Класс молчал. Каждый думал о том, что им предстоит пережить за эту неделю и, судя по настрою преподавателя учить придётся к каждому уроку.

 Начался урок литературы и два часа пролетели как одна минута. Как она рассказывала – невозможно было не слушать: биографию писателя она знала не только по учебнику, для примера зачитывала наизусть отрывки из произведений и так всех вовлекала в разговор, что ребята даже не заметили, как начали спорить, приводить примеры и объяснять свою точку зрения.

 Учить и вправду приходилось много, но каждый урок все ждали этого момента, потому что учитель не только давала всем разные стихотворения, что позволяло более полно погрузиться в творчество писателя и не слушать одно стихотворение весь урок в различных исполнениях одноклассников.

 Однажды, мне выпало учить стихотворение Сергея Есенина «Колдунья», и так оно мне понравилось, что выучила я его за один вечер и последующие дни только повторяла, добавляя интонации и паузы. Когда я начала его рассказывать, в классе наступила тишина. Все смотрели на меня: кто-то с удивлением, кто-то с восторгом. Никто не ожидал, что я могу так эмоционально и интересно читать, ведь обычно я учила стихотворения в день сдачи, рассказывала мотонно, лишь бы сдать. Учитель так же была под впечатлением и долго меня хвалила. Обещанная неделя растянулась на два месяца, но никто не огорчился, а я благодаря ей полюбила поэзию.

 Апрель одна тысяча девятьсот девяносто первого года выдался прохладным. Андрей нёс одну единственную гвоздичку бережно упакованную в два слоя бумаги. Рядом, весело подпрыгивая шла его четырёхлетняя дочь Лида. Она сгорала от нетерпения – вот-вот они должны были забрать из роддома маму, которую она не видела несколько дней и успела соскучиться. Но самое главное – это сестра. Сколько о ней было рассказано: какая она будет маленькая и хорошенькая, с ней можно будет играть и как она будет любить Лиду.

 Подошли к роддому. На крыльцо вышла мама с каким-то свёртком в руках и тётенька в белом халате. Папа отдал этой тёте цветок и взял у мамы свёрток. Пока шли домой Лида всё думала: «А где же сестрёнка? Неужели не стали её забирать? Может быть она не красивая или не понравилась маме, и она оставила её той тёте в халате? Как бы спросить…». Счастливая мама что-то рассказывала папе и заглядывала в конверт, что-то поправляя там, и каждый раз улыбаясь так, как будто там целый мешок конфет, леденцов с шипучкой, которые Лида просто обожала.

 Пришли домой. Семья жила в служебном общежитии, в одной комнате шестнадцать метров, с общими коридором, кухней и туалетом. Для того чтобы хоть как-то разграничить пространство папа прикрутил к потолку палку, а мама повесила на верёвку красивую ткань, и когда было нужно эта ткань выдвигалась и загораживала дальнюю часть комнаты от любопытных глаз.

 Мама положила конверт на постель и развернула, на Лиду смотрела маленькая голубоглазая девочка. Новая девочка смотрела, не мигая на Лиду, а та в свою очередь боясь шелохнуться разглядывала её. Так произошла первая встреча сестёр.

 А дальше начало происходить то, что никто не мог предугадать. Лида выкатывала коляску в общий коридор и закрывала дверь, на вопрос, зачем она это делает девочка начинала плакать и просить папу сходить к той тёте в халате, забрать цветок и отдать ЕЁ обратно.

 Конечно, началось всё это не просто так. Родители Лиды и Кати (так назвали девочку) были молодыми и не опытными и поэтому они не могли понять, что происходит с их ранее такой послушной девочкой. Лида была единственной и любимой «папиной дочей» которая была обожаема Андреем, и получающая всё что хочет – от внимания до игрушек, по первой просьбе. Но, с появлением Кати всё резко изменилось. Всё чаще Лида стала слышать: «тихо, Катенька спит», «подожди, мне некогда», «не мешай»…

 Со временем обида на младшую сестру, именно на неё, а не на родителей, росла всё больше, но переломный момент наступил тогда, когда в гости приехали родители мамы и в первую очередь кинулись к Кате – умилялись ей, доставали подарки, весело переговаривались с родителями, а маленькую Лиду как будто не замечали. Она пыталась обратить на себя внимание, хотела, чтобы всё было как раньше, когда дед с порога подхватывал её на руки, а бабушка рассказывала деревенские новости, доставая из огромной сумки гостинцы. Но, теперь уже не будет как прежде, это Лида поняла в тот самый день, как будто в один момент став взрослой. С тех пор она замкнулась в себе: старалась меньше попадаться на глаза, так как в одной комнате это было практически невозможно, она стала больше времени проводить в общем коридоре и заходила только поесть и когда последнего ребёнка родители загоняли домой.

 Конечно, это не могло продолжаться вечно. Катя подросла, стала ходить “хвостиком” за Лидой, а те, у кого не было братьев или сестёр (а таких было большинство) так явно показывали свою зависть, что Лида по-другому начала смотреть на сестру. А когда родители, уходя на работу, стали оставлять девочек вдвоём, чтобы не было скучно и страшно устраивали игры, придумывали истории, которые рассказывали, друг другу сидя на широком подоконнике окна.

 Когда сёстры подросли, вся семья переехала в деревню. Лида по будням жила у бабушки с дедушкой – так было ближе к школе, Катя с родителями жили на другом конце деревни. Девочки в этот период виделись редко, поэтому общались только в выходные, но очень дружно.

 Позднее, когда родители решили переехать в другую страну и забрали обеих дочерей с собой, сестры сдружились, но Лида всегда помнит о тех днях и старается уже со своими детьми не допускать ошибок родителей: не выделяет одного ребёнка, не отмахивается от просьб и требования внимания и много другое, о чём она помнит из своего детства. А вот Катя, к сожалению, повторяет многое: всё внимание младшей, долгожданной дочери, а старшая всё время пытается завоевать внимание мамы, иногда шкодничая и проказничая. Когда Катя рассказывает об этом, Лида старается помочь сестре, возможно, её советы помогут не только Кате найти общий язык со старшей дочерью, но уже сейчас наладить отношения сестёр, чтобы в будущем не пришлось исправлять ошибки родителей.

 Наташа пророчила Свете богатого жениха и скорую встречу с ним. Выйдя из квартиры соседки Натальи, Светлана подумала о том, что как же ей повезло иметь в соседях такую замечательную женщину, к которой «из самой Москвы люди едут». А тут, всего за тысячу рублей, она расписала всё будущее Светланы, и было оно такое светлое, что улыбка не сходила с её лица.

 Соседка и близкая подруга Светланы заметила эти перемены и выпытала у неё всю правду. Конечно, она не стала огорчать её тем, что не стоит шестидесяти двухлетней женщине, состоящей на учёте в психиатрической клинике и живущей в квартире дочери вместе с ней, зятем и внучкой, надеяться на быстрое замужество и совместное проживание. Светлана была так счастлива, и всё мечтала, что вот – вот встретит «своего парня», как она говорила.

 Однажды соседка услышала в подъезде какой-то шум, выглянув в подъезд, она стала свидетельницей такой картины: у двери Светланы стоял пожилой мужчина, который в руках держал букет из Пионов, явно со своего огорода, в левой руке у него был пакет. Этой же рукой он стучал в квартиру Светы, создавая дополнительный шум раскачивающимся из стороны в сторону пакетом. Отдельно стоит рассказать о внешнем виде гостя: на ногах его были надеты синие тапки, называемые в народе «банные», явно большие, размера на два, и очень грязные. Далее шли треники, с оттопыренными коленями, синяя майка в пятнах, и венчал это одеяние пиджак, по виду и запаху – не первой свежести. Открылась дверь и на пороге появилась сияющая Светлана, а гость, выставив руку с букетом вошёл в квартиру.

 Через пять минут Светлана пригласила соседку в гости. Когда вошли в квартиру, гость которого хозяйка представила Николаем, возлежал на кровати, сняв только тапки, и поедал виноград из того самого пакета, который соседка видела у него в руках. Светлана засуетилась: начала накрывать на стол, выбежав из комнаты, чем-то загремела на кухне, а вернувшись в комнату болтала обо всем и ни о чём, поглядывая на Николая. Соседка решила всё-таки начать разговор и узнать хоть что-то о госте.