— Во дела. А чего бегал?

— Говорит, что это он достоин пресс-аташе сборной быть.

— Пьет почему?

— С женой какие-то у него не лады, из-за любовницы, а-а, — Трахтенб*рг отмахнулся. — Почему кстати о нем интересуешься? Тебе он зачем нужен?

— Да не нужен особо, так парой слов перекинуться хотел, — соврал я.

— Понятно. Ну я передам, что ты его искал, если сегодня увижу, — пообещал Леонид заговорщицки улыбнувшись. — Сам то как, исчез со всех радаров?

Я в двух словах рассказал Леониду о своей новой работе в лагере «Колосок», мы попрощались, пришлось пообещать дать журналисту интервью для «Советского спорта». Тема бывшего футболиста сборной, который теперь тренирует в Подмосковье детей из неблагополучных семей, показалась Трахтенб*ргу любопытной и достойной освещения в прессе. Я отказываться не стал, договорились связаться. Хотя и понимал, что разговаривать со мной хотят отнюдь не на тему пионерского лагеря и футбольной команды малолеток. Нет, опытнейшему акуле пера наверняка было интересно пораспрашивать меня о внутренней кухне «Спартака» образца сезона 1989, а в этом разрезе обсудить было что — уход Бескова, травма лучшего форварда команды… В любом случае, поддерживать контакт с такими людьми, как Леонид — вещь полезная и нужная.

В голове меж тем выстроилась логика — мужичка звали Симонов и он, судя по всему, был мужем… или любовником нашей комсомолки Елены Анатольевны. Понятно тогда почему у них на стадионе разгорелись страсти. Может поэтому Пупс так не хотела ехать на стадион, опасаясь, что встретиться со своим мужчиной, с которой не складывались отношения. В любом случае, никакого права распускать руки на комсомолку этот Симонов не имел права. Но я прекрасно знал нравы золотой молодежи и насколько они сделались извращенными в конце 80-х, когда СССР доживало свои последние дни. Другой вопрос — неожиданно, что такая правильная Ленка повелась на такого «мальчика».

Второй тайм прошел на одном дыхании. «Спартак» после перерыва повысил обороты и в ворота «Торпедо» полетели голы, как из рога изобилия. Мячи забили Родион*в (как я и говорил парням, Сергей оформил дубль) и вышедший на замену Мостов*й. По итогу красно-белые во втором тайме упаковали Сарычеву три безответных банки, доведя счет до разгромного, а все на что хватало черно-белых — устроить в спартаковской штрафной толчею перед самым свистком арбитра об окончании матча. Забить автозаводцы не забили, но огород в штрафной Черкес*ва вспахали — трава летела в стороны из под шипов.

Ленка Пупс всю игру сидела как на шиле — туда-сюда ерзала, и поглядывала нет-нет на ложу журналистов, где ее муженек так и не появился. Разговоров о нем я не поднимал, видел, что Елена Анатольевна не настроена на коммуникацию. А когда прозвучал финальный свисток и люди с трибуны начали расходиться, она резко поднялась со своего места.

— Так, Иван Сергеевич, сообщите своему коллеге по клубу, что детей следует немедленно отвезти в «Колосок», — сообщила она.

Я обратил внимание, что она как будто бы прячется за мной, чтобы из ложи для журналистов ее не было видно. Последние сомнения отпали — комсомолка боится этого Симонова и всячески избегает новой встречи. Тем более странными показались мне ее следующие слова.

— Иван Сергеевич, передайте Оксане Вадимовне, что я сегодня ужин пропущу.

— Почему? — удивился я.

— У меня возникли неотложные дела в городе.

— Елена Анатольевна, я ведь договорился после окончания матча познакомить ребят с игроками? — возразил я.

— Ну Пу-у-упс… — Осипов краем уха подслушал наш разговор. — Мы ведь с парнями ждали, когда закончится матч! Хотим у Родион*ва взять автограф!

— Никаких знакомств, на сегодня детям хватит впечатлений, — наотрез отказалась Пупс. — Все ступайте в автобус, у нас ужин, а ужин пропускать нельзя.

Понятно, что предлог отказываться от встречи с футболистами из-за ужина — надуманный предлог. Да Лена прямо заявила, что ужин пропускает. Я сначала предположил, что Пупс боится новой встречи с журналистом Симоновым, но судя по ее словам о срочных делах в Москве, она как раз таки эту встречу ищет. Кстати, я только сейчас поймал себя на мысли, что работа такой молодой девушки на ответственной должности в райкоме комсомола, может оказаться отнюдь не случайным стечением обстоятельств. Имея муженька со связями в партии, устроится в райком — как два пальца об асфальт.

— Давайте ребята, с футболистами мы еще успеем познакомиться, Иван Сергеевич обязательно устроит вам такую встречу! А сейчас в автобус и в «Колосок». Если не будете орать эти дурацки футбольные песни, то может быть сегодня вечером сходим на пляж! — заверила она.

— А как ты узнаешь, что мы будем орать, если с нами в автобусе не поедешь? — спросил Прокофьев.

Слова Ленки о пляже впечатлили молодых и их лица засияли, как начищенные до блеска блюдца в столовой. Про встречу с футболистами все сразу мигом забыли, зато появился другой животрепещущий вопрос, который Баграмян за всех сразу озвучил:

— Елена Анатольевна, а вы купаться будете, если на пляж пойдем, ну в смысле, если вы успеете вернуться? — застенчиво спросил он.

— Баграмян, а почему тебя это интересует? — скорчила строгую мордашку комсомолка.

Я усмехнулся про себя — ну-ну, как будто ты не знаешь почему этот вопрос интересует пацанов. Молодой не ответил и дебильно улыбнулся.

— Посмотрим, может и буду, — заверила Пупс.

Парни довольно заухали — еще бы, какой шанс наворачивается поглазеть на свою «воспитательницу» в купальнике. Я поймал себя на мысли, что сам был бы не прочь на Пупса посмотреть и невольно облизал пересохшие губы.

— Иван Сергеич, а можно программку матчевую с собой забрать? — спросил Ануфриев, державший программку свернутой в трубочку.

— Если нужна — забирай.

Пошли к автобусу — парни первыми ломанулись с трибуны, мы с Еленой Анатольевной двинулись следом. Я аккуратно так придержал ее за локоток.

— Попрошу минутку вашего внимания дорогуша.

— Иванов, я кажется вас просила сегодня меня не трогать? — попыталась отшить меня Пупс. — И про ваши эти «дорогуши» я тоже предупреждала — обращайтесь ко мне по имени отчеству.

Я не отступил.

— Минута вашего времени, — повторил я.

Ленка остановилась, повернулась ко мне и уперла руки в боки, притопывая ногой. Я отчетливо видел, как на месте покраснения на запястье, расплывается синяк. К утру он станет лиловым. Прихватил Сиомонов знатно, со всей дури, что у него наличествовала.

— У вас ровно минута, Иван Сергеевич! У меня от вашего футбола уже раскалывается голова, а еще дел по горло на вечер.

Ребята, понимая, что мы с Пупсом отстали, тоже остановились, Ануфриев вопросительно посмотрел на меня. Я коротко кивнул ответ и отмахнулся — идите, встретимся у автобуса. Вернул взгляд на Лену.

— Мне почему-то кажется, что голова у вас раскалывается по другому поводу, Елена Анатольевна? — строго спросил я, расставаясь с маской галантности и глуповатым выражением лица.

— Вы сейчас о чем таком говорите?

— О товарище Симонове, полагаю, — я кивнул на ее руку. — Я хочу отговорить вас от встречи.

Пупс аж побелела все при упоминании фамилии журналиста.

— Откуда вы знаете его?

— Просто мне почему-то кажется, что из-за него вы хотите поскорее стадион покинуть? Вот и навел справки у знающих людей, — пояснил я. — Вы ведь на встречу с ним собрались? Зачем только? Одного синяка мало?

Ленка замолчала, задумалась, а потом ни с того ни с сего влепила мне пощечину, да такой силы, что у меня мозги внутри черепной коробки встряхнуло и на 360 градусов повернуло. Удара я не видел, поэтому увернуться от пощечины не успел.

— Не лезьте не в свое дело Иван Сергеевич! — взвизгнула Пупс.

— Мне кажется, что тебе нужна помощь? — растерянно ответил я. — Или ты лупишь каждого, кто приходит тебе с предложением помочь?

— Знаете поговорку про любопытную Варвару, которой на базаре оторвали нос? Повторю — не лезьте не в свое дело, Иван Сергеевич! Мне не нужна ничья помощь, тем более с Симоновым! Мало вам что ли без того проблем!