– Это был… не сом… – пробормотал он, наконец. – Какой-то… зверь.

– Выдра, – сказал Руф, отжимая потемневшие от воды волосы. – Здесь живёт выдра. Не сердись на неё, она просто хотела поиграть.

– Да ты сбрендил, что ли, парень? – заревел Сидри. – Выдра? Знаем мы таких выдр! Лопни мои глаза, а только в этой образине было локтей восемь, не меньше! Её нужно немедленно изловить, слышите, вы?..

– Это была выдра, – сказал Руф упрямо. – Я знаю. Она не опасна, добрые люди. Просто заигралась. Не нужно её ловить. Больше она не станет так делать.

– Откуда тебе знать? – спросил Мергольд с подозрением. – На выдру эта зверюга, пожалуй, и правда похожа, но вот насчёт всего остального… Ты что, понимаешь язык животных?

– Вот-вот! – подбоченился гном. – Понимаешь, разве?

Руф посмотрел на них, взглянул на Нэка, вздохнул, а потом с явной неохотой проговорил:

– Не все Дети Древа ведут род от Безымянного. Некоторые из нас появились позже, когда мир уже был населён. Тогда люди и звери жили в согласии. И даже иногда… заключали союзы.

– Значит, вы происходите?.. – от удивления Нэк даже сумел подняться на локтях, хотя мгновение назад не мог даже пальцем шевельнуть. Подались вперед и остальные, даже неистовый гном перестал рассказывать шибальцам про металлические сети, которыми в его родных краях ловят всяких опасных тварей, и повернулся к Руфу.

– Да, – кивнул тот. – Мы все, весь род Орб – дети Выдры.

– Боги, но это же просто невероятно!.. Если позволите, мой господин, я запишу рассказ о ваших славных предках сразу же, как только наберусь сил, чтобы держать в руках перо! – воскликнул Нэк в нешуточном волнении. Он и помыслить не мог, что доведётся вот так сразу, в самом начале пути встретить настоящее чудо. Ну, может, не чудо, но нечто удивительное – точно! Раньше он о таком только в книгах читал. Человек понимает язык животных! Мыслимое ли дело? Нэк даже про страшную выдру думать забыл. Ну, напугался… Ведь теперь-то всё в порядке! Жив, здоров, чего же больше? Ерунда какая! А вот привезти из похода не только описание диких земель, но целую, быть может, книгу о Детях Древа, мало кому известных даже среди учёнейших из учёных – это уже совсем не ерунда! Нэк представил себе лица братьев, узнавших о его подвигах, их посрамлённый вид, покаянно склонённые головы – и к горлу подступил горький комок.

– Сейчас, сейчас, почтенные, – проговорил он сдавленно, – я ничего, я в порядке… только… только отдышусь немного, и…

Не успел ещё Нэк договорить, как содержимое его желудка вновь устремилось наружу. И на этот раз остановить непотребство сил у книгочея уже не нашлось.

Чем сильнее они углублялись в недра Серолесья, тем меньше Мергольду нравились происходящие с миром перемены. Он никогда не был сведущ в лесной жизни, но даже неразумный ребёнок сообразил бы, что тут дело нечисто. Невесть каким ветром сломанные и перекрученные ветки, сгнившие на корню деревья, падающие от малейшего толчка, другие деревья – растерявшие всю листву, с облезлой корой и страшными наростами на полуголых стволах… Не все, но многие, очень многие. И чем дальше, тем больше…

А ещё была пыль, оседающая на одежде и противно скрипящая на зубах. В какой-то момент Мергольду даже начало казаться, что он и вовсе не в лесу, а снова на Испытании Мужей своего племени, далеко на юго-западе Земли Коней, где благодатная зелёная степь сменяется сначала небольшими островками песка в море трав, а затем и самой настоящей пустыней. В тех местах жаркий ветер носил над землёй как раз такую же пыль, жёлтую и вездесущую, а лица приходилось заматывать до самых глаз.

И, конечно, были сны – тёмные и бессвязные, полные неведомых страхов и чёрного отчаяния. Они и раньше иногда посещали Мергольда, несколько раз в год, а то и чаще, но теперь стали приходить каждую ночь, и это было ужасно. Порой он вовсе не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок до самого утра, и потом клевал носом во время переходов.

А ведь первые два дня пути ничего особенного не предвещали! Правда, опытный лесовик Руф начал морщиться, едва только ступил на уходящую меж деревьев узкую тропу, но остальные, и в их числе Мергольд ничего поначалу не заметили. А вот потом… Никто не говорил этого вслух, но постепенно всем и каждому стало понятно, что здешняя земля проклята. Особенно после того, как гном разыскал чёрную книгу.

Это случилось на шестой день, когда отряд переправлялся через узкий, но необычайно холодный приток Змеи. Руф-Выдра, оправдывая родовое имя, был уже на другом берегу вместе с драгоценными рукописями книгочея, сам книгочей пока ещё преодолевал стремнину, Мергольд только начинал увязывать вещи, когда из зарослей выбрался отлучавшийся по какой-то надобности Сидри. В бороде его были колючки, а в руках – толстенный фолиант в чёрном кожаном переплете.

– Нашёл под камнями, – буркнул гном в ответ на вопросительные взгляды спутников, когда они все оказались на другом берегу. – Там в кустах развалины дома. Сгорел чуть не дотла, а что осталось – травой поросло. Да домишко-то дрянь, сарай. А вот построен на нашем, гномьем фундаменте старинной работы. Когда-то, видать, здесь была сторожевая башня, а под ней, не иначе – секретный ход, может, даже за реку. Но теперь там сплошная глина и камень. Вода поднималась, что ли? Не пробиться. Был бы подходящий инструмент…

Сидри нёс с собой лопату, заступ, здоровенный бур, набор молотков побольше и поменьше, железные клинья, зубило – и это только то, что Мергольд успел заметить, пока тот перекладывал вещи. И как только переплыл со всем этим железом? Да уж, если гном решил сетовать на недостаток инструмента, подземный ход и правда, надо полагать, завалило основательно.

– Кто бы мог оставить книгу в таком месте? – подивился любознательный Нэк. – Вы позволите, господин?

Заполучив находку в руки, он долго листал жёлтые от времени страницы, вглядываясь в строки и что-то бормоча себе под нос. Мергольд даже взял на себя обязанность сходить за дровами, чтобы не мешать молодому учёному в его работе. И был по возвращении щедро вознагражден.

– Этот труд написан на древнем и тёмном языке, – сказал Нэк, когда все собрались у костра. С неба вот-вот грозили упасть первые капли, и на привал решили встать пораньше. – Некоторые слова мне неизвестны, а другие никогда не должны быть произнесены смертным. И всё же я сумел разобрать, что здесь описаны деяния некоего могущественного… существа, обитавшего в этих местах долгие годы. Злые, страшные деяния. Мне кажется, оно само написало эту книгу, ради развлечения ли, чтобы сохранить память о своем лиходействе в веках – не знаю. Я, почтенные, пока ещё многого не знаю, но, если сумею снова начать чтение, не умерев от страха и отвращения, если преодолею описания тёмных ритуалов и злых заклятий… а также поступков, которым нет и не будет прощения… и если боги будут ко мне милостивы, то наверняка смогу дознаться до истины. Пока ясно одно: древнее прибежище существа, именующего себя… трудно даже подобрать аналог на всеобщем языке… Личем, пожалуй… Так вот, его прибежище находилось где-то здесь, в Серолесье. А быть может, и сейчас находится. Дат в книге не так много, да и прочитал я пока далеко не всё, так что сказать наверняка, покинул он лес или нет, сложно. Хотя мне отчего-то кажется, вы, почтенные, только не смейтесь, что колдун всё ещё где-то здесь. Он или его чары. Не знаю, не могу объяснить… Будто что-то в воздухе…

– Да что тут объяснять! В Серолесье обитает мерзкое чудовище, а мы, может статься, идём прямо к нему в лапы! – воскликнул Руф, вскакивая на ноги. – Теперь ясно, что погубило деревья! Тёмная волшба проклятой твари! Я сразу понял, что с этими краями что-то не так! Брось книгу в огонь, друг мой! Брось эту мерзость в огонь, и повернём назад, пока не слишком поздно!