— А верхом сможешь ехать? — спросил Дюрфор.

— Наверное, — снова односложно ответил Григорий, пытаясь определить свое состояние. Прислушиваясь к себе, Родимцев обнаружил, что, несмотря на головную боль и легкое головокружение, тело его настолько полно сил, что горы свернуть хотелось. Он внезапно осознал, что не только снова молод, но и очень крепок физически. Таким сильным он еще никогда не был. Потому сам не понимал пока, что он сможет, а что — нет.

— Тогда не забудь свой меч и умойся. Выступаем, как только лошади напьются и немного отдохнут, — произнес командир.

Родимцев никогда не служил в кавалерии, но лошадей любил. Его дочка Леночка росла болезненным ребенком, потому ей прописывали иппотерапию. Она с детства привязалась к лошадям, а ему, как родителю, приходилось ездить вместе с дочкой на конные прогулки. Так что держаться в седле он умел. Но, одно дело ехать на смирной лошадке и совсем другое — управлять настоящим боевым гнедым конем, которого ему подвел полноватый и низкорослый боец с красной буквой «Т» на одеянии, изображающей неполный орденский крест. Судя по такому знаку различия, это был сержант.

— Как там тебя? — спросил Григорий.

— Я Жюслен, мессир Рокбюрн, — представился воин. А Григорий сделал вывод, что зовут его здесь Грегор Рокбюрн, и он настоящий рыцарь, а этот факт придавал некоторую уверенность. Ведь рыцари — это элита средневековых армий.

— Подскажи, как зовут моего коня? А то по голове так в бою ударили, что и забыл, — сказал Григорий.

— Его зовут Антоний, — поведал сержант. Григорий, конечно, ожидал услышать какое-нибудь заковыристое французское имя, а оно оказалось самым обыкновенным. Ну, пусть будет Антоша, раз так.

— Он поел? — поинтересовался Григорий, поглаживая высокого гнедого жеребца с мощными ногами и высокой грудью, который выглядел сильным и очень породистым. Такой стоил кучу денег в любом времени.

Жюслен кивнул, и Григорий поручил сержанту установить обратно седло и поправить упряжь. Сам же он подошел к воде и склонился над ручьем, желая смыть кровь, которая с места удара на голове тонкой струйкой потекла и по шее. В отражении на воде он впервые увидел себя в новом виде. На поверхности прозрачной воды, играющей бликами яркого солнца, отчетливо виднелся светловолосый парень с мощным торсом и молодым симпатичным лицом. «Просто сказочный принц какой-то», — подумал про себя Родимцев. Он еще не привык к своему новому положению и рассматривал самого себя пока как бы со стороны, пытаясь абстрагироваться от непривычной реальности. Тем не менее, он промыл рану на голове, оказавшуюся неопасной, потому что под пальцами чувствовалась только большая шишка, а кровь сочилась из содранной и рассеченной кожи. Удар вражеской палицы пришелся по шлему немного вскользь, и череп не пробил.

Холодная вода немного уменьшила боль и в голове чуть прояснилось. Ополоснув голову и лицо, Григорий поднялся и, вспомнив про меч, подошел к покойнику. Родимцев за годы военной службы не раз бывал в зоне боевых действий и видел убитых людей, но вот так вытаскивать клинок из мертвого тела ему еще не приходилось. Впрочем, на войне, как на войне. И, раз в этом времени боевые действия ведутся холодным оружием, значит и ему, как человеку военному, придется приспособиться. И тут очень помогали рефлексы нового тела. Рывком выдернув меч из мертвеца, он осмотрел клинок. Металл выглядел добротным, а рукоять удобно лежала в руке. Непроизвольно Григорий пару раз крутанул оружие в воздухе. В этот момент он четко понял, что новое молодое тело, доставшееся ему так неожиданно, отлично знает, как нужно обращаться с мечом в бою. Григорий смыл водой запекшуюся кровь с кончика клинка, вытер краем плаща и убрал меч в ножны, подвешенные к поясу.

У ручья собрались десять рыцарей, значит, он был одиннадцатым. Кроме них в походе принимали участие двадцать два сержанта, которым платил жалование орден. Братьями они не являлись, а были всего лишь наемными вояками. Причем, десять рыцарей, по-видимому, были действительно бедными, оправдывая название «Орден бедных рыцарей храма Соломона». Во всяком случае, личных оруженосцев у них не имелось. Впрочем, сержанты вполне выполняли эти обязанности. Персональный оруженосец находился только при командире отряда.

— Вражеский замок совсем близко, за отрогом, — указал Рене Дюрфор на край ближайшей горной гряды, до которой было не более километра. И отряд выступил. Они обогнули горный отрог по узкой тропинке и увидели замок. Он возвышался над предгорьем, покрытым кедровым лесом. Крепость вздымалась башнями. Одинокая, но мощная. Она напоминала руку с пятью пальцами по числу башен. Нижняя, самая толстая и короткая, расположенная рядом с воротами, походила на большой палец.

По мере приближения выяснилось, что стены укрепления разрушены, а внутри никого нет. Послав на разведку пару сержантов и убедившись, что замок покинут, рыцари начали подъем, который был довольно крутым и узким. Всадники могли проезжать перед замком только очень медленно и по одному. Сделано такое было намеренно, чтобы обстреливать поднимающихся со стен и башен, а также лить горячее масло или смолу на головы штурмующих. Тем не менее, крепость не устояла.

Мамелюки Бейбарса взяли этот замок и разрушили его, как и многие другие укрепления христиан в Святой земле. Даже твердыню ордена, замок Сафед, армия султана Египта взяла не так давно. Об этом рассказал Тобиас, когда они въехали внутрь полуразрушенного укрепления. И теперь Григорий знал, в каком времени оказался. 1266-й год. Безрадостное время для тамплиеров. Еще не совсем закат ордена, но уже начало конца христианского королевства. Иерусалим был потерян более полувека назад, еще в 1187-м году, а оборона христиан в Леванте держалась на нескольких уцелевших орденских твердынях. Более или менее нормальная жизнь оставшихся в Святой земле христиан продолжалась только на узкой полоске берега, где стояли приморские города Акра, Тир, Сидон, Триполи и Антиохия. Все остальные территории левантийских христианских владений лежали в руинах.

Глава 2

Из книжек Родимцев помнил, что Бейбарс осадил замок тамплиеров Сафед седьмого июля 1266-го года. Эта твердыня преграждала путь с востока к Акре, являющейся столицей христианского королевства. Три штурма выдержали воины ордена тамплиеров в Сафеде. Но султан пошел на хитрость, пообещав выпустить из осажденной крепости всех местных уроженцев. После чего многие сержанты и наемная прислуга удрали из замка. И внутри остались только рыцари, братья ордена, а их было не так много. И они понимали, что не удержат крепость без подкреплений. Но подкрепления не приходили, а припасы кончались. И командор начал переговоры о сдаче крепости в обмен на свободу рыцарей. В конце июля замок открыл ворота. Но, вместо свободы, немногочисленные рыцари были тут же перебиты ворвавшейся толпой врагов. Султан Бейбарс отличался коварством и вероломством. После взятия Сафеда армия султана двинулась на север, чтобы осадить замок Торон, а там, где прошла армия султана Египта и Сирии оставалась лишь разоренная и выжженная территория.

Вспоминая эти события, о которых он когда-то читал, Григорий въехал в обширный двор в компании Тобиаса. От крепостной стены осталась каменная гряда высотой меньше, чем по грудь. Все остальное разобрали войска султана и куда-то увезли камни для того, чтобы предотвратить использование бывшей крепости, как оборонительного сооружения. Все башни они тоже повредили, выломав тяжелые входные двери, окованные железом, разворотив проемы в толстых стенах и обрушив лестницы, ведущие наверх. Султан не собирался кормить лишние гарнизоны. Потому предпочитал просто разрушать те захваченные крепости, которые не имели значения для его планов. Впрочем, так делали и его предшественники, начиная с Салах эд-Дина, уничтожая христианские крепости и ничего не строя взамен их.

— Неплохой был замок. Но, теперь его нужно отстраивать заново, — сказал рядом еще один молодой рыцарь, имени которого Григорий еще не знал.