Через несколько часов Миша Грайлер, наконец-то, добрался до общаги, поднялся на свой этаж, прошёл по длинному грязному коридору; справа и слева из комнат доносились звуки разных музыкальных инструментов. Приблизившись к своей обшарпанной двери, покрытой старой дешёвой краской, он увидел свеженакорябанную чем-то острым надпись «Здесь живёт Пусик».

«Когда успела?» – опешил Миша, понимая, что только Лена Авдеева могла написать это. – «Мы ж вроде как завтра на прогулку по Москве собирались. Он решительно толкнул дверь. В комнате на кровати сидел Стелькин и ел огромный бутерброд с варёной колбасой.

– О, Мих! – обрадовался он. – Как репетиция? Удачно? Ты чего так долго? Ленка приходила, сама, вот поесть принесла, сказала, что ты её отцу понравился, представляешь, Францевич-то оказывается её папаня, здОрово, да? Ну чего молчишь?

– Дай откусить! – попросил Грайзлер и не дожидаясь ответа, жадно стал есть.

– Вкусно, – пробормотал он, пытаясь справиться с желанием проглотить колбасу не жуя. – Слушай, Жека, странная она.

– Кто? – не понял Стелькин. – Да отдай, скотина, мой бутерброд! – возмутился он.

– Не жадничай, брателло, мы всё пополам делим с тобой: комнату, хлеб, партитуры, – засмеялся Грайзлер. – Что хотела от тебя наша Леночка?

– Не знаю, – Женя пожал плечами. – Пришла, принесла пожрать, сказала, что ты молодец.

– И всё? – удивился Миша.

– Почти, – улыбнулся Стелькин. – Поцеловались пару раз, – уточнил он.

– Аааа, – протянул Грайзлер. – Она тебе нравится?

– Сам не знаю, вроде девчонка симпатичная, но странная какая-то, – протянул Женя. – Хотя…

– Но мы же не поссоримся с тобой из-за бабы? – спросил Миша.

– Нет, брателло, – засмеялся Стелькин. – Партитур много на свете, а ты у меня один такой сосед!

Следующая репетиция оркестра была назначена на пятницу, у Грайлера оставалось несколько дней, чтобы собрать нужные документы и начать оформление обещанной ему Семёном Францевичем поездки на гастроли в Германию.

«Деньжат подзаработаю немного, маме на лекарство и врачей пришлю, куплю себе одежды, батяне новый магнитофон», – думал Миша, аккуратно стопочкой складывая паспорт, справки, фотографии.

В дверь постучали.

– Кто? – громко спросил Грайзлер.

– Это я, Лена, – ответил женский голос. – Можно мне с Женей поговорить?

– Заходи! – пригласил Миша. – Стелькина нет, он бабкам аккомпанирует в Доме творчества, арии поют из «Севильского цирюльника», – пояснил Грайлер. – За роялем – Евгений Стелькин!

– Я бы послушала, – улыбнулась Леночка, входя в комнату. – Значит, его нет. Она помолчала.

А как же наша прогулка? – спросил Миша. – Что, Женька симпатичнее?

– С тобой мы в Германии погуляем, – улыбнулась Авдеева. – Собираешь бумажки? – она кивнула на документы, лежащие на столе.

– Надеюсь, что поеду, – вздохнул Грайлер. – Если ты, конечно, не ляпнешь какую-нибудь гадость про меня папе, слушай… мне очень нужна эта поездка, правда.

– Плохо думаешь обо мне, – усмехнулась Лена. – Я своих не сдаю.

– А я «свой»? – поинтересовался молодой человек.

– Конечно, дурачок! – ответила девушка. – Не переживай, я, наоборот, словечко за тебя замолвлю! Только помни, что ты обещал мне прогулку!

Следующие репетиции оркестра с Авдеевым были тяжёлыми; музыканты выжимали из себя последние эмоции. Грайлер занимался не только в институте, но и дома, в общаге. Он очень старался и справедливо считал, что место на гастролях забронировано. В понедельник должны были вывесить окончательные утверждённые списки уезжающих в Германию. Накануне Миша, Женя и Лена встретились в пельменной рядом с консерваторией, где училась Авдеева.

– Завтра час икс, – сообщил Грайлер, ставя поднос с едой на стол. – Я должен поехать, уже и планы все подогнал, с профессором договорился.

– Не рановато? – спросил Стелькин, отправляя в рот изрядную порцию горячих пельменей.

– Обожжёшься! – воскликнула Леночка. – Открой рот, подую, – заботливо предложила она.

– Сюси-пуси! – отреагировал Миша. – Жек, кстати, знай, что Ленка твоя драгоценная меня на прогулку при луне пригласила в Германии.

– При луне? – повторил Стелькин и засмеялся. – Давай-давай, пройдись, а то всё с гобоем в обнимку!

– Да всё будет просто супер, мальчики! – обнадёжила друзей девушка. – Я говорила с папой, он совсем не против взять Мишку на гастроли.

– Ладно, посмотрим, – Грайзлер нахмурился. – Мама болеет, с деньгами совсем беда. Мне позарез нужна эта поездка.

В понедельник рано утром Миша приехал в институт; бродил по пустым коридорам, останавливался у большого окна и смотрел, как два муравья на подоконнике несут длинную соломинку. «Как они сюда попали?» – думал он.

Через пару часов здание стало постепенно заполняться студентами; хлопали двери аудиторий, из которых раздавались голоса распевающихся вокалистов. К стенду объявлений подошла серьёзная третьекурсница с кипой листов в руках и стала методично вешать их на огромную доску.

Грайлер старался дышать спокойно, но никак не мог взять себя в руки. «Так, всё», – сказал он себе. – «Подумаешь, какие-то гастроли, Германия, ну не поеду, буду опять на похоронах какого-нибудь жмурика играть, ничего, денег всё равно заработаю, родичам помогу, мама выздоровеет, сам прорвусь, в конце концов профессию поменяю, буду платьями торговать огромных размеров, в Турцию полечу за шмотками, там жарко, солнце, море, девки красивые.»

Он подошёл к стенду на негнущихся ногах, нашёл объявление о выезде на гастроли в Германию оркестра института с дирижёром Авдеевым и несколько раз внимательно прочитал каждую фамилию. Своей в огромном списке выезжающих он не нашёл.

Вечером в общагу Миша не вернулся. Обеспокоенный Женя несколько раз спускался вниз к автомату и звонил Лене, у Авдеевой его не было. Стелькин обежал все комнаты друзей, где и с кем Грайлер мог находиться, но друга не нашёл.

К полуночи Женя, докурив последнюю сигарету, спустился на первый этаж и вышел на улицу к ближайшему ларьку, купил новую пачку и. возвращаясь обратно, в сквере на лавочке обнаружил неподвижно сидящего Грайлера.

– Мих, ты чего? – спросил он осторожно. – Где был? Ты что, пил?

Миша отрицательно мотнул головой.

– Жек, – сказал он, медленно подбирая слова. – Меня нет в списках.

– Не может быть, Лена ведь сказала, что поговорила с отцом, он был согласен, может, какая-то ошибка?! – недоумённо произнёс Стелькин. – Поехали к ней!

– Сейчас? – переспросил Грайлер. – Папаша Авдеев нас с тобой спустит с лестницы и будет прав. Пойдём, Жек, домой, я замёрз как собака и есть хочу. Есть чего дома?

– Сосиски, хлеб и майонез, – машинально ответил Женя. – Я купил.

– Жируем, брателло, – грустно сказал Миша.

Друзья не спали всю ночь: думали, почему Авдеев так внезапно поменял своё решение, кто мог так подставить Грайлера и зачем. К 6-ти часам утра поняли, что это просто ошибка, и в список просто забыли впечатать фамилию.

– Собирайся! – решительно произнёс Стелькин. – Сегодня есть репа? ( репа – сленг – репетиция – прим.автора )

– Да, но не сейчас, днём, – ответил Миша.

– Тогда давай к Ленке домой, спросим напрямую Францевича, в чём дело, – предложил Женя.

Авдеевы жили в центре. Добираться туда было долго и неудобно, автобусы ходили редко, особенно по утрам. Погода не жаловала теплом, поэтому добравшись наконец до нужного дома, ребята тряслись, пряча озябшие руки в карманы курточек на «рыбьем меху».

– Ты код знаешь? – спросил Миша, когда они подошли к подъезду.

– Угу, – стуча зубами от холода ответил Женя. – 3450 набирай.

– Как у вас уже всё серьёзно, – смог пошутить Грайлер.

Он набрал нужную комбинацию, что-то внутри щелкнуло и открылось.

Молодые люди поднялись на шестнадцатый этаж и остановились перед большой железной дверью, закрывающей вход в общий коридор. Сбоку располагались кнопки звонков.

– Сколько времени? – решил уточнить Грайлер.