что он будет идти весь день, но утром снова засияло солнце, и даже стало здорово припекать.

Ночью я спал плохо. То мне мерещилось, что лиса забралась к уткам; то я видел себя сооружающим для них большой загон — он был такой высокий, что доходил до самой верхушки пальмы, которая растет у нас возле водоема. Когда закричали утки, я схватил палку и побежал в хлев. Посветив лампой в угол, где они устроились, я увидел, что все в порядке, все целы. Но они почему-то продолжали испуганно крякать, вытягивая головы и разинув клювы.