Кирсанову было уже давно за семьдесят, но он казался окружающим худощавым подростком. Возможно, его низкий рост и щуплая фигура вводили в заблуждение, а возможно и лохматая невообразимая шевелюра, или взгляд с прищуром способствовали этому ложному впечатлению. Но то, что он был явно не в себе, отмечали многие, стоило им только минутку с ним пообщаться. Эти его лихорадочные бегающие глаза, постоянно подозрительно осматривающие вас с ног до головы, его почти бессвязная речь о каких–то молекулах, и постоянные взмахи руками – не многие это выдерживали.

Но вот что он действительно гений, Жилов узнал, когда Кирсанов смог воплотить в экспериментальном образце свою мысль о неиссякаемом источнике питания, который работал не по принципу холодного ядерного синтеза, а совершенно по-иному, отличному от всех известных принципов получения энергии. Взяв несколько граммов Зилия из одного метеорита, он представил итоги удачного эксперимента, потребовав при этом от Жилова, чтобы ему срочно доставили для изготовления промышленного образца таблетки не менее ста граммов чистого Зилия. И Жилову пришлось покрутиться, чтобы организовать выполнение этой заявки.

Все разведчики компании, получив срочные задания, разлетелись сразу же по предполагаемым направлениям. И один из пятидесяти разведчиков корпорации через полгода смог добыть необходимые сведения о месторождении Зилия. И даже привезти несколько килограммов самородков, из которых они уже на Земле смогли обогатить руду до нужной концентрации.

И когда Зин увидел экспериментальную таблетку в работе, то он, не раздумывая, приступил к самым решительным действиям.

Тогда и начался первый этап по получению планеты L3212 в собственность. Жилов желал стать монополистом по выпуску новой революционной технологии. Он не хотел отдавать её в нечестные руки теневых олигархов, которые очень даже могли просто поставить всё человечество на колени, обладай они этим изобретением. А о таком развитии цивилизации он не мечтал. Мало ли все настрадались?

Эта технология, по его мнению, должна была перевернуть весь мир сообщества. В буквальном смысле этого слова.

Но она, ещё не успев окончательно родиться, уже стала кому-то из власть держащих, что кость в горле. Потому и посыпались сначала предупреждения, от которых Жилов отнекивался, несмотря на все уговоры Джаева. Потом попытались устранить сначала его помощника, а когда не получилось, то его дочь, а потом и сразу обоих. Не срослось. Кто это были – он не знал. Что от них ожидать дальше – тем более.

И вот они сидели сейчас все вместе, втянутые в эту битву, и пытались разобраться: кто есть, кто, и что почем? А разобраться нужно было ещё со многими вопросами…

– Как работает эта таблетка? – повторил вопрос Сергей Сергеевич. Хмыкнул, встал, прошёлся и, вложив руки в боковые карманы тужурки, спросил в ответ: – А кто-нибудь здесь что–нибудь понимает в трансделькальных преобразованиях молекул в слабых волновых прямоточных токах? – Ну, ребятки? – продолжил он вопрошать, не услышав ответа, – Тогда примите на веру, что она просто работает и всё.

Он посмотрел на стол. Все видели, как подключенная к крошечной экспериментальной таблетке профессора, которая была всего–то размерами пять на пять миллиметров, бытовая ВПСМка не просто работала, а работала в самом энергетически нагруженном режиме: получив крупный заказ на изготовление очень объёмного блюда под названием «Королевский поросенок».

– И так она будет работать почти вечно от этой вот малюсенькой батареечки – таблеточки! – самодовольно добавил профессор.

– А почему таблеточка?

Профессор перевернулся и высмотрел того, кто же задал этот вопрос.

– А, госпожа Жилова. А вы смотрели вчера в окно? После двадцати двух нуль нуль? Или раньше?

– Смотрела. Ну и что?

– И много вы там смогли увидеть?

Элонна не могла понять: куда же он клонит?

– Немного… Там же после десяти вечера тьма кромешная.

– Вот именно! Но позволю себе заметить, что мы ещё неплохо устроились. Это у нас происходит отключение электричества после десяти, а в других регионах, как солнышко зашло – так темно и стало. Понимаете?

– Не совсем.

– Больная наша цивилизация, и уже давно. Так потому и таблетки – это самое настоящее энергетическое лекарство для всех нас. Мы ими нашу энергетическую недостаточность лечить будем. И позвольте вам заметить, что сможем сделать это очень быстро и с хорошим результатом. Если, конечно, нам кто-нибудь мешать не вздумает. Это, как вы понимаете, только для бытовых нужд такие размеры. А если эти размеры увеличить? Что будет, представляете?

– Ночью как днем! – заулыбалась, поняв Элонна.

– Ну зачем так. Ночь, понимаете, тоже очень важная пора для человечества. Нельзя без неё. Так-то вот. Работа таблеток, как я полагаю, будет вечной…

– А что значит вечно в вашем понимании? – спросил его Арвид.

– Ну лет двести, двести пятьдесят. Поверьте, для одного человека это и будет – вечность.

Аппарат закончил шуметь, и все увидели на вышедшем подносе, очень хорошо запеченного и аппетитного поросенка, которым можно было бы утолить зверски голодных где-то персон пять.

Но так как все недавно пообедали, Джаев попросил Лизавету здесь прибрать.

Все молчали, удивленные результатом только что проведённого эксперимента. Действительно, они сейчас увидели то, что сможет преобразить мир к лучшему. Или к худшему. Это смотря, кто победит в начавшейся битве за мир.

А победить хотели они. Это было видно по выражению лиц – сдаваться здесь никто не желал.

– Значит ваша реакция в трансделькальном преобразовании начинает работать только тогда, когда минерал Зилий будет более 80% концентрации. А что же потом? Ревирсерция? Или переломка и сборка пары заново? И как называется второй минерал, маточный? Вы так нам и не сказали, профессор.

Поражённый профессор слушал, при каждом вопросе опуская голову всё ниже и ниже. Потом, когда вопросы закончились, он обратился к Жилову и с удивлением спросил:

– А что это вы тут, батюшка, мне все говорили, что среди вас нет физиков – волновиков? И кто же это здесь такой умник?

Жилов, представляя, что сейчас будет, улыбнулся и произнёс:

– Это ваш новый знакомый. С которого вы недавно хотели спустить три шкуры, гоняясь по моему кабинету.

– Не зря значит хотел. А оно ещё и говорит? – и он, помотав головой, подошёл к недалеко сидевшему Василию, и стал позади него.

Тот спокойно сидел и не двигался. Все смотрели и ждали: что произойдет?

Лежнев с Джаевым приготовились – мало ли что выкинет чудаковатый изобретатель. Но он просто смотрел на спокойно сидевшего Василия, который так и не обернулся, и тогда профессор молча вернулся на место.

Потом обратился к Зину и заговорил:

– Если он тут такой умный, зачем тогда я вам нужен?

С чувством уязвленного самолюбия Зин встречался всякий раз, когда заходил в лабораторию. То профессора опять обидели, не принеся ему вовремя заказанные им реактивы, то у него в комнате холоднее, чем у его младшего сотрудника, то его халат не так чисто продезинфицирован, и т. п. ерунда, с которой сталкивались все, кто хоть немного побыл наедине с неординарной личностью.

Жилов знал, что делать в таких случаях. Надо просто не обращать внимания, как будто вы и не слышали никаких стенаний. И задать какой–нибудь серьезный вопрос по теме – тогда все сразу забывалось и тут же нытик превращался в гения. Что Зин сейчас и продемонстрировал.

– Понимаете, профессор, там на плато, где залегает особо богатая минералом Зилием порода, ребята утверждают, что содержание минерала в породе доходит до 90%.

Сергей Сергеевич тут же перестал капризничать и с удивлением произнёс:

– И пошто мы тут с вами сидим?

– А что надо делать? – не понял Жилов.

– Как што? Надо немедленно лететь и капать, капать, да паглубше, – когда профессор волновался, он начинал оглушивать все звонкие буквы, и странно изъясняться.