Разговаривать не хотелось, да и если честно, она всеми силами пыталась запомнить дорогу, но очень скоро поняла; затея глупа.
Райцентр был похож на обыкновенный райцентр. Здесь досужие запахи не преследовали, и уже подумалось, что все это бред ее разыгравшейся фантазии. А увидев бегущую мимо ребятню, Тоня и вовсе было расслабилась, но заметив тяжелый взгляд мужа, быстро пришла в себя.
Теперь осталось придумать, как же незаметно заскочить на телеграф. Благо все рядом и универмаг, и магазинчики и даже столовая.
Но тут Демид сам пришел ей на выручку. Вручив деньги, сказал, чтобы купила все, что надо, а он пока подождет в забегаловке, что стояла прямо у входа в универмаг.
– Сколько у меня времени, – робко поинтересовалась Тоня. – Я вещи очень долго выбираю, – добавила она.
– Там выбор-то не велик, – усмехнувшись, муж легонько сжал ее руку. – Но я подожду сколько надо, поняла?
Вот сейчас через столько лет ей вдруг показалось; вот этим пожатием он будто сказать что хотел…
Но это сейчас, а тогда, спрятавшись за круглой колонной, она замерла, подбирая момент, чтобы незаметно перебежать через улицу.
Удивительно, но оказывается, она до сих пор помнит тот холод, что шел от колонны, декорированной мелкой темно-синей, голубой и белой мозаичной плиткой. Похоже, даже рисунок какой-то изображен был…
Дождавшись, когда Демид встал в небольшую очередь и отвлекся на витрину с закусками, Тоня рванула к старому одноэтажному зданию из красного кирпича.
– Можно в Волгоград позвонить? – подбежав к свободному окошку, выпалила она. – И еще телеграмму отбить?
– Все можно, – мило улыбнулась ей светлоглазая худенькая женщина в цветастой косынке.
Заполняя бланки, Тоня все бросала взгляды на эту веселенькую косынку. Странно, но эти белые ромашки на зеленом поле вселили в нее уверенность и надежду.
Надежду, что дома кто-то да будет. И обязательно возьмет трубку…
Она ведь даже не знала, какой сегодня день недели… Рабочий день у мамы с папой, или нет?
А дедушка… он же на даче живет, а там телефона нет…
Вот на этот случай телеграмма и сгодится. Две! Одну на дачу, другую на квартиру. Заметано!
Сидя на неудобных деревянных стульях, Тоня от нетерпения постукивала ногой. Ну, быстрее же, пожалуйста, быстрее…
Казалось, уже час прошел, но поглядывая на забегаловку, она видела, что муж до сих пор топчется у прилавка.
– Волгоград, первая кабина! – услышав свой город, Тоня вздрогнула от неожиданности.
Ворвавшись в кабинку, она трубку-то с первого раза снять не смогла, руки тряслись, и так и казалось, что за спиной вот-вот возникнет муж и просто растерзает, или глазищами испепелит…
А ни того, ни другого как-то не хотелось.
– Алле? – раздался в трубке далекий голос деда Захара.
– Дедуль! – воскликнула Тоня и тут же прикрыла рот ладошкой, чтобы дедушка не услышал ее сдавленных рыданий.
– Тонюшка? Это ты? Где ты сейчас? Тоня?
– Деда, я в деревне Варыгино. Знаешь такую… Я там… Деда, мне страшно…
Дед Захар не стал читать нотаций, что, мол, сама дура, сама сбежала, не стал выяснять, что и как, он только коротко ответил.
– Еду! Только продержись, солнышко! Слышишь меня? Тоня?
– Слышу, дедушка. Я буду ждать… – опустившись на скамейку, она уронила на колени замолчавшую трубку и расплакалась.
Даже не удивилась тому, что дед находился в квартире, а не на даче. Как потом узнала, дед Захар, словно уловив ее страх через тысячи километров, уже как месяц каждый день ошивался в квартире в надежде на телефонный звонок.
Дверь кабинки открылась и, подняв голову, Тоня увидела ту самую милую женщину в ромашковой косынке.
– Все хорошо? – спросила та и, взяв телефонную трубку, повесила ее на рычаг.
Судорожно втянув воздух, Тоня кивнула.
– Ты откуда такая напуганная? – тихо поинтересовалась телеграфистка.
– Из Варыгино…
– Нет такой деревни…
– И, тем не менее, я оттуда, – Тоня решительно встала. – Спасибо вам, я пойду. Мне еще вещи теплые купить нужно.
– Все будет хорошо, – шепнула ей вслед милая работница почты.
Выскочив на улицу, Тоня сразу наткнулась на тяжелый взгляд мужа, который уже сидел за столиком. От испуга ноги заплелись и, запнувшись на ровном месте, она плашмя грохнулась на облупленные деревянные ступени крылечка.
А когда поднялась и, отряхивая темные джинсы, покосилась в сторону забегаловки, то так и застыла; Демид сидел к ней спиной. Раздумывать, показалось или нет, Тоня не стала и, забежав в универмаг, опрометью пронеслась по отделам.
Выбор действительно был невелик и, купив самое необходимое, она направилась в забегаловку.
Заметив ее, Демид тут же вскочил, взял сумки и повел в столовую, что находилась за универмагом.
– Там поедим, а то в этих забегаловках такая дрянь сроду, – подмигнув жене, объяснил он.
И показалось Тоне, что у мужа по какой-то неведомой причине отлегло от сердца. Повеселел вдруг…
И ни словом не обмолвился, что видел ее у здания почты.
Глава 5. Спасение.
Хоть немного и повеселел Демид, но заметила Тоня, сквозь веселье, то и дело просачивалась тоска. Такая неизбывная, щемящая… и вечная…
А как вернулись обратно в деревню, так опять помрачнел…
Тоня же жила ожиданием и все размышляла, сколько дней понадобится дедушке, чтобы добраться…
Сообщит ли папе и маме об этом? Не хотелось бы…
Мама разволнуется, а папа последнее время и так чувствовал себя хуже некуда.
А дедушка… ему же лет…
Сколько же ему лет?
Тоня всегда забывала об этом. Дед Захар для нее был незыблемой скалой, утесом!
Богатырь из сказки…
Таких мужчин, к сожалению уже не производили…
Сломался завод. Печально…
И тут до нее дошло; а Демид-то схож с дедом статью и орлиным взором. Прижав к пылающим щекам ладони, Тоня так и осела там, где ее и нахлобучила эта мысль; в сенцах.
Сидя на ворохе сена и приходя в себя от неожиданности, вдруг приметила, притулившийся в углу, небольшой саженец сосны.
Что может быть страшного в безобидном саженце дерева?
А у Тони сердце так и оборвалось, будто гроб увидела, или еще хуже; покойника…
Убежала она на речку в тот день и просидела там до самого вечера, а заявившись домой, постаралась не обращать внимания на настороженные взгляды мужа и золовки и, опередив их расспросы, буркнула, что очень плохо себя чувствует и посему ляжет спать отдельно в маленькой комнате.
Комната больше походила на кладовку… Без окон, с железной старой кроватью и кованным сундуком возле стены. Страшноватая комнатенка, но зато здесь имелась дверь с огромной щеколдой.
Как раз то, что ей и надо. Закрыться ото всех, закутаться в одеяло и забыться.
Ночью небеса словно разверзлись; такой дождь ливанул, того и гляди, пробьет насквозь крышу. Сорвавшийся с цепи ветер с ревом носился по верхушкам елей, а наигравшись с деревьями, заскакивал в трубу и выл так, что душа сжималась.
Совсем не спалось в эту ночь. К утру дождь прекратился и, натянув резиновые сапоги, Тоня выбежала глянуть за околицу. Тревожило от чего-то сердце…
Пусто, только туман клубился…
Дед Захар возник посреди дороги внезапно как гриб после дождя. Вот только пусто место было, а уже глядь, стоит, оглядывается ошалело, будто сам не понял, как здесь очутился.
– Антонина? – приглядываясь к внучке, он словно не поверил глазам. – Антонина, ты?
