— Дорогая, иногда приходится приносить жертвы. Ты — кукла, жертва. Твоя роль мала, но очень важна, — его загадки сбивали с толку.

— Гейб, я хочу домой. Пожалуйста, я никому не скажу. Обещаю тебе, клянусь, — я не врала. Если бы он отпустил меня, я бы унесла эту тайну с собой в могилу. Я бы пообещала что угодно, только бы вырваться на свободу.

— Бейли, ты никому не скажешь, потому что говорить будет некому. Ты попала в совершенно новый мир, в котором пока не способна выжить. Совершенно.

Задрожав, я скрестила руки на груди. Я должна была смутиться того, что Гейб видел меня голой, но успела растерять скромность. Меня интересовал лишь выход отсюда.

— Чего ты от меня хочешь? — потребовала я с резкостью в голосе. Я устала быть слабой и упрашивать. И хотела домой.

— Ай, вот и дерзкая девчонка, которую я знаю, — Гейб будто испытал облегчение. — Если выпущу тебя, обещаешь не сбегать?

— Да, — нет.

— Я тебе не верю.

Он снова рассмеялся, и я поняла, что уже возненавидела его смех.

— Я никогда не давала тебе повода сомневаться во мне, — пожала плечами, глядя на него.

«В отличие от тебя, сволочь», — подумала я.

— Ладно, — в конце концов, кивнул Гейб. — Поверю тебе на слово. Но что будет, если ты меня предашь?

«Ты уже меня предал».

— Я не предам, — соврала я.

— Ты права, — рыкнул он. — Не предашь. Потому что иначе я отхлещу тебя палкой со двора по удару за каждый шаг к побегу.

— Я не убегу, — от беспокойства волоски у меня на руках встали дыбом, и мое сердце заколотилось, как табун скачущих лошадей.

— Хорошо. Я хочу привести тебя в порядок и накормить. Ты моя, и тебе сейчас нужна забота, — снова кивнул Гейб и скрылся из вида.

Я испугалась, что он не вернется, но несколько секунд спустя в мою тюрьму что-то упало. Веревка.

— Поднимайся, — холодно и равнодушно приказал Гейб.

Вздрогнув, я поплелась к ней. Иногда на физкультуре в школе мы лазили по канатам, но не после нескольких дней голодания. Теперь же я стояла на ногах исключительно благодаря адреналину. Поймав толстую веревку, я ухватилась за нее. На ощупь она была шероховатой, и на меня снизошло печальное озарение. Я бы никогда не смогла взобраться по ней наверх.

— Поднимайся!

Подпрыгнув, я попыталась подтянуться. В итоге я сорвалась и упала, еще больше ослабев из-за своего пустого желудка.

— Я не могу! — закричала я, стоя на грязном полу. — Это слишком сложно!

— У тебя три минуты, чтобы затащить сюда свой зад, иначе там ты и умрешь. Ты сгниешь, потому что была слишком слаба, чтобы взобраться по проклятой веревке. Бейли, если хочешь выжить, тебе придется постараться. Борись, мать твою!

От навернувшихся слез ужасный мир передо мной расплылся, зато во мне всколыхнулась ярость. Схватившись за веревку, я попыталась снова.

Снова и снова.

Иногда мне удавалось подняться на метр, но в итоге я все равно падала на холодный твердый пол. В остальных случаях я скатывалась по веревке, сдирая кожу не только с ладоней, но и с внутренней стороны бедер. Казалось, прошла вечность, прежде чем Гейб, в конце концов, выкрикнул слова, отправившие меня обратно в ад.

— Время вышло. Приятно было познакомиться, дорогая. Я думал, что ты сильнее, но явно переоценил тебя.

Дверца захлопнулась, свет погас.

Моей надежды — света во тьме — не стало.

С воплем поражения я свернулась клубочком на холодном полу и закрыла глаза. Оставалось надеяться, что смерть не будет мучительной. Надеяться, что она будет быстрой и заберет меня во сне. Надеяться, что мама вскоре найдет меня, где бы мы ни оказались — на той стороне.

Прощай, мир.

Прощай, Бейли.

Мое тело болело. Целиком. Особенно голова и живот. Со стоном я открыла глаза.

Тьма.

Снова.

Сколько времени прошло с тех пор, как Гейб запер меня во второй раз?

Пять минут? Пять часов? Пять дней?

Я села, и что-то коснулось моего плеча. Сначала завизжав, я лишь затем поняла, что это была всего лишь веревка. Она до сих пор свисала с потолка. Я задумалась, смогу ли взобраться по ней без давления глупого временного лимита, и у меня бешено забилось сердце.

Увы, изможденная, я едва сумела сесть. Как я могла вскарабкаться по веревке?

Но я должна была.

Я не хотела здесь умирать.

Встав на подкашивавшиеся ноги, я ухватилась за веревку. Пускай не с первой попытки, но я все-таки поняла, что если в процессе подъема наматывать веревку на ногу, удастся не скатываться вниз. Мои бицепсы сводило от боли, я глубоко дышала и медленно поднималась дальше. Наконец-то добравшись до верха, я толкнула потолочную плитку, ожидая сопротивления. Но она двигалась. Двигалась!

Я так обрадовалась, что чуть не ослабила хватку и не упала обратно на грязный цемент. При падении с такой высоты я бы наверняка сломала руку или ногу. Такого я допустить не могла.

Просунула руку в щель. Яркий свет давно погас, но в комнату откуда-то пробивались лунные лучи, следовательно, поблизости было окно. А окно означало свободу. Укрепив свою решимость, я сумела откинуть плитку и упереться локтем в деревянный настил вокруг отверстия. Теперь, когда побег стал реальным, я превозмогла слабость и нашла в себе силы закинуть на край вторую руку. Подтянувшись и опершись коленом в пол, я чуть не закричала от радости.

Еще немного.

Когда мои глаза привыкли к полумраку, я поняла, что попала в кухню. Медленно выскользнула из дыры в полу. Выбравшись наружу и отползя от люка на несколько шагов, я разрыдалась. Тихие всхлипывания, сотрясшие все тело.

Мне почти удалось.

Дверь была совсем близко, и теперь я могла сбежать.

Поднявшись, я постаралась унять дрожь в ногах. Каждый шаг был медленным и болезненным, но меня ждала свобода. Еще немного. Коснувшись пальцами холодной металлической ручки, я повернула ее.

Свобода.

Наконец-то.

Впервые за много дней я улыбнулась.

Пока острое жжение не располосовало мой зад.

Раз. Два. Три. Четыре.

Я даже не успела отреагировать, когда сильная рука схватила меня за талию и притянула к мужскому телу. Мои ягодицы пронзило болью, и миг надежды сменился страхом. Что произошло?

— Я же обещал тебе по удару за каждый шаг к побегу. Ты сделала четыре, прежде чем я тебя поймал. Больно, Бейли?

В самые мои поры проник запах, который прежде успокаивал, приносил радость, потом даже возбуждал. Теперь меня от него лишь подташнивало.

— Да пошел ты, Гейб, — прорычала я.

— Я определенно пойду, — он провел рукой по моей груди и грубо сжал сосок, — и трахну тебя, моя храбрая сладкая девочка, — хрипло пророкотал Гейб. — Но сначала мы накажем тебя за грубые слова.

Я бы не справилась.

Я должна была умереть там, в подвале.

Смерть казалась предпочтительней кошмара, в стальных тисках которого я оказалась.

— Пора познавать свой новый мир, милая, — Гейб провел пальцем по моему соску, на сей раз почти благоговейно. Меня затрясло. Но нежного прикосновения моя плоть сморщилась, и меня чуть не вырвало. — Я люблю, когда вы грязные. Ты ничем не отличаешься от них. Скоро ты будешь такой же и внутри, — прошептал Гейб мне на ухо, отчего по моей коже пробежали мурашки. — И тебе это тоже понравится. На самом деле, ты будешь в восторге. Однажды ты скажешь мне спасибо.

Я бы никогда не стала его благодарить.

Никогда.

Гейб

Сладкая Бейли.

Чистая и невинная.

Я почти опоздал. Мелкий засранец чуть ее не испортил.

Она была моей, чтобы погубить ее. Каждый сантиметр ее бледной, перепачканной плоти. Вся моя. Я слишком долго ждал. Чертовски долго. И теперь у меня появилось оправдание.

Прошлое лето было худшим. Проклятая агония.

Было больно смотреть, как Бейли расхаживала в своих крошечных шортах и обтягивающих майках. Настолько мучительно, что однажды я едва не вытащил ее из общественного бассейна и не взял там же.