Пока я пыталась навести порядок в своей голове, дети Малики весело болтали. Нужно возвращаться, невежливо уходить в свои мысли, когда тебя гостеприимно пригласили за стол.

– А живуть чай они на деревьях и дюже ловкие, прыгают с древа на древо, – продолжил Михайло.

– Ага, прям как обезьяны.

– Кто такие обизаны? – полюбопытствовали близнецы.

– Обезьяны, животные такие. Хвостатые, на деревьях сидят, бананы едят, – зевнула я.

– А что такое бабани? – не отставали они.

– Фрукты такие, вкусные, сладкие, – сонно пробормотала я. Странно, что только сейчас мне захотелось спать, а в лесу, на природе, спать не хотелось. Сквозь туман дремы мозг подкинул воспоминания об обезьянах и бананах. Точно помню, что видела этих животных вживую, а сладость банана была у меня на языке. Однако я уже клевала носом, рискуя свалиться с табуретки.

– Так, дети, полно донимати нашу ейфильку, баиньки пора, – вмешалась Малика, – Мелисса, можёшь лёчи на койку, Михай, ляг со мной на печку, потеснивши малясь.

Сон сморил меня быстро, только голова коснулась подушки – и я уже смотрю на себя со стороны. Волосы медово-карамельные разметались по подушке, длинные ушки смешно подрагивают во сне. Точно, эльфийка. Слишком красивая по сравнению с деревенскими девками, но красота эта нечеловеческая, своеобразная. Неудивительно, они меня за мавку приняли, слишком я отличалась от них.

Лицо кругленькое, сердечком, с пухленькими щечками. Ну, ребенок ребенком! Но, судя по наличию груди и выраженной талии, все же можно сделать вывод, что я старше, чем кажусь на первый взгляд.

Пока я разглядывала себя, обратила внимание, что рука случайно прошла сквозь комод. Я сейчас что, призрак? Ух, ты! И поскольку я чувствовала, что здесь я находилась в безопасности, да и скучно себя рассматривать, вот и выскользнула на улицу. Сквозь стену прошла. Как здорово быть нематериальной!

Убывающая луна серпиком пронзала легкие облачка и серебрила все вокруг. Шелестели листья стоящих поодаль осин, переплетаясь кронами, словно обнимаясь с березками. Все спят. Только в одном из домов плачет младенец, слышу, как его мать негромко напевает колыбельную. И еще где-то из дворовых построек, кажется, на сеновале, какая-то парочка решила приятно провести время, негромкие стоны и пыхтение разбавляли стрекот ночных цикад.

Я заскользила по деревне, экспериментируя и развлекаясь. Интересно. Мое тело спит, лежит на кровати, чем же я тогда вижу? То есть в таком состоянии у меня есть глаза? И слышу так же хорошо. Значит, и уши? Интересно, а можно ли в облака полететь? Мне будет холодно? А меня кто-нибудь может увидеть? Животные точно нет. Я подлетела к собаке, сопящей в своей будке, рука прошла сквозь нее. Попробовала сорвать травинку, рука прошла сквозь нее. Поднапряглась, сконцентрировалась – и опа! Травинка у меня в руке. Я затанцевала от радости.

Я летала, точнее, носилась по округе, заглядывала в дома, побывала на лесопилке. Узнала на собственном опыте что значит «сквозь землю провалиться». Земля – тяжелая субстанция, в нее не так-то просто провалиться, но возможно, хоть немного неприятно. Зато в небо подняться куда легче! И да, в облаках холодно, в таком состоянии я все чувствую. Так я развлекалась почти до самого рассвета, напоследок сорвала одуванчик и нырнула в свое тело. Проснулась. В руке оказался желтенький цветочек на хрупком стебельке. Я сдержала радостный смех, но не смогла подавить шальную улыбку.

Деревенские жители встают с зарей, оно и понятно: живность нужно кормить, из хлевов выводить, коров доить. С последним у меня стало получаться более-менее, лишь после того, как Малика мне показала, как именно это делается. Руки мои не привыкли к грубой работе, уверена, что в прошлой своей жизни ничем подобным не занималась. Но раз уж предложила посильную помощь, поздно идти напопятный – назвалась брусникой, полезай в лукошко.

– Бог в помощь, Мелисса! – окликнула меня статная женщина с косой, толщиной в руку.

– Спасибо, – распрямилась я, отвлекаясь от важной работы, прополки сорняков.

– Я – травница местная, знахарка Клара, слыхала ты в травах разбираешься. Подсобишь?

Я засомневалась. Клара, прочитав сомнения на моем лице, пояснила:

– Ненадолго отвлеку, дед Рохом захворал, неладное что-то с ним. Уж месяц лечу, совладать с хворью не могу. Чисто по-человечески, подсобишь?

– По-человечески вряд ли, а по-эльфийски, пожалуйста.

Мы пришли в ее дом, небольшую избу с резными ставенками и широким крыльцом под навесом. Чтобы просители и больные не мокли под дождем, поняла я. Внутри пахло сушенными травами, самыми разными, от которых в носу засвербило. Я не удержалась от чиха.

– Здорова будь! – молвила Клара, – дед Рохом – тутошний берестяной мастер. Кашляет давненько, нонче гной стал выходють. Что делать?

– Я не умею ставить диагнозы, – развела руками я, – но противокашлевый сбор могу собрать.

– Да уж мать-и-мачеха не помогает! Душицу и ромашку добавила. Какую еще травку посоветуешь? Вот их у меня сколько, глянь!

Я обвела взором полотняные мешочки, выложенные в ряд на полках, к каждому была пришита бумажка с непонятными каракулями. Присмотрелась: «кра-пи-ва»… фух, оказывается, читать я умею, просто почерк у деревенской травницы такой непонятный.

Поднапрягая память, припомнила все антибактериальные фитосборы, но, посоветовавшись со знахаркой, остановилась лишь на травах, произраставших в этих краях. Иногда исцеление растет прямо на огороде, а люди ни сном, ни духом. Нужно было сразу при признаках загноения лечить обычным отваром листа подсолнечника – природного антибиотика. Совместно с еще несколькими травами эффект возрастал и лишь немногим уступал зельям, напитанным магией исцеления.

Первоначально я хотела сразу покинуть деревню и отправиться на поиски родных. Насколько помню, рождаемость у эльфов невысокая, и каждого ребенка, по идее, они должны любить и оберегать. Но я-то уже не совсем ребенок, может, подросток? Психологически ощущала себя на шестнадцать-семнадцать человеческих лет, но память упорно молчала и не давала ни единой подсказки о возрасте. А еще магия… я вспомнила немного о ней и чувствовала, что должна обладать Силой. Раньше это было для меня так же привычно, как дышать, но сейчас меня одолевало ощущение какой-то непонятной пустоты. Могла ли я построить портал куда-то, но ошибиться и заблудиться, при этом потеряв память? Все возможно. Мне нужен дипломированный целитель маг, чтобы он посмотрел, что не так с моим сознанием.

Я осталась еще на несколько дней, наблюдая за состоянием больного, и лишь когда Рохом пошел на поправку, решила отправиться в путь. Целительница предложила остаться, семья Рохома сердечно поблагодарила меня, но провожать до тракта все поголовно отказались – работы много, летний день зимний кормит. Мне собрали котомку со снедью, Малика отдала ненужную одежду и прочие девичьи мелочи, оставшиеся от дочери. Мне объяснили дорогу и осенили на прощание знаком «храни тебя Господь». Провожать меня вышла вся деревня, ну то есть все, незанятые работой на лесопилке и на полях. Малика даже прослезилась и обняла меня на прощание. Мне стало неловко, казалось, с чего бы такая доброта, я ведь пробыла здесь всего ничего…

Я шла по пустынному тракту, спрятав волосы под платок, на плечах цветастая шаль, за спиной котомка. Неподалеку заметила молочай, и в голову пришла идея. А не помазаться ли мне соком этого замечательного растения? Память подсказала, что людям он помогает избавиться от прыщей, а на чистокровных эльфов, к коим я себя относила, окажет ровно противоположный эффект. Белесый сок этого растения разукрасит эльфа такими прыщами и акне, что никто не примет меня за мавку, как это случилось раньше. И уж подавно с неприличными предложениями во время путешествия подкатывать не будут. Малика предупредила, как много охотчих до девичьего тела на трактах и в тавернах, и большинство залезть захотят без спроса. Так что мне просто необходимо обзавестись такой физиономией, чтоб без слез и не взглянуть.