Божественный пролог или Прелюд

Случилось это в дикие античные времена…

Как-то раз после полуденной трапезы четверо делегатов созванного Зе́усом симпосиона земных богов решили скоротать свободное от заседаний время игрой в шары сотворенья.

Заплатили аванс одряхлевшему, но ещё мощному Гераклу. Дождались, пока тот взял за шкирку трёхглавого Цербера, охраняющего вход в Аид и на склады фирмы «Олимпия», и стырили из Департамента Упражнений и Развлечений (ДУРа) один маленький деревянный шарик мироздания и четыре больших каменных шара судьбы.

Спустились на фуникулёре с Олимпа на пастбище у его подножия, стали договариваться о правилах.

Трёхликий Бала́м, неизменно выигрывавший предыдущие партии в древних Китае, Индии, Месопотамии, Египте и секторе Газа, опять взялся спорить с трёхглазым Шивой о том, кто первым будет кидать шары судьбы в шарик мироздания.

Они могли бы спорить вплоть до Второго пришествия, но пернатый змей Кетцалькоа́тль решительно прошипел, что свои отношения богам и демонам пристало выяснять на полях сражений выдумавших их людей:

– О, многомудрый Шшшива, изобретатель шшшахмат! В твоей игре фигуры носят макуауи́тль войны. И гибнут на поле боя они, а не гроссмейссстеры!

– Ладно, проехали! – согласился Балам, пошевелив длинными ушами в знак примирения.

Однако буквально через секунду, сменив козлиные копыта и морду на медвежьи лапы и башку, прорычал угрожающе:

– Но заруби себе на носу, Шивик, будешь выпендриваться – я те твой третий глаз на жопу натяну. И моргать заставлю. Клянусь Ваалом!

– Ой, как-ой, страшно! – притворно испугался Шива, отбивая невероятно проворными ногами чечётку: – Ты как смотри бы лучше тебе не первому рога пообломали, сатир!

– Хашшш! – прошипел сквозь стиснутые клыки Кетцалькоатль: – Имейте совесссть, мы тут играть собралисссь, а не панкратион уссстраивать.

– Ба, про совесть шип пустил посланник Юкатана! – саркастически заметила крылатая Лили́т и качнула пышноволосой головой: – Я умоляю, змей, тебя: у них на месте совести мох вырос!

– Ну, вырос, и что с того?! – не унимался Балам: – Не всем же брить его, как ты сбриваешь перед каждыми потрахушками!

– Играть мы будем или нет?! – взмолился Кетцалькоатль: – Щас Зеуссс призовёт на планёрку и – трындец! Кидаю жребий!!

Подбросил увесистый золотой статир прямиком к солнцу. Объявил, что если тот упадёт аверсом кверху, то начинает Шива, а если реверсом – то Балам.

Подождали пару минут. Монета всё не падала. Игроки начали скучать.

– Ты-бы-бе-бе её ещё к Альфе Центавра запупулил, птерозавр! – недовольно проблеял Балам, вернувшийся в козлиное обличье.

– Как гонорар инопланетянам, что в гости к твоим расфуфыренным майя залетали давеча на бо-бо-больших сковородах.

– Ага, бугага! – согласился Шива, перейдя с чечётки на брейк-дэнс: – Вроде первого спутника до запуска ещё тысячелетий осталась пара, но ты, как впереди всегда, планеты всей!

– Да, сссорвалась монетка с пёрышшшка … – прошелестел Кетцалькоатль смущённо, заёрзал длинным языком-жалом подмышкой.

– А, может, я подброшу? – спросила Лилит: – Я всё-таки первой женой Адама и царицей Савской побывала когда-то, если не врут мифии и пифии. Ласковым обаянием цели добивалась. Не то, что некоторые здесь со своей силой немеряной и гонором необъятным!

– Дело молвит демоница! – воодушевился Кетцалькоатль, смачно хрустнув выловленной блохой: – Я всей чешшшуёй – за!

Лилит подбросила монету, поймала её на запястье, прихлопнув другой рукой, сказала:

– Чур только, по сусалам друг дружке не навешивать и люлей налево-направо не раздавать!

– Да уже ты открывай! – не выдержал Шива и даже перестал танцевать: – Набегут другие сейчас боги с демонами, и придётся шаров вместо каким-нить футболом, прости, развлекаться, Господи!

– Эт ты верно прогнал, брателла! – затряс козлиной бородёнкой Балам: – Бе-бе-будем тут за одним-единственным мячом гоняться по полю на потеху олимпийской гопоте.

Опять в мгновение ока сменил козлиную морду на медвежью, рыкнул зло: – Убирррай ррруку, шшшалава!

Лилит убрала. Монеты на запястье не оказалось.

Синий телом Шива от гнева начал белеть и бормотать что-то на непонятном никому, кроме него, санскрите. Балам угрожающе замотал всеми тремя башками и разодрал густую шерсть на груди.

А флегматичный Кетцалькоатль свернулся кольцами, скрестил крылья, вперил взор в начавшие багроветь небеса и выдал загадочную фразу:

– Как учил во времена оны велемудрый Уэуэкойо́тль: не всё ссскоту масссленица!

У Балама от эдаких речей отвисла челюсть. Тягучая слюна медленно сползла с подбородка, оросила отвисший пузень.

Лилит в задумчивости присела по-собачьи, неторопясь пописала и стала расчёсывать себе гриву правой задней лапой.

А Шива на нелитературном санскрите доболтался аж до угрозы упреждающего ядерного удара по Хараппе и Мохенджо-Даро.

Неизвестно, как стали бы развиваться события дальше, но тут вдруг, откуда ни возьмись (а точнее – прямиком от Понта Эвксинского), налетела черная и вязкая, как жидкость для устроения «греческого огня», тьма.

Следом раздался гром небесный, жидкость ослепительно полыхнула, и на облаке среди языков пламени, молний и прочей пиротехники нарисовался всемогущий Зеус собственной персоной в облике гигантского орлана-белохвоста.

– Кто это тут вдруг посмел забавляться игрой сотворенья?!

Недовольно заклекотал он, как со сцены амфитеатра, в промежутках между строфами выковыривая когтем застрявшую в клюве плоть.

– Ни на часок на Кавказ отлучиться за свежей печёнкой!!

Собравшиеся не оценили поэтический талант подражателя Гомеру.

Переглядывались в недоумении. Хмурили лбы. Чесали всей пятернёй в паху, у кого он был.

– Я вас, бестолковых, на симпозиум созвал. – перешёл Зеус с гекзаметра на сермяжную прозу: – Билеты первым классом изо всех ваших трущоб и захолустных дыр до Греции оплатил. Люксовые номера с термальным джакузи и обслуживание all-inclusive предоставил. А вы тут без моего ведома в судьбы играетесь?!

– Со ссскуки мы, о, великий вощщщдь! – мягко-покорно шелестя опереньем, как средиземноморская сосна хвоей, попробовал оправдаться Кетцалькоатль.

– Цзюлу́н китайский тебе великий вождь! – отбрил его Зеус: – Скучно им тут, понимашь!

Немного поостыв, продолжил наставническим тоном:

– Я за каким хреном вас сюда со всей Ойкумены собрал? Ась?! – и картинно-театрально приложил распластанное крыло к уху.

Обвёл суровым взором незадачливых игроков:

– Вам, простофилям, знаменитейшие профессора, мировые светила, лекции каждый день читают, учат уму-разуму. Сократа с Аристотелем у Аида выпросил под честное олимпийское, а вы даже конспекты их лекций не можете толком написать. На семинарах – ни «бе», ни «ме», ни «кукареку»!

Балам хотел что-то проблеять, но Зеус не дал тому и пасть открыть:

– Захлопни варежку, придурок! Ты ведь элементарно языка профессора Эзопа не догоняешь, а туда же – народами править, бесовскими легионами предводительствовать, царей сажать на трон и низводить…

Заходил вразвалку туда-сюда-обратно по облаку:

– Их тут забесплатно учат, как в мир гармонию привнести и человеков – вас, между прочим, своим воображением создавших! – на путь истинный наставить. А от них, недоумков, всё, кроме игрищ и забав, отскакивает, как от стенки горох!

– Ты не прав, о, повелитель! – осмелился возразить Кетцалькоатль: – Я научил ольмеков и майя, как им жить в единении ссс природой. Показал, как выращивать кукурузу, какими спосссобами добывать рыбу и моллюсссков…

– Ну, как же, как же! – прервал его с ироничной ухмылкой Зеус: – Тебе, сипящее недопернатое, вначале инопланетяне на пальцах объяснили, что такое ноль и как составлять календарь. А вот ты лично научил свои народы ритуальной игре в мяч, после которой вся проигравшая команда прям на поле приносится в жертву, и окровавленные тела волокут по зелёной травке. Зашибись! И познавательно до опупения!!