– Даша, беги! Это неправильные пчёлы, совсем-совсем неправильные!

Подруга сориентировалась быстро: подхватив топор и мой рюкзак, она заранее отбежала метров на двадцать и с тревогой наблюдала за происходящим. Я, наконец, достиг земли, моментально побежал от дерева, схватил девушку за рукав и потащил за собой.

– Ходу, подруга, ходу! Валим отсюда, пока из нас подушечки для иголок не сделали!

Только отбежав метров на сто, я немного успокоился – нас никто не преследовал. Никакого жужжания тоже слышно не было, видимо, эти твари ограничились тем, что прогнали нас со своей территории.

– Что это было? Ты цел? – сразу забросала меня вопросами Даша. – Ох… Нихрена себе…

Я проследил направление её взгляда и посмотрел на свою левую руку. На ней, застряв жалом в куртке, болталось какое-то насекомое типа осы. Только оно было длиной сантиметров семь, соответствующей толщины, размах крыльев сантиметров десять, хищная окраска. Я аккуратно отцепил тварь от куртки – она была бесповоротно мертва. Место, куда пришёлся укус, горело, рука, похоже, уже начала опухать.

– Солнце, посмотри, пожалуйста, в аптечке вроде было противошоковое. – меня начала бить мелкая дрожь, закружилась голова, я обессиленно сел на ствол поваленного дерева, рванул флягу, припал к горлышку.

– Сейчас… – Даша в панике рылась в рюкзаке, достала аптечку, открыла её, медикаменты рассыпались по земле. – Сейчас, я уже!

Я склонился над землёй, быстро перебрал тюбики, нашёл нужный, сорвал колпачок и вонзил иглу в предплечье. Сделал инъекцию, аккуратно отложил тюбик в сторону. Закрыл глаза. Прислушался к ощущениям. Через несколько минут начало отпускать, я открыл глаза. Даша смотрела на меня с плохо скрываемым страхом.

– Как ты? Лучше?

– Чувствую себя как человек, ужаленный гигантским шершнем.

– Шершни? Здесь? Откуда? Они действительно так опасны?

– Если это – не шершень, то я – Папа Римский. – я протянул Даше трупик насекомого. – Не похож на пчёлку-трудягу, не находишь? А так, в некоторых случаях, одного-единственного укуса достаточно, чтобы отправиться в плаванье по реке Стикс. Что характерно, в один конец. А если они роем накинуться… Спасает только то, что люди им не интересны, если не проявлять агрессии, то ты им по барабану. Но наши оригиналы-организаторы положили топор прямо на гнездо. Результат предсказуем, весёлое шоу.

– Да уж, веселье просто бьёт ключом. Разводным. По голове. Надеюсь, этот топор того стоил?

– Ну, давай посмотрим.

Я взял инструмент в руки, скривился от боли в руке. Это оказался отличный плотницкий «Фискарс», с длинным топорищем, широким, великолепно заточенным лезвием, спрятанным в матерчатый чехольчик на липучках, поэтому не пострадавшем при падении. С другой стороны рукоять заканчивалась лапками гвоздодёра – никогда такого не видел, спорное решение, но в нашем случае не до жиру.

– Ну и где же ты, друг, вчера-то был, когда был так нужен? – Прямо-таки взвыл я, вспомнив, как забивал гвозди камнями. Что ж, теперь будет попроще.

Тренькнул КПК. Мы с Дарьей настороженно переглянулись и полезли смотреть. Вылезло сообщение: «В справочник фауны добавлен новый вид: «Азиатский шершень-убийца». Я открыл раздел, быстренько пробежался по тексту. Ничего особо нового, кроме последней строчки: «В Карелии не прижился, поэтому обитает только на Соснодубе».

– Однако. – Девушка подняла на меня глаза. – Кого они ещё сюда завезли? Анаконд? Крокодилов?

– Не знаю. Но с этой минуты стараемся очень внимательно смотреть по сторонам. Всегда. И друг от друга далеко не отходим. Неизвестно, из-под какого пня кинется какая-нибудь королевская кобра. И к Соснодубу тоже не приближаемся, всё равно возле него интересного ничего нет.

– Полностью согласна. Пошли обратно, что ли…

Вернувшись в лагерь, первым делом мы решили разобраться с вопросом оружия. Топор – хорошо, но плотницкий «Фискарс» – не боевая секира, да и с навыками владения холодным оружием у нас дело обстоит чуть хуже, чем никак. Кроме того, топор один, а нас двое. Есть ещё металлическая труба, но её тоже много не навоюешь. Немного подумав, я взял эту трубу, самый здоровый и хорошо сохранившийся гвоздь из нашей коллекции – это оказалась толстая «двухсотка» с почти начисто сбитой шляпкой. Наполовину завёл гвоздь в трубу и обухом топора сплющил её горловину, жёстко зафиксировав в ней гвоздь. Получилась убогая пика. Проводить данную процедуру, используя камень вместо наковальни и обух топора в качестве молота – удовольствие ниже среднего, а каждый удар ещё и отдавался болью в опухшей руке. Несмотря на это, я не успокоился, пока не расплющил гвоздь наподобие наконечника, и не заточил его кромки о подходящий камень. Покрутил получившееся оружие в руках, проверяя баланс, скривился. Ну да ладно, метать эту штуку всё равно нежелательно – наконечник неминуемо сломается. Протянул импровизированное «копьё» Даше.

– Держи. Будешь теперь косить под богиню Афину. Хрень, конечно, несусветная, но можно держать на удалении какую-нибудь лису или крысу.

– Спасибо. – девушка с сомнением приняла оружие, крутанула над головой, сделала выпад. – Похожа я на Зену, королеву воинов?

– Зена была брюнетка.

– Мужики… – странным тоном выдохнула подруга. – Ладно, я пойду попробую что-нибудь слепить, как и решили.

– Давай теперь чуть по-другому. – я отрицательно покачал головой. – Мне нужен будет материал из леса, и мы друг друга не будем видеть. Предлагаю сначала натаскать сюда дерева, а потом я буду ковыряться здесь, а ты у ручья – хотя бы, зона прямой видимости.

– Блиин, опять таскать брёвна? – Даша моментально погрустнела.

– Нет, сегодня будут нужны не особо толстые жерди и много лапника. Нужно сделать нормальную заднюю стенку в шалаше, навес над костром и укрытие для дров. Но сегодня у нас есть топор – это плюс.

– И твоя опухшая рука, которой ты еле ворочаешь – это минус. – закончила девушка. – Ну ладно, пойдём, что делать… Но дрова будем носить вечером!

– Логично, что. Сначала – дровяник, потом уже – дрова.

Однако, всё равно процесс занял часа три. Мне в голову пришла мысль, что с топором можно попытаться разобрать обшитый металлом щит, валяющийся на Берегу Погибших Кораблей. Так и оказалось, но выяснилось, что гвоздодёр на ручке топора настолько же полезен, насколько неудобен. Тем не менее, потратив, наверное, час времени, взмокнув и перематерив всё на свете, я его таки разобрал. Теперь у нас в распоряжении оказались шесть листов железа вроде кровельного, поржавевшие, но почти целые, размерами где-то полметра на метр, и два десятка крепких двухметровых досок. Пришлось тащить это, без преувеличения, богатство в лагерь. А потом уже вырубать жерди и лапник – впрочем, с топором это было значительно веселее, чем вчера.

День, тем не менее, подошёл к полудню, и мы, взмокшие и уставшие, решили отобедать. Я наведался к раколовке и обнаружил там двух «пассажиров», из которых решили-таки сварить суп. Раки были почищены от внутренностей, как попало поломаны вместе с хитином и положены в единственную тару, которая у нас была – наши кружки. Их залили водой, добавили немного корней рогоза и поставили на огонь.

Ожидая, пока закипит суп и погреется рыба, Даша отошла к небольшому дубку, росшему рядом, и приволокла несколько желудей, показала мне.

– Слушай, а они съедобны?

– В сыром виде – не очень. – я напряг память, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из роликов про выживание, просмотренных фиг знает когда под пиво. – В них содержатся дубильные вещества, которые не только горчат, но и на организм действуют не очень. Помереть не помрёшь, но расстройство желудка гарантировано. Поэтому их или долго вымачивают, или отваривают. После этого их можно вполне так кушать. А если после обработки в муку их смолоть, можно печь хлеб. Кстати, как и из высушенных корней рогоза.

– Хлеб – это хорошо. – Дарья задумалась. – Хотя, у нас максимум лепёшки на воде получатся. Уже неплохо. Чуть позже надо заняться.