— Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос, cara?

Я смотрю в глубину янтарных глаз и, чувствуя себя самой большой лицемеркой на свете, медленно качаю головой. Нет, я не хочу знать. Но не потому что боюсь, что от этого Сальваторе станет мне меньше нравиться. Боюсь, что он будет нравиться вне зависимости от ответа.

Глава 20

— Вот так потеха, — произносит Пиппа, оглядываясь через плечо на Стефано и Винченцо, которые идут в нескольких шагах позади нас. Еще два телохранителя следуют чуть поодаль.

— Ага, а то я не знаю, — вздыхаю я и поворачиваюсь, чтобы войти в следующий бутик.

— Мне кажется, что за нами должна следовать еще и съемочная группа, — хихикает Пиппа. — Зачем нужны четыре телохранителя? Ты же сказала, что твой муж — бизнесмен, а не президент.

— Он немного экстравагантен. — Я подхожу к вешалке с платьями и достаю из сумочки телефон, чтобы позвонить Сальваторе.

— Милена.

— Я звоню по поводу платья для свадьбы Рокко. Как думаешь, серое подойдет? — спрашиваю, глядя на длинное и струящееся платье. — Или лучше выбрать что-то более яркое?

— Можешь надеть все, что хочешь, лишь бы это прикрывало твою задницу.

— Ну, спасибо, сладкий, ты мне очень помог. — Я фыркаю и обрываю связь.

— Он тебе очень нравится, — комментирует Пиппа, глядя мимо меня на платье. — Ты уже третий раз звонишь ему с тех пор, как мы начали ходить по магазинам.

Вообще-то, четвертый. Я звонила ему, пока она была в туалете.

Прошло две недели с тех пор, как Сальваторе попросил меня звонить ему всегда, когда мы не вместе.

Вначале я не отличалась пунктуальностью. Он никогда не комментировал это и не отчитывал меня за опоздания с «отметками». Думаю, Сальваторе было неудобно просить меня отмечаться, но я заметила, что каждый раз, когда опаздывала, в его голосе слышалось легкое напряжение, словно он на взводе. После этого решила проявлять больше пунктуальности.

— Ага. — Я киваю. — Очень нравится.

Это правда. Странно это или нет, но мне нравится проводить время с Сальваторе. Я даже не обращаю внимания на его причуды. Если бы не его настойчивое требование, чтобы я не работала, то не затаила бы обиду на этот брак, по расчету или нет.

— Черт, — бормочу я, неся платье к кассе. Кажется, я влюбилась в своего мужа.

После чашечки кофе в торговом центре мы высаживаем Пиппу у ее квартиры и едем домой. Машина въезжает в гараж, и пока я достаю телефон, чтобы позвонить Сальваторе и сказать, что вернулась, двери лифта открываются, и появляется он. Я тянусь за пакетами с покупками, которые лежат рядом со мной на заднем сиденье, как дверь открывается, и Сальваторе проскальзывает внутрь.

— Вон! — рявкает он водителю и Стефано, сидящим на переднем сиденье.

Как только они выходят из машины, муж обхватывает меня за талию, притягивает к себе на колени и утыкается носом в мои волосы. Я пытаюсь повернуть голову, но он лишь крепче держит меня за талию, прижимая к себе.

— Четыре часа, Милена, — шепчет он мне на ухо.

— Я звонила тебе каждый час.

— Знаю. — Он прижимается лицом к моей шее и вдыхает. — Ты считаешь меня сумасшедшим?

— Немного? — Я фыркаю, обнимаю его за шею и приникаю губами к его губам.

— Это проблема?

— Не совсем. — Я пожимаю плечами и целую его. Это должно меня волновать. Но дело в том, что меня не беспокоит ни ОКР Сальваторе, ни его потребность знать, где я нахожусь. Я не против звонить ему, даже чаще, чем каждый час, если это необходимо, чтобы успокоить его тревогу. Более того, мне это даже... нравится. — Знаешь, мне кое-что пришло в голову, когда мы с Пиппой проходили мимо цветочного магазина.

— Что? — спрашивает он, покусывая мой подбородок.

— Ты был тем самым вторым гадом. Тот, который прислал мне кучу цветов.

— Да.

Я отстраняюсь и смериваю его взглядом.

— Сто ваз?

— Девяносто шесть. Это все, что у них было.

— Одной было бы более чем достаточно.

Сальваторе смотрит на меня какое-то время, затем наклоняется вперед и касается своим носом моего.

— Со мной все или ничего, Милена. Ты уже должна была это понять.

Да. Думаю, так и есть.

* * *

Зачесывая пальцами волосы Сальваторе, я наблюдаю за ним, пока он поднимает с пола бутылку пива. Меня до сих пор удивляет, что он так расслаблен.

Мы валялись на диване в гостиной уже почти час — Сальваторе смотрел игру, а я, растянувшись у него на груди, писала Бьянке. Она не отвечает на мое сообщение уже минут десять - значит, Михаил, скорее всего, вернулся домой. Видит Бог, эта парочка не может оторваться друг от друга.

— Не могу поверить, что ты любишь пиво.

— Почему?

— Не знаю. Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь изысканные вина. — Я провожу тыльной стороной пальца по его скуле. — Это из-за костюмов.

— Я ничего не имею против вина. Но оно лучше сочетается с сыром, чем с футболом. — Он целует мой палец. — Что написала твоя сестра? Есть новости из дома?

— Все то же самое. Я все еще жду, когда она ответит на последнее сообщение.

Сальваторе проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Попроси ее передать от меня сообщение Петрову.

— Русскому пахану?

— Да. Он должен знать, что албанцы начали вести дела с ирландцами.

Я быстро набираю текст и отправляю его Бьянке.

— Что-нибудь еще?

— Нет. — Он берет телефон из моих рук, кладет его на журнальный столик и сбрасывает с дивана подушки на пол.

— Тебя чем-то обидели бедные подушки?

— Да. — Он отбрасывает последнюю подушку. — Они занимают слишком много места.

— Может быть, нам стоит купить диван побольше. — Я целую его в челюсть.

— Не могу не согласиться.

Он обнимает меня за талию и тянет вниз, чтобы я легла сбоку, между ним и спинкой дивана. Я тянусь к поясу своих леггинсов и снимаю их, а затем стаскиваю с Сальваторе спортивные штаны и трусы-боксеры. То же самое я делаю со своими трусиками, бросая их на пол рядом с одеждой Сальваторе.

Он берет меня за руку, подносит пальцы к своим губам, нежно целует каждый из них по очереди, затем проводит губами по запястью и вдоль руки, вызывая во мне трепет. Он делает все это очень медленно, задерживая губы на несколько секунд, а затем переходя к другому месту, как будто каждый поцелуй — это утверждение. То, как он ласкает мою кожу, завораживает, ведь Сальваторе никогда не казался мне терпеливым любовником. Притяжение между нами всегда отличалось взрывной силой, одновременно жесткой и интенсивной.

— Ты даже не представляешь Милена, что делаешь со мной, — шепчет он, добираясь до моего плеча, и я вздрагиваю. — Не представляешь.

Он приникает к моим губам, и я обнимаю его за шею, прижимая к себе со всей силой. Не думаю, что он понимает, насколько сильно запудрил мне мозги. Это пугает. Я уже даже не знаю, что чувствую. Я влюбилась в него? Во властного, ворчливого, замкнутого человека? В того, кто даже не улыбнулся мне ни разу за все то время, что его знаю? Боюсь, что да.

Я провожу руками по его шее, по плечам, упираюсь в рельефную грудь и, не разрывая поцелуя, перекидываю ногу через его талию и сажусь на него сверху.

— Я хочу заняться с тобой любовью, — говорю ему в губы и чувствую, как он замирает подо мной. — Ты позволишь мне?

Когда открываю глаза, его пристальный взгляд устремлен на меня.

— Да.

Я улыбаюсь и провожу пальцами по его губам. Илария была права. Он не умеет справляться с чувствами. Как будто не в силах уловить значения различных эмоций и ему трудно их обрабатывать. Я спускаюсь по его телу вниз, пока его член не упирается в мокрые половые губки. Дюйм за дюймом я принимаю его в себя, наслаждаясь постепенным заполнением. Его член большой. Когда он входит в меня целиком, кажется, что мои внутренние стеночки вот-вот разорвутся. Мне это нравится.

Когда он полностью входит в меня, я прижимаюсь губами к его груди и поднимаюсь выше, целуя его шею, пока не достигаю его сильной челюсти. Я методично и непрерывно вращаю бедрами, но так нежно и медленно, как только могу, чтобы держать его на грани. Достигнув его рта, я поднимаю бедра вверх, до тех пор пока внутри не остается лишь головка члена. Сальваторе смотрит на меня, его взгляд прикован к моим глазам, он сжимает руками мои бедра, но не двигается. С улыбкой опускаюсь на его член и одновременно прикусываю губу. Он резко вдыхает и легонько сжимает мою ягодицу, а другой рукой скользит к месту соединения наших тел.