— Понимаете, Ян Арнольдович, раньше Орлова жила очень скромно…
— Раньше — это?..
— Когда работала в участковой больнице. Конечно! Сколько получает рядовая медсестра?.. Шиковать она начала после перехода в клинику Баулина. И то не сразу. Через год стали замечать — мебель импортную из Москвы привезла… Как съездит в столицу, так у нее то новая дубленка, то кожаное пальто… Потом машину купила. Затем эта история с бриллиантовым кольцом, которое ее дочка подружке подарила. Вы ведь занимались этим делом. Были у нее дома, знаете, наверное, лучше меня…
— Да, — задумчиво произнес Латынис, — в это время у Орловой дом был полная чаша.
— Недавно видеомагнитофон приобрела, — добавил участковый. — Хвасталась знакомым, что заграничные видеофильмы достала. За каждый — сто–двести рублей. Такие фильмы, говорит, нигде не увидите, всякие штучки неприличные…
— Это уже закидон. От шальных денег, — заметил капитан. — Но действительно, откуда у нее такие доходы?
— Я подумал, может, она обирает женишков? — посмотрел на Латыниса Манукянц и тут же отверг эту мысль. — Нет, говорят, они сами у Азочки пасутся…
Насчет взяток следователи пока не просветили участкового инспектора. Ян Арнольдович тоже не стал брать на себя это. И сказал:
— Продолжайте, Левон Артемович, узнавать насчет Орловой. А я по заданию Чикурова еду в Калининскую область. Посмотрю, что за богачка такая была Азочкина бабуля…
Начальник угрозыска Старицкого райотдела внутренних дел, к кому обратился по приезде капитан Латынис, подвел его к карте.
— Деревня Яремча, деревня Яремча, — повторял он, ведя пальцем по бумаге. — Вот она… Автобусом туда не добраться. В стороне.
— От Старицы далеко?
— Километров сорок. В сторону Ржева.
Ян Арнольдович умоляюще посмотрел на начальника уголовного розыска.
— Все машины в разгоне, — развел тот руками. — Впрочем, постойте. Кажется, тут участковый находится. — Он набрал внутренний номер, спросил у дежурного: — Ломакин еще не уехал?.. Пусть зайдет ко мне. — И, положив трубку, сказал: — Вам повезло, капитан…
У Ломакина был новенький «Урал». Латынис, водрузив на голову мотоциклетный шлем, залез в коляску.
Когда они проезжали мост через реку, участковый инспектор показал вниз:
— Волга!
Ян Арнольдович удивился: неужели это могучая, воспетая в легендах и песнях великая русская река? Здесь, в Старице, она была всего–навсего речушкой.
Водитель не спешил. Наверное, чтобы гость насладился калининскими просторами. Но Латыниса сейчас интересовали не просторы и леса, раскинувшиеся по обе стороны дороги.
— Богатое село Яремча? — перекрывая шум двигателя и встречного ветра, спросил капитан у Ломакина.
— Богатое? — усмехнулся тот. — Может, когда–то было. А теперь — забытая богом деревенька. Если в десяти домах остались жители — и то хорошо. Пустеет тверская земля. Прямо на глазах… У нас ведь с обеих сторон два мощных магнита — Москва и Ленинград. И каждый в свою сторону притягивает… Яремча из категории деревень, которые долгое время считались бесперспективными. Молодежи там не увидишь. Одни старики доживают свой век.
И действительно, вид потемневших, скособоченных от времени изб, с заколоченными окнами и дверями, производил тягостное впечатление, хотя места вокруг были на удивление красивые: вековой лес неподалеку, прудик, косогор с разноцветьем трав.
Домов в Яремче было около тридцати. И лишь в шести–семи жили. Изба Варвары Леонтьевны Шубниковой, бабки Орловой, стояла заколоченная и являла убогое зрелище. Просевшая крыша, крытая почерневшей дранкой, покосившееся крыльцо с прогнившими ступенями, выпирающие трухлявые нижние бревна сруба…
Из соседнего дома вышел пожилой мужчина в теплой, несмотря на жару, рубашке. Его, по всей видимости, заинтересовало новое лицо.
— Здравствуйте, — вежливо поклонился он местному участковому инспектору и Латынису.
Они поздоровались с ним за руку.
— Как живешь, дед Пантелей? — спросил Ломакин.
— Слава богу, скрипим помаленьку, — ответил старик.
— Товарищ из милиции, хотел бы с вами поговорить, — представил ему капитана Ломакин.
Расположившись на скамейке у калитки, Ян Арнольдович начал с того, что поинтересовался, кто проживает в Яремче.
Ломакин в это время тактично удалился, сказав, что ему надо отлучиться по делу.
Дед Пантелей, улыбнувшись, ответил на вопрос капитана:
— Живут здесь такие же, как я, пионеры–пенсионеры. Правда, летом наезжают дачники. Из города. Четыре дома купили. У нас тут за гроши можно заиметь избу.
— За сколько именно? — полюбопытствовал Латынис.
— Двести — двести пятьдесят… А эту, — дед Пантелей кивнул на шубниковскую, — и даром никто не возьмет. Разве что из–за участка.
— Давно померла Варвара Леонтьевна? — перевел разговор на бабку Орловой капитан.
— Года полтора уже как схоронили.
— Да, домик у нее был запущен, — заметил Латынис.
— Так ведь поправлять некому… Леонтьевна последние годы недужная была. Иной раз воды некому было подать…
— Заплатила бы кому–нибудь, наняла, — бросил пробный камень Латынис.
— С каких таких шишей? — изумленно вскинул кустистые брови дед Пантелей. — Правда, в последнее время ей внучка Аза помогала, по десятке в месяц присылала. Хорошая добавка к пенсии.
— А до пенсии Шубникова кем работала? — Примерной дояркой считалась.
— Хорошо зарабатывала?
— Э–э, мил человек, — покачал головой дед, — тогда другое время было, не то что сейчас. Трудодней выписывали много, а вот денег — кот наплакал. Это теперича в колхозе получают прилично…
— Может, от родителей что осталось? — гнул свое капитан.
— Сам не видишь? Эта халупа да сундук деревянный…
— А после смерти Варвары Леонтьевны?
— Та же развалюха и тот же сундук… Самая большая ценность — пуховый платок, который подарила ей Аза.
— И часто она навещала бабку?
— Раза три, кажется, приезжала до смерти, ну и на похороны… На поминки не поскупилась. Собрала всех наших стариков, городским угощением потчевала…
«Странно, — думал Ян Арнольдович, слушая старика. — Не вяжется… Как могла Шубникова оставить Орловой большое наследство? Ведь Аза Даниловна даже называла сумму — тридцать шесть тысяч! Откуда такие деньги, если для Варвары Леонтьевны десятка в месяц была серьезной добавкой к пенсии?»
Правда, Латынис вспомнил случай, происшедший в их районе: арестовали скорняка и во время обыска нашли у него спрятанные драгоценности почти на сто пятьдесят тысяч рублей. Когда жена арестованного увидела их, то прямо–таки обомлела. Оказывается, муж держал ее и детей в буквальном смысле в черном теле, давая на еду и одежду гроши, и сам в обносках ходил. Потом, на допросе, скорняк признался, что доставал свое богатство по ночам и любовался им, как скупой рыцарь из трагедии Пушкина. Да, такое бывает. Но чтобы тут, в Яремче, простая доярка!.. Не похоже.
Узнав, что Шубникова скончалась в участковой больнице, Ян Арнольдович попросил Ломакина подвезти его на центральную усадьбу колхоза. Больница находилась в добротном кирпичном здании. И вообще усадьба была благоустроена: Дом культуры, магазин, даже прачечная.
Главврач больницы, женщина средних лет, помнила Варвару Леонтьевну хорошо, так как состояла с ней в каком–то дальнем родстве. По ее словам, приблизительно за полгода до кончины Шубниковой в больницу заходила Орлова, беседовала с врачом о здоровье своей бабки. Сама лично смотрела историю болезни, анализы, кардиограмму — как–никак тоже медицинский работник.
— Леонтьевна уже тогда была плоха, — рассказывала главврач. — Сердце… Я не стала скрывать от Азы, даже кардиограмму показала. Думала, ну, с год еще протянет. А Леонтьевна и того меньше прожила.
— А завещание у вас в больнице она составляла?
— Завещание? — удивилась главврач. — Неужели было что завещать?..
Из больницы Латынис отправился в райцентр рейсовым автобусом, зашел в нотариальную контору и сберкассу. Там выяснилось, что 28 июня 1982 года Шубникова положила на книжку двадцать шесть тысяч рублей и тут же завещала их Азе Даниловне Орловой. Вклад был срочный. Через три месяца Варвара Леонтьевна снова пришла в сберкассу и положила на свой счет еще десять тысяч. И опять завещала их все той же Орловой.
