Они быстро убедились в том, что на помощь филиппинских крестьян рассчитывать не приходилось. Когда появились американцы, крестьяне забыли, что японцы только что были союзниками. Напротив, крестьяне выдавали японцев американским солдатам.

Когда основная часть японцев сдалась американцам, крестьяне перестали охотиться за японцами и занялись валкой леса. Правда, пока все работали, кто-то один всегда стоял на страже с ружьем. Японцы боялись крестьян больше, чем американских солдат. Когда они сталкивались нос к носу с крестьянами, то, выстрелив несколько раз, старались быстро убежать.

Рубщики леса приносили с собой рис, готовили его, а часть оставляли в сумках, подвешенных на деревьях. Японцы крали этот рис, но очень осторожно: взять рис означало раскрыть себя.

Обнаружив стоянку рубщиков леса, японцы старались выяснить, когда здесь были филиппинцы: если следы свежие, значит, вернутся нескоро — тогда можно взять рис и уходить. Если следы давние, значит, крестьяне могут появиться в любой момент. И тут следовало точно рассчитать: в состоянии ли японцы быстро уйти из этого района, или безопаснее поголодать и не трогать рис?

На острове жили примерно двенадцать тысяч человек, в основном крестьяне. Они сконцентрировались на северной части острова. На юге были только рыбаки.

Японцы курсировали между несколькими стоянками на южной части острова. Они старались не проводить на одном и том же месте больше пяти дней. Все зависело от возможности достать пищу: если они находили «хлебное местечко» и поблизости не было местных жителей, оставались подольше. Голод гнал в дорогу. Все свое имущество они носили с собой. На каждого приходилось примерно двадцать килограммов поклажи.

У Огава сохранились карандаш и бумага, но он старался ничего не записывать на бумагу, а все запоминать — рано или поздно советские разведчики найдут его и установят с ним связь. Да и когда японские войска вернутся, они тоже потребуют от Огава отчета: чем он тут занимался.

В первую очередь их будет интересовать аэродром, и Огава тщательно изучал этот район.

Ему не очень пригодилось то, чему учили в разведшколе. Он умел подслушивать телефонные переговоры, бесследно вскрывать и запечатывать письма, но здесь, в джунглях, значительно полезнее было умение развести костер без дыма.

Крестьянин Симидзу был лучше готов к этой жизни, чем профессиональный офицер разведки. Искусству выживания Огава учился у своего ефрейтора.

В поисках пропитания они охотились на коров. Японцам приходилось беречь патроны, поэтому корову следовало убить первым же выстрелом. Истратить два патрона на одну корову было признано непозволительной роскошью. Когда-нибудь им не хватит именно этого патрона.

Огава помнил, что сказал майор Моримура:

— Может быть, нам понадобится пять лет, чтобы вернуться. Но мы вернемся.

Возможно, советские разведчики подоспеют быстрее. Но в любом случае он должен держаться.

Добыв какую-нибудь еду, они ее прятали, и Огава выдавал каждому ежедневную порцию. Лейтенант приучил себя есть очень мало и не думать о еде. Подчиненным он выдавал такие же крохотные порции. Но всякий раз, когда доставал запасы, убеждался, что в тайнике меньше еды, чем он оставлял накануне.

Огава быстро понял, в чем дело. Симидзу и Ака-ги брали еду без спроса. Касима не воровал рис. Но однажды и он не выдержал.

— Я больше так не могу. Я тоже буду есть столько, сколько хочу. Иначе я умру от голода.

Главным их запасом, на который больше всего рассчитывал Огава, были бананы. Банановые деревья росли по всему острову, но Огава не хотел, чтобы японцы срывали слишком много плодов — он боялся себя обнаружить.

Однако остановить своих солдат он не мог: все страдали от недоедания. Тогда Огава сказал, что отныне у каждого будет свой запас еды, и тогда пусть все едят сколько хотят. Несколько дней все четверо наслаждались пищей.

Огава первым вернулся к самоограничению. Он боялся, что если они будут есть и спать вволю, то утратят боевые качества.

Акаги дезертировал в сентябре 1949 года. Он выдержал только четыре года. Касима считал, что раньше или позже это должно случиться. Касима постоянно повторял:

— Эта жизнь слишком тяжела для него.

Акаги исчезал три раза, и три раза Симидзу находил его и возвращал в лагерь.

В первый раз, когда он исчез, Огава ночью заметил маленький огонек в джунглях, так что Симидзу знал, где-искать беглеца.

Во второй раз Акаги исчез в середине сезона дождей. Огава знал, куда Акаги может пойти, и послал ему вслед Симидзу. Ефрейтор взял с собой единственную сохранившуюся у них армейскую плащ-палатку и через шесть дней вернулся с беглецом.

Искать Акаги лейтенант всегда посылал Симидзу. Это была обязанность ефрейтора, потому что Акаги был его напарником.

Когда они охотились, то действовали все вместе, но в остальное время делились на две пары: Огава с Касима и Симидзу с Акаги.

Огава никогда не обсуждал никаких планов в присутствии Акаги, потому что чувствовал, что тот рано или поздно все равно уйдет. Акаги даже не знал, где хранятся патроны и взрывчатка. Огава специально взял его как-то с собой за бананами, а Касима тем временем спрятал всю амуницию.

Бегство Акаги означало, что теперь противник узнает о существовании их группы, и это больше всего тревожило Огава. Он не имел права попасть в плен к американцам, ведь тогда он перестанет быть полезным для советской разведки.

Когда Акаги исчез в четвертый раз, Симидзу опять бросился на его поиски. Но Огава почему-то был уверен, что на сей раз Акаги подготовился получше и им беглеца не настигнуть. Лейтенант оказался прав.

Теперь им следовало ждать атаки врага. Правда, в глубине души Огава надеялся, что, может быть, Акаги не сумеет добраться до американцев. Он был очень слаб, и длительный переход через джунгли в одиночку мог оказаться для него непосильной задачей.

В сухой сезон бежать ему было бы легче. Но сейчас шли сплошные дожди, и каждый шаг в джунглях даже Симидзу давался с трудом. Через влажные, труднопроходимые леса без большого ножа пройти было невозможно. Стволы были опутаны лианами, между деревьями как-то ухитрялся прорасти папоротник, а бамбук рос так густо, что не было видно солнца.

Симидзу все-таки отправился за ним, но вернулся через неделю, раздосадованный, совершенно обессилевший и без Акаги. Странным образом Огава вздохнул с облегчением.

— Вы думаете, он приведет сюда американцев? — мрачно спросил Симидзу.

— Наверняка, — меланхолически заметил Касима. Акаги исчез, когда они остановились в одном из своих убежищ на западной оконечности острова. Позднее Огава узнал, что в плен Акаги сдался на противоположном конце острова — через шесть месяцев после бегства! Столько времени ему понадобилось, чтобы под непрекращающимся дождем пробиться через джунгли.

Почти через год после его исчезновения они обнаружили в одном из укрытий записку с предложением сдаться, несомненно написанную рукой Акаги. «Когда я сдался, — писал Акаги, — филиппинцы отнеслись ко мне, как к другу».

Вскоре после этого японцы заметили легкий разведывательный самолет, кружившийся над джунглями. Это означало, что враги их ищут, поэтому они поспешно перебрались на другой конец острова.

Весь следующий день они слышали голос, говоривший по-японски без акцента. Но это был не Акаги. Усиленный мощный аппаратурой голос преследовал их, пока они совершали марш через горы.

— Вчера мы сбросили листовки с самолета. У вас есть три дня, то есть семьдесят два часа, на то, чтобы сдаться. В противном случае нам не останется ничего иного, кроме как послать за вами специальный отряд.

Огава решил, что голос принадлежал какому-то американцу японского происхождения: японцы никогда не расшифровывают, что три дня — это семьдесят два часа. Да и сам призыв сдаться означал, что война продолжается.

Через три дня они почти столкнулись с солдатами, которых послали на их поиски.

— Давайте подберемся поближе и попробуем их как следует рассмотреть, — предложил Касима.