На следующий день труп Кочеткова вытащили из реки. Сначала никто не связал его гибель с той ночной вылазкой. Ну, упал, разбился о камни. Бывает. Честно говоря, вздохнули даже. Утомил он всех.

Но затем случился Лагутин. Худенький парнишка моего возраста. Из соседней школы. Тихий, незаметный. И глазастый, как выяснилось. Как его угораздило, осталось загадкой, но тем вечером он тоже оказался возле моста.

Я случайно встретил его примерно через месяц после того случая. Лагутин совсем замкнулся, старался ни с кем не общаться. Но мне удалось его разговорить. О произошедшем узнал от него мало. В основном пацан оправдывался и пытался убедить меня, что он не стукач. Что не хотел доносить, но дома, увидев шокированного сына, насел с расспросами отец. И Лагутин рассказал. Сначала ему, а затем и в милиции, куда приволокли чуть ли не силой.

По его словам, на мосту вышла драка. Кочетков получил камнем по голове. Кто бил последним и сбросил тело в воду, Лагутин в темноте не разглядел. Взяли Катранова и Чулина. Катранов сознался и сел. Чулина выгнали из техникума и забрали в армию. Вот и весь расклад.

Через несколько месяцев я закончил школу и уехал поступать в институт. Потом отслужил. Вскоре после возвращения переехал в мегаполис. Поселился на съемной, нашел работу. Был даже рад побыстрее распрощаться с городом моего детства. А сейчас понимаю, что последним значимым событием из него оказалась эта злосчастная драка. Бесцеремонно вычеркнувшая из моей жизни, беспощадно забраковавшая сочиненного мной же героя по имени Витя Катранов.

И вот он вернулся. Как снег на голову. Что я чувствую теперь, когда встретил его так запросто, будто тот никуда не исчезал? Да ничего хорошего. Как ни жаль. Я увидел постаревшее, выцветшее, покрытое глубокими морщинами лицо. Усталые потухшие глаза навыкате. Тронутую сединой когда-то пышную, а ныне забранную в узелок неопрятную шевелюру. И лишь в ироничной ухмылке и скрипучем рассудительном голосе еще теплилось что-то знакомое. Но уже не радующее, а скорее накрывающее безотчетной тоской. Как капюшоном его мешковатого плаща.

Мы выпили из его фляги по глотку дешевого коньяка, он помог мне с картиной и записал на бумажке мой номер телефона. На том расстались. После чего я купил бутылку и добавил на скамейке в парке. Уже в одиночестве. Просто почтил память. Наверное, лучше бы мы не встречались. Легенды должны умирать молодыми. Или стареть там, где нет былых почитателей.

Дверь на кухню открывается, возвращая меня в этот сумбурный вечер. Марго неторопливо заходит и останавливается в круге блеклого света от нашей люстры. Она смотрит пытливо, но угрозы во взгляде больше не видно. Кажется, я снова прощен.

Протягиваю руки и пробую обнять за талию. Она слабо противится, но быстро сдается и садится ко мне на колени. Я целую ее в висок и растворяюсь в родном запахе. Так мы и сидим какое-то время.

Моя королева. Однажды я наберусь смелости и скажу тебе эти два простых слова. Пока что губы не складываются в такую фразу. Они ждут подходящего момента, который всё не наступает. Сейчас ты так близко. Кажется, чем не повод попробовать. Но кто поверит пьяному, верно?

– Хорошая картина хоть? – примирительно спрашивает она.

– Лучшая из представленных, – нахожусь я с ответом.

Марго едва заметно улыбается. Легонько щелкает меня по лбу.

– Пошли спать. У меня и правда ранний подъем.

Дашка расположилась за кухонным столом, озаряемая солнечными лучами. Уткнувшись в ноутбук, моя дочь сосредоточенно и почти безостановочно щелкает по кнопкам, набирая текст.

– Привет, чудо-ребенок! – бросаю я, направляясь мимо нее прямо к графину.

– С добрым утром, чудо-отец, – отвечает она не без сарказма.

Методично истребляю запасы питьевой воды. Опустошив два стакана, наполняю третий и лишь тогда оборачиваюсь к ней. Дашка окидывает меня скептическим взглядом.

– Как самочувствие? Выглядишь на "троечку".

– Бывало и лучше.

– Понятно, – она рассматривает меня еще секунду, затем снова опускает глаза на клавиатуру. – Надеюсь, ты не начал снова? Мама будет недовольна.

– Я больше не пью, малыш, – парирую я невозмутимо. – Этот вопрос закрыт. Вчера была редкая уважительная причина.

– Я не малыш, – тут же напоминает Дашка. – Кстати, ты не мог бы перестать рассекать по квартире в трусах? Меня не прикалывает видеть перед собой волосатые мужские ноги. И я не в том возрасте, чтобы упускать это из виду.

– О как, – усмехаюсь в ответ. – Ты ведь уже невеста без пяти минут! Как же собираешься жить с мужиком после таких претензий?

Дочь выразительно выглядывает из-под косой чёлки. Да, ребенок взрослеет с каждым днем. Вот уже и смотрит почти как ее мать. Использует глаза как холодное, а порой и как огнестрельное оружие.

– Есть будешь? Могу сделать яичницу на двоих, – прерываю я этот сеанс телекинеза.

– Я уже. Завтракай, тебе ж на работу скоро, – Дашка переводит взгляд на экран, и через мгновение ее пальцы снова уверенно скользят по черным клавишам.

Извлекая из холодильника яйца, колбасу и масло, спохватываюсь и удивленно оглядываюсь.

– Эй, дитя природы! А ты почему не в школе?

На этот раз она не отвечает. Делает вид, что погружена в работу.

– Дарья Дмитриевна, ку-ку! Ответь папке-то! – поднимаю бровь.

Щелкание прерывается, но всего на несколько секунд.

– Пап, я знаю, когда мне надо быть в школе. И умею пользоваться часами, – безапелляционно роняет дама за столом.

Я умолкаю, раздумывая над ее словами. Пожимаю плечами, бросаю взгляд на время и принимаюсь за приготовление пищи. Дочь права, пора поторапливаться. Но в ее присутствии мне сегодня почему-то не молчится. Снова гляжу через плечо.

– Как учеба? Выпускной на носу, экзамены. Готовишься? – указываю на ноутбук.

Она вынуждена вновь отвлечься от текста. Короткий раздраженный вздох. Очевидно, я мешаю творческому процессу.

– Нет, не готовлюсь. Это не связано со школой.

– Ага, ясно. Значит, с универом? – хмыкаю понимающе, разбивая яйца в сковородку. – Когда подача документов?

После недолгой паузы слышится ее осторожный голос. И замечательное по своей неожиданности заявление.

– Знаешь, я решила не поступать в этом году.

Сказано настолько легко и естественно, что я не сразу соображаю, о чем речь. Но вскоре разворачиваюсь в изумлении.

– В смысле? Не поступать туда или не поступать совсем?

– Наверное, совсем. Но я еще сомневаюсь, – задумчиво говорит Дашка и смотрит испытующе, ожидая моей реакции.

– Давай так. Посомневайся еще часок-другой и берись за голову, ладно? – придаю голосу назидательности. – Образование превыше всего.

– Превыше чего? – хмурится дочь. – Лично мне нужны только средства для достижения целей. А для этого пока хватит и аттестата.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – качаю головой. – Послушай отца, без высшего сейчас не попасть на должность ни в одно приличное место.

– Всё приличное при желании можно найти самой. Не слезая с этого табурета, – спокойно возражает она и кивает на ноутбук.

Я смотрю на него с подозрением.

– Что ты там набиваешь всё утро, скажи на милость?

– Текст для поста. У тебя яичница горит.

Не глядя, отставляю незадачливый завтрак на холодную конфорку.

– Какого еще поста?

– Я создаю блог, – пожимает она плечами, заставляя себя объяснять очевидную вещь.

До меня доходит. На секунду зажмуриваюсь.

– Только не говори, что собираешься стать блогером, – морщусь я, будто от зубной боли.

Моя реакция не становится для Дашки сюрпризом. Но и не радует.

– Говорю же, что еще не решила, – отрезает дочь мрачно, встает из-за стола и закрывает крышку устройства. – Ешь давай, теперь твой суперзавтрак остывает.

Дашка собирается выйти из кухни, но, вспомнив что-то, поворачивает лицо ко мне.

– Ты не в курсе, как наша поликлиника работает по выходным?