В небе над пальмами виднеется патруль стервятников. Может показаться, что они просто лениво скользят по упругим воздушным потокам, но на самом деле они зорко высматривают добычу, готовые в любой момент стремительно на нее наброситься. Действие снова перемещается туда, откуда мы только что пришли: десяток стервятников кругами снижается к месту, где, очевидно, новый выводок черепах карабкается навстречу миру, который уже готов устроить им теплую встречу.
Все стервятники вихрем слетаются к этой точке. Глядя в бинокль, я различаю малюсенькие ласты, которые исступленно взбивают песок между растопыренными когтистыми лапами и страшными склоненными головами алчущих птиц. Большинство черепах попадает в клюв, как только появляется из песка. Стервятники вереницей выстраиваются между гнездом и водой и добивают детенышей, отчаянно стремящихся к океану.
Наконец мы подбегаем, чтобы их отогнать. Они взлетают неторопливо, некоторые прихватывают с собой ужин и продолжают клевать и трепать извивающихся в когтях черепашек. Затем угрожающе приземляются всего метрах в пятнадцати от нас.
Я оправдываю свое вмешательство в природу тем, что все это неестественно. Количество кожистых черепах снизилось из-за влияния человека, а количество стервятников возросло – из-за него же. Чем больше людей, тем больше мусора и тем больше стервятников.
Но те двадцать восемь новорожденных черепашек, которым удалось выжить в первые полминуты своей жизни на поверхности, не спрашивают у меня оправданий, а смело ползут навстречу волнам, которые то подбираются к ним, то откатывают назад, подбираются и снова откатывают, будто подзывая к себе. И детеныши, переваливаясь через засохшие куски водорослей, бросаются по мокрому песку им навстречу.
От гнезда до воды всего каких-то двадцать метров, но детенышам не так просто их преодолеть. Я стараюсь держать их в поле зрения и не давать бдительным и настырным стервятникам подлетать.
Детеныши изо всех сил карабкаются по берегу, решительно направляясь в сторону океана. Первое побуждение черепахи, даже на песке, – это начать грести. Их передние ласты такие длинные, что с каждым рывком малыши приподнимают свое тело, как на костылях. Задними ластами они тоже отталкиваются от песка: сжимают и разводят их, продвигаясь вперед. Вздымаются и опадают маленькие тельца, каждое размером с ладонь. Они волнами движутся на своих крыльях по миниатюрным холмам и долинам пляжа, как стая птиц, чей полет сводится лишь к двум измерениям.
Первый заплыв черепахи – заплыв сквозь песок – пожалуй, самый трудный в ее жизни. И в этом первом штурме все зависит скорее от удачи, чем от умения. Только появившись на свет, они тут же сталкиваются со всевозможными трудностями. Их влажные серо-голубые глаза быстро покрываются песком. Но хуже всего ямы и рытвины, оставленные большими черепахами. Часть детенышей скатывается вниз. Но затем они все равно находят верную дорогу и ползут вперед. Некоторым приходится делать крюк, чтобы миновать корягу или пальмовую ветвь. Но и тут они не сдаются.
Можно предположить, что иногда черепахи роют гнезда так близко к волнам именно для того, чтобы потомству было проще невредимым добраться к воде. Нелегкий выбор между безопасностью яиц и близостью к океану.
Одна черепашка перевернулась и, кажется, застряла. Бедняжка запуталась в небольшом мотке рыболовной лески; чем сильнее она старается освободиться, тем туже обвивают ее смертельные петли. Она даже до моря еще не дошла, а ее уже скрутила рыболовная леска, – что за мир мы построили! Стоя на коленях, я аккуратно распутываю леску. Но, выпрямившись, замечаю стервятников, которые воспользовались этой заминкой и тут же бросились на детенышей, которым, как казалось минуту назад, ничто не угрожало. Тем временем некоторые черепашки наконец добрались до океана, где грифы не представляют для них опасности. Но внезапно в трех метрах от меня, мелькнув в пенистом прибое, черный канюк выхватывает из воды шлепающего ластами начинающего пловца. С того самого момента, как будущие черепахи появляются на свет, у них нет никаких поблажек.
И снова я беру на себя роль полицейского-регулировщика для птиц и черепах: поднятой рукой сурово останавливаю стервятников и одновременно указываю черепахам направление песочного выезда на бескрайнее синее шоссе. Достигнув твердого, влажного и раскатанного волнами песка, детеныши набирают скорость, как будто уже были здесь раньше.
Наплывающая волна приподнимает черепашек с песчаного берега, словно лопаточка для печенья. Тогда они начинают энергично грести в сторону горизонта. Прибой толкает их назад, некоторые переворачиваются. Но уже следующая волна помогает им выровняться, и, подхваченные зеленым океаном, они исчезают без следа. В уплывающих детенышах уже хорошо заметна целеустремленность, присущая взрослым самкам.
С первых секунд своей жизни они настолько хорошо ориентируются, что сам собой напрашивается вопрос: откуда детеныши знают, куда им нужно ползти? Увидеть море черепашки не могут, ведь они выныривают из гнезда в песчаном углублении. Но каким-то образом они сразу движутся к воде по прямой линии. Как?
Впереди я вижу несколько парящих на ветру пеликанов. Хорошенько разглядев их в бинокль, я начинаю понимать, что пеликаны парят не просто так, а ныряют за детенышами. Затем к ним присоединяется тройка великолепных фрегатов[18]. Несколько раз птицам удается кого-нибудь ухватить. Они лениво кружат над морем, то и дело снижаясь, чтобы поймать детеныша, уже наметившего путь прочь от этого опасного побережья.
Детеныши отправляются в путешествие в полной экипировке, бодрые и полные сил. Уже через несколько секунд после появления из песчаного гнезда они знают, где именно океан, и направляются в его сторону в полной темноте. Обычно они используют визуальные подсказки (экспериментально было установлено, что детеныши не могут сориентироваться, если им надеть на голову колпачок){12}. Главный сигнал – яркое небо, которое, как правило, указывает путь от тенистых джунглей и песчаных дюн к океану. Чем темнее и естественнее берег, тем темнее пляж – и тем ярче звездное небо.
Почувствовав, как прибой приподнимает его лапки, детеныш начинает грести и подныривать, чтобы попасть в отхлынувшую волну и не встретиться с бурлящим пенистым прибоем. Через несколько метров он выставляет голову из воды и тотчас направляется в ту сторону, откуда движутся волны. Это и есть самый простой способ покинуть берег (в экспериментах черепашки начинали грести наобум, если в бассейне волны отключали).
Именно со спуска к воде и выхода в открытое море начинается так называемый период бешеной активности у детенышей черепах, ведь и первое и второе требует от них энергичных телодвижений. Когда сыпучий песок и пена прибоя уступают место бездонному морю, детеныш начинает грести, чтобы как можно дальше отплыть от берега. Он гребет с силой ракетного двигателя, которому надо преодолеть земное притяжение и доставить космический корабль на относительно спокойную орбиту.
Шлепая ластами во вздымающихся волнах, юные черепахи плывут прямиком прочь от берега, должно быть ориентируясь по магнитному полю Земли. Даже на большом расстоянии от побережья, когда беспокойный ветер меняет направление волн, так что по ним уже невозможно определить, где суша, черепахи продолжают двигаться заданным курсом. Они придерживаются его, даже когда суша остается позади и скрывается далеко за горизонтом, словно солнце в полночь.
Период бешеной активности длится от одного до нескольких дней. Детеныши продолжают плыть в направлении от берега. Они неутомимо гребут всю ночь и весь первый день и врываются во вторую ночь. Так они спасаются от крупных популяций вечно голодных морских птиц и рыб и выбивают у судьбы еще пару очков в свою пользу.
Но вот посреди открытого синего моря «бешеный» период оканчивается, и детеныши могут передохнуть, продолжая при этом двигаться в направлении от берега. По ночам они отдыхают. Но кожистые малютки отличаются непоседливостью и полночи еще продолжают грести.
