— Ты заблудился? — Спросил он, закрывая дверь на засов.

— Нет, Вы Михалыч правильно, — сказал я, отряхиваясь от снега.

— Да, меня тут так кличут.

— Мне нужна помощь, — я обернулся и посмотрел на него, — моя жена с ребенком уехали в город час назад.

Мужик повернулся ко мне, и я смог разглядеть его подробно. Вид у него был болезненный, он постоянно кашлял, прикрывая рот ладонью.

— Ехать туда самоубийство, — сказал он хриплым голосом и направился вглубь своего дома. Его здоровая рука схватила лампу. Я отправился за ним. Дом был небольшим. Кругом валялись газеты, на которых разместились разные инструменты, ремешки и циферблаты от наручных часов. В воздухе стоял запах машинного масла, отчего резало глаза.

— Поймите меня, — начал я его уговаривать, — если они добрались до города, я счастлив.

— Позвоните, — безразлично сказал он.

— Провода оборваны. Послушайте, — я пытался его остановить, — у меня есть деньги. Я хорошо Вам заплачу.

Мужик рассмеялся пугающим смехом. Мне захотелось его схватить за грудки и хорошенько потрясти. Это было лишним. Так я бы окончательно отбил ему все охоту мне помогать.

— Ваши деньги в горах бесполезны, — сказал он, наливая себе в металлическую кружку горячий чай, — молитесь Богу, чтобы они остались в живых.

Я смотрел на него обреченно, понимая, что проиграл. Шансов найти девчонок был небольшой. Никто не давал гарантии, что они сейчас не под толщей снега. Я еще раз посмотрел на его морщинистое лицо, после на джемпер и неаккуратно закрученные рукава. Из-под них торчали дешевые наручные часы.

— Вы любите часы? — спросил я.

— Да, — ответил он, делая глубокий глоток, — это моя маленькая страсть.

Я замотал головой, все парень ты попал. Я поднял руку и поспешно стал снимать свои часы и сунул ему в лицо.

— Меняю Ваши на мои.

Он прищурился, как оценщик, рассматривающий золотую цепочку, принесенную пьяницей. Давай мужик, если ты так любишь часы, то сразу поймешь, что за побрякушку я тебе подсовываю. У Михалыча округлились глаза. Он дрожащей рукой взял у меня часики и положил их на большую свою ладонь.

— Это настоящий Rolex, — сказал он, не веря своим глазам.

— Да, — ответил я, — теперь они ваши при условии, что Вы мне поможете.

Его лицо стало наивным, детским и глупым. Часы превратили мужика в настоящего ребенка. Он мой подарок спрятал в ящик, что несколько раз открывал — проверяя.

Я согласен, — сказал он и забегал по своему дому, собирая инструменты, и даже вытащил огромный канат из-под кровати.

— Это зачем? — спросил его я.

— В горах все понадобится. Говорят, что сошла лавина, и перекрыла трассу. Если Ваша жена успела ее перескочить, значит, она в городе. Если нет, то на трассе.

Я стоял и кивал, соглашаясь со всем, что он говорил. Мужик тем временем что-то кидал в сумку, и когда все было готово, Михалыч протянул мне фонарь.

— Понадобится, — сказал он.

Я согласился, и мы вышли из дома. Метель усилилась. Я не видел ничего на расстоянии вытянутой руки.

— Давненько таких ураганов не было, — воскликнул Михалыч, прикрываясь рукой от ветра. Я ему кивнул, идя за ним. Мы уперлись в гараж и после его манипуляций с замком, он распахнул ворота. Моему взору представился огромный ржавый грузовик, что давно надо было сдать на металлолом.

— Мы поедем на этом? — спросил его я.

Мужик удивленно посмотрел на меня и похлопал по машине.

— Это неплохой папин грузовик. Не переживайте, он скрипит, пыхтит, но едет. Я его каждую весну перебираю. Вот этими руками.

Михалыч показал мне свои огромные ладони. Я с ним согласился — выбора не было. Я открыл дверь в кабину и увидел продавленные сиденья, покрытые коврами. Хозяин уселся на водительское место и попытался завести машину. Получилось не с первого раза, но машина завелась.

— Помчались!

Я кивнул. Колымага вырвалась из курорта, и под стук мотора мы оказались на трассе. Кабину сильно раскачивало, стоял едкий запах гари. Я держался за ручку, убеждаясь, что это моя последняя поездка в жизни.

51 Глава

Михалыч улыбался, вертя огромный руль. Он выворачивал машину и входил в повороты, что мы чуть не перевернулись.

— Главное, чтобы мы не заглохли! — орал он, пытаясь перекричать мотор.

— Не торопись, — говорил я мужику, понимая, что он меня не слышит.

Михалыч гнал. Машина рассекала валящий снег. У меня все внутри сжалось. На дороге творилось настоящее безумие. Мои девчонки оказались тут совершенно одни. Я их отпустил, мне надо было бежать и хватать машину, звонить и орать, чтобы они вернулись. Нет, если что-то с ними случится, я никогда себе это не прощу.

Мы ехали на ощупь. Фары освещали пару метров. Невозможно было ничего рассмотреть. Я пытался увидеть машину на обочине. Мужик достал рацию, но она не работала. Меня мотало по кабине, и я несколько раз ударился об гнилую железку. Пока машина резко не затормозила.

— Лавина перекрыла дорогу, — сказал он, отпуская руль.

Я посмотрел вперед. Видя, как перед нами выросла огромная гора снега. Не проехать. Я открыл дверь и выпрыгнул. Что если они там под ней. В отчаянии я достал телефон и надеялся дозвониться. Связи нет. Тогда я закричал:

— Катя!

Михалыч подошел сзади с фонарем. Он осматривал последствия лавины.

— Кричать бесполезно, мы не услышим. Большая сошла. Плохая была идея ехать в ураган.

— Что нам делать? — я обернулся к нему.

— Они либо проехали лавину или повернули в сторону деревни.

Слово «повернули» мне очень понравилось. Катя использовала навигатор, и могла увидеть поворот. Может она наткнулась на лавину и решила проскочить.

— Там всегда полно туристов, и есть пару отелей. Рядом большой водопад. Я туда езжу водицу набрать из источника, — признался Михалыч.

— Тогда поехали, — сказал я ему.

Я старался не думать, что они похоронены под огромным слоем снега. Им должно было повезти. Другого варианта нет.

Мы уселись в машину и развернули ее. Мотор застучал и потянул нас вперед. Михалыч щурился, всматриваясь в лобовое стекло. Он лихо повернул на повороте. Теперь машина оказалась на проселочной дороге. Нас тряхануло, и мы покатились разглядывать обочину.

Я молился — признаюсь. Не зная молитвы, я несколько раз просил, чтобы они остались в живых. Машина непреклонно спускалась вниз, пока мы не въехали в деревню.

— Как зовут твою жену? — спросил Михалыч.

— Катя, — ответил я.

Деревня была занесена снегом. Мы, разделившись, стали их искать. Машины ее не было. В отелях никто не селился, а в домах ее не видели. Наступило полное отчаяние. Если она не успела проехать и ее накрыла лавина?

— Может мы ее не заметили на дороге? — спросил я.

— Проехали — сказал Михалыч, пожав плечами. Мы решили сесть в машину.

— Что ты думаешь? — спросил я, взглянув в его зеленые глаза.

— Дела плохи, дорога до трассы крутая. Много оврагов, она могла слететь. Я помню в том году, одну парочку вытаскивал. Они тогда сильно разогнались и вылетели.

Я соображал — пурга страшная, мы неслись, могли их и правда не заметить. Я повернулся к своему водителю.

— Слушай, а давай сделаем так, я выйду с фонарём, буду идти вперед, а ты езжай за мной.

Михалыч посмотрел на меня и снял свою куртку.

— Возьми, твоя тонкая, в моей теплее.

Я не стал отказываться и надел. Поле открыл дверь и снова оказался на улице. Я мелкими шагами побрел вперед, осматривая обочину.

— Если что надо будет, постучи по кабине, — прокричал мне Михалыч, захлопывая дверь.

Я хотел что-то ему крикнуть. Но посчитал лишним и пошел вперед. На крутом обрыве их не было. Один снег, что прятал под собой землю. Только деревья вырывались из снежного плена. Сильная метель осложняла поиски. Ноги и руки мерзли, перчатки не спасали. Это меня не остановило. Я готов был искать их до утра. Мне нельзя возвращаться без них. Я должен их найти.

— Катя! — я кричал громко, в надежде, что они услышат.