*Участники бала Парадизара.

– Этот Абсолютный мне снился до того, как вчера материализовался в твоём номере, – наконец произнесла я, блуждая взглядом по толпе, в которой отчего-то опасалась увидеть того, о ком говорю.

– Что за бред? – Дикая врезалась в меня непонимающим и одновременно крайне напряженным взглядом.

– Или не снился… Я точно не уверена в том, чтó это было. Это произошло после моего первого пробуждения, которого, может быть, на самом деле и не было… Осторожно! – в испуге я дернула Дикую на себя, в результате чего чуть не завалилась на проходящего мимо седовласого мужчину в красном смокинге. Дикая резко обернулась, и теперь мы вместе смотрели ошарашенными взглядами на высокий стеклянный ящик, в шаге от которого она только что стояла. Я не верила своим глазам больше полуминуты. Всерьёз считала, что у меня снова начались галлюцинации, но бросив взгляд на Дикую, я по выражению её лица поняла, что она видит то же, что вижу я: настоящего, живого, запертого в прозрачном ящике Люминисцена.

*Жители Парадизара в карнавальную ночь.

На ящике сидели люди в ярко-зелёных костюмах и клоунских масках. Просовывая длинные полупрозрачные палки в щели потолка ящика, они били Люминисцена током… В агонии существо металось по ящику и менялось в цвете – от прозрачно-голубого до ярко-синего… Толпа вокруг нас улюлюкала, хлопала в ладоши и радостно восклицала. Все эти люди были в восторге. В желании прекратить видеть это, я резко повернула голову влево и вдруг увидела стоящего впритык ко мне долговязого мужчину с глубоким шрамом, пересекающим его правую щеку от подбородка до самого лба. Шрам украшала красочная, золотистая и витиеватая художественная роспись, изображающая виноградную лозу с гроздьями золотых ягод. Внешне его возраст невозможно было определить – ему могло быть как немногим больше двадцати пяти лет, так и больше сорока лет – волосы его были тёмно-пшеничного цвета, почти желтые, радужки глаз были неестественного, золотистого цвета. Казалось что он единственный, не считая меня с Дикой, не находил удовольствия в этом чудовищном представлении. Вдруг, не глядя на меня, он заговорил со мной:

– Люминисцены – безжалостные твари, пожирающие своих жертв живьём и склонные совершать ритуальные жертвоприношения ради утоления своей жажды насилия. Тварь, которую вы так боялись в Паддоке и даже в Конкуре, сейчас предстала перед вами беззащитной и совершенно уязвимой. Но разве она не заслужила биения? Разве подобные ей не убили всех тех людей, которые пропали в Тёмном лесу? – Сжав кулаки, я уже хотела ответить на это заявление словами о том, что тех людей в первую очередь убили жители Парадизара, но собеседник вдруг повернул свою голову в моём направлении и наши взгляды встретились. Его анфас оказался страшнее профиля. – Не хотите ли ударить? – он внезапно протянул в моём направлении свою чёрную трость с золотым набалдашником, которая в сочетании с его фиолетово-малиновым фраком, украшенным золотыми узорами и пуговицами, выглядела неприлично дорогой. Диалог этот был так же странен, как было странно предложение этого явно ненормального человека. Как будто он предлагал мне ударить не истязаемого клоунами Люминисцена, а самого себя. Я инстинктивно отстранилась, как могла бы отстраниться от гремучей змеи не зная наверняка, ядовита ли она, но подозревая опасность. Сделав полшага назад, я случайно задела плечом Дикую. Именно в этот момент у меня случилась самая сильная, самая коварная галлюцинация из всех, что случались со мной за прошедшие четыре дня. Из-за спины моего собеседника вдруг вынырнуло бледное привидение человека, которого, по моему пониманию, я не могла здесь встретить. Естественно я не поверила своим глазам. Слишком выбеленное лицо да и всё тело в целом делало из кажущегося знакомым приведения фарфоровую куклу с ужасающе ярким макияжем и кольцом в носу, на худых плечах разрослись неровные, почти уродские татуировки в виде молний, больше походящие на рваные шрамы, волосы стали более тёмного оттенка фиолетового цвета…

…Лив?!

– Позвольте представить вам мою дочь, – взяв широко улыбающуюся фарфоровую куклу за руку, незнакомец вытянул её вперёд, на что кукла отреагировала радостным возгласом с примесью безумия – в её глазах засияли ненормальные огоньки. – Лив Сэвидж!

– Позвольте представить вам моего отца, – истерично-радостно взвизгнула кукла, – президент Парадизара Óса Сэвидж!

– Лив?.. – я никак не могла оценить процент реальности происходящего.

– Ты знаешь эту фарфоровую куклу? – словно прочитав мои мысли, едва уловимым шепотом процедила мне в спину Дикая.

– Она самая! – представленный президент оскалился в довольной улыбке. – Сестра моей дочери – моя дочь. Иди же сюда, Джекки, и обними своего отца, – обращаясь ко мне, он широко распахнул руки, при этом безразлично побив ими проходящих мимо подвыпивших зевак.

Не понимая, что делаю, я схватила Лив за локоть и потащила её в самую гущу толпы. В спину нам долетел громкий голос Сэвиджа:

– Вам наверняка есть о чём поговорить! Лив, дорогая, только не задерживайся – мне без тебя будет скучно!

Как только омерзительный голос самоправца утонул в гуле других голосов, я резко остановилась, при этом вытянув Лив вперед себя. Мы врезались друг в друга взглядами настоящих хищников.

– Что ты здесь делаешь? – первой начала рычать я.

– Я здесь элита Парадизара. Правая рука президента. Самый важный после правителя человек. Я дочь Осы Сэвиджа.

– У нас другой отец, – продолжила рычать я.

– Какой отец? – при этом вопросе она состроила противную, наигранную и совершенно неизвестную мне в её исполнении гримасу непонимания. – Я не помню другого отца. А ты помнишь? Ах, может быть ты о том типе, который бросил нашу мать и обзавёлся новым потомством на стороне, после чего наша маман пустилась в разгул, в результате чего у нас с тобой остались только мы, – она начала шевелить пальцами и водить руками, как в непонятной никому, кроме её одной, игре. – Ты и я, и никого больше-э-э…

– И Кей.

– Кто-кто?! – она резко остановила движение пальцев. – Какой-то вшивый мальчуган? Да, был такой… Даже не напоминай мне об этом недоразумении.

– Что значит “был”?.. – я всерьёз рычала.

– Был, значит – был. Его уже нет. Бум. И нет в живых. Твоего маленького, шустренького, умненького Кея больше нет, представляешь? И драгоценного Конана тоже нет. Их больше не будет. Были и нет! Были и нет! – спрятав руки за свою будто бы рваную газовую юбку и перекатываясь с пятки на носок, она словно распевала песенку-страшилку.

– Ты лжёшь! – я вытянула руку вперед и уже почти схватила её за растрепанную длинную косу, как вдруг между нами выросла Дикая, а спустя секунду рядом с Лив возник и Оса Сэвиндж.

– Дочь моя, – он обнял довольно улыбающуюся Лив за её отбеленное плечо и притянул к себе. – У вас всё в порядке? Тебя снова обижает твоя старшая сестрица? Только скажи, и я верну её обратно в Паддок.

– Не слушай её! – буквально налегая на меня всем телом, Дикая отталкивала меня прочь в толпу. – Она врёт! Она всё врёт!

– Ах, папочка, ты такой заботливый… – её голос утонул в общем гуле толпы уже после того, как утонуло её лицо. Лишь спустя несколько секунд я поняла, что смотрю вниз, на Дикую, которая держит меня на расстоянии своих двух вытянутых вперёд рук.

Резко схватив с подноса проходящего мимо официанта два бокала, один она залпом влила в себя, а второй протянула мне и скорее приказала, нежели предложила: