— В кино? — мрачно переспросил Макс.

Я заглянул под диван: не переставая играть, Ира кивнула. Теперь дело было за небольшим. Я понял, что до конца мероприятия мне придется быть флагманом. Стараясь не глядеть на Макса, я поднялся и взял на себя это бремя.

Итак, мы пошли. Спускаясь по лестнице, я ощутил прилив сил. «Не к добру», — решил я. Иначе говоря, меня посетило вдохновение, которое ни на что не годится. Моя голова заработала вдруг на все восемь тысяч оборотов, как сказал бы Костян.

Собирались словно генералы на парад. Каждый прикидывался, как мог. Больше всех старался Макс. Он то элегантно заматывался в длинный шарф, то снимал его. Но не он удивил меня. Удивила Ира: стоя перед зеркалом, она красилась, как обычно, но глядела на свое отражение какими-то иными глазами. На миг мне показалось, что она под гипнозом. Или под какой-то балдой. Неожиданно Ира тихо спросила, ни к кому не обращаясь: «Не перестать ли мне играть?»

Я ошибся, сказав, что Юлька забыла о машинке. Как раз наоборот. Она потащила ее с собой. Я предложил Юльке понести механизм, но получил категорический отказ.

В общем, с нами произошли какие-то перемены. Следующий сюрприз преподнес Макс: по дороге к кинотеатру он потерялся. Правда, это мы заметили только на контроле. Ира и Юля недоумевали, почему у нас пять билетов, а мы втроем. Я, честно говоря, тоже.

Макс мог пропасть в квартале «Движущийся лабиринт». Квартал был сравнительно мал, но дома в нем были построены очень тесно и почти всегда перемещались. Правда, двигались они со скоростью черепахи, так что заблудиться там мог новичок, но не Макс. И тем не менее он исчез.

Все было необычно. Или только казалось необычным. Настроение лихорадочно подпрыгнуло. Это произошло настолько быстро и неожиданно, что я испугался. Возникло чудесное чувство полета. И, с другой стороны, чувство падения в бездонную яму. Вращение.

Я видел эти буквы, осязал их, как Стену. Планета устала стоять, сдвинулась с места и понеслась. Понеслось небо. Понеслись деревья. Понесся кинотеатр со всеми снипами и эртээмами, классической планировкой и прямоугольником в сто семнадцать квадратных метров. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что сижу в кафешке кинотеатра и допиваю чашку кофе. Рядом сидит Юлька и, ни на кого не обращая внимания, сосредоточенно печатает на машинке.

Юлька не читала книг и газет. Она их ненавидела. Иногда мне казалось, что она вообще не умеет читать. По крайней мере, я никогда не заставал ее за этим занятием (стихи Макса она воспринимала исключительно на слух). А тут пишущая машинка! И такая сосредоточенность.

Я смотрел на Юльку, и до меня медленно доходило, что я вижу другого человека. Ее глаза были сфокусированы на тексте, на лице не осталось ни следа обычной вялости, и даже растрепанные обычно волосы уложились как-то по-деловому. Она печатала очень быстро, лишь изредка задумываясь на какое-то мгновение.

— Юлька, — сказал я, — где Ира?

Она не удостоила меня ответом, как будто не слышала моих слов. Я каким-то образом понял, что Ира в цирке. Сейчас она стоит на арене и громко играет что-то на губной гармошке. Не «Августина». Что-то другое. Удивительное, как творения Алого Короля.

Я хлебнул кофе. Сделав глоток, закрыл глаза и попытался врубиться в происходящее. Макс не заблудился, не потерялся, просто ушел. Сам. Это понятно и дураку. Ему открылась другая дорога. Ира тоже ушла сама. Внезапно. Или нет?.. Кто следующий?

Ну и денек сегодня выдался! Явно что-то еще случится.

Треск машинки смолк. Я со страхом открыл глаза, ожидая не увидеть ни Юльки, ни машинки. Юльки не было, машинка осталась. Вставленный лист был использован на три четверти.

Так.

Кафе опустело, безлюдным стало и фойе: вот-вот начнется сеанс. Осталось три минуты. Так. Без трех минут… не важно сколько. Уже минуту Костя сражается со Стеной. С грохотом падают кирпичи. Трещат его косточки. Сегодня мира не будет. Или она его, или он ее. Мы ее.

Я вызвал Стену. Приготовился к бою. Занял нужную позицию. Ощущение Стены возникло как никогда четко. Только это были не серые шершавые кирпичи, а гладкое холодное зеркало. Я находился в зеркальном холле. Я смотрел на себя из Стены.

Раньше мы расшибали лбы о Стену. Потому что видели камень, а не себя. Камень головой не разобьешь. Но разобьешь ли головой собственную голову? Кто выдержит — ты или ты?

Перед разбегом я успел взглянуть на оставленный Юлькой текст. Он был напечатан на неизвестном мне языке, знаками, которых, как мне показалось, не существует ни в одном алфавите, которые придуманы только что. Но текст был гениален, это я успел понять. И еще я заметил, что в конце стоит обычная точка, уверенная, как восклицательный знак.