В 9:15 утра я услышала сигнал автомобиля. Они уже здесь! Черная машина стояла напротив нашего трейлера. Моника открыла дверь со стороны пассажира и пригласила меня сесть. Выглядела она очень счастливой, а стиль ее одежды в точности совпадал с моим.

Когда я села в машину, Моника представила меня трем другим красивым женщинам, которые разговаривали очень громко и на непонятном мне языке. Кажется, на испанском. У всех троих были вьющиеся каштановые волосы, а в ушах большие круглые серьги. Моника объяснила мне, что дорога займет около 30 минут, и что мы уже опаздываем.

Солнце радовало нас недолго, уже через 10 минут наша машина попала под сильный тропический ливень. Эта непогода замедляла движение, хотя женщин абсолютно не волновал данный факт. Всю дорогу они увлеченно обсуждали что-то, для них очень интересное, останавливаясь лишь изредка, чтобы набрать воздух в легкие. Вода ручьем заливала оконное стекло. Этот дождь напомнил о другой поездке. Мне было 12 лет. Мы всей семьей ехали в своей машине. Я сидела на заднем пассажирском сидении вместе с братьями-близнецами, которые были на два года младше меня.

Они неустанно кричали: «Мама, мама, мааааааама», она же не обращала на них никакого внимания.

Было очень темно, лил сильный дождь. Вдруг на перекрестке наша машина столкнулась с другим автомобилем, его водитель просто не увидел нас. Удар пришелся на переднее пассажирское место, на котором сидела мама. Через мучительно долгие 30 секунд я услышала голос мамы, которая дышала очень глубоко: «Все в порядке. Я в порядке». В тот раз, к счастью, все обошлось.

Теперь я сидела в машине на другом конце света. Дождь прекратился, дорога почти мгновенно высохла, снова засветило солнце, словно и не было дождя. Мы добрались до церкви, опоздав на 40 минут. Выйдя из машины, мы первыми встретили светлолицую женщину в черном платье и чернокожего мужчину в деловом костюме класса люкс.

Моника подвела меня к ним.

– Добро пожаловать, – сказала женщина.

– Благодарю!

– Откуда вы? – поинтересовался мужчина.

– Из России.

– О! Мы знакомы с одной женщиной, которая также из России. Если желаете, мы вас познакомим.

– Спасибо!

Здание церкви оказалось совершенно обыкновенным строением. О том, что это не офис какой-то компании, говорила только табличка «Церковь Адвентистов седьмого дня».

В России церковь видна издалека. Когда стоишь возле нашей церкви, чувствуешь присутствие чего-то очень могущественного. Здесь же все было довольно простенько.

Внутри здания церкви справа и слева были расположены ряды кресел. Люди сидели на них и смотрели вперед, как будто пришли на концерт.

Икон, свечек – ничего этого не было. На сцене мужчина в черном костюме что-то очень эмоционально рассказывал. Он стоял за трибуной, как профессор за кафедрой, размахивал руками, хмурил брови, а потом улыбался, понижал голос и снова резко повышал, как будто хотел запеть, но не пел. Словарного запаса церковных терминов у меня не было, поэтому, что он говорил, я не понимала. Единственное, что я могла иногда уловить из его речи, это слово Lord.

Окинув взглядом ряды, где сидели люди, Моника нашла своих друзей, поблагодарила женщин, которые нас подвезли, и мы на цыпочках пошли в правый угол здания к ним. Ее друзьями оказались мужчина и женщина лет пятидесяти. Они кивнули нам, давая понять, что они нас приветствуют, но говорить пока не будут, и продолжили слушать пастора.

Как только мы уселись, Моника тоже полностью погрузилась в происходящее на сцене. На спинках кресел были карманы с двумя книгами: с черной и зеленой обложкой. Та, что с черной, оказалась библией, а зеленая была песенником – со словами и нотами. Опять же, слово Lord мелькало чуть ли ни в каждой строчке.

– Ты понимаешь, что он говорит? – шепнула я Монике.

Моника загадочно улыбнулась, как будто слова пастора были музыкой для ее ушей или, будто она так давно чего-то ждала, и это, наконец, исполнилось.

– Он говорит о Боге, – глаза Моники были наполнены глубокой и трепетной радостью.

Мне показалось это очень странным. Мои глаза были примерно такими же 2 года назад, когда я была безумно влюблена в соседа. Он постоянно заигрывал со мной, но не делал никаких шагов навстречу. Я никак не могла понять, он стесняется сказать о своих чувствах или просто играет со мной. Однажды я не выдержала этой любовной муки и призналась ему в любви сама, но он сказал, что отношений не хочет, а сексом он со мной занялся бы. Это было абсолютно неприемлемо, и через пару месяцев моя любовь к нему прошла, и глаза стали обычными.

Я не знала, что такого волнительного нашла Моника в речи пастора, но мне становилось скучно.

– Мы пойдем на пляж после службы, – шепнула Моника, почувствовав мое настроение.

– На пляж?!? А когда мы вернемся? – оживилась я и одновременно испугалась, что не смогу вернуться домой до 9 вечера.

– Не знаю. Скорее всего, вечером, – послышались нервные нотки в голосе Моники.

Я больше не стала ничего говорить.

Пастор закончил свою проповедь, ушел со сцены, и на его место вышла грузная чернокожая женщина в длинном белом платье, взяла микрофон и стала громко петь. Прихожане достали зеленую книгу из кармана на спинках кресел и стали петь вместе с ней.

На слух это была обычная попсовая песня – совершенно непохожая на песнопения в православной церкви. Я присоединилась к ним, пытаясь читать слова и попадать в ноты одновременно. Успехом это не увенчалось, но мне понравилось.

После службы мы пошли на пляж, а потом в гости к друзьям Моники. Домой я вернулась около полуночи и, конечно, не попала в клуб с Мо.

На следующий день в «Макдоналдсе» Мо делал вид, что не знает меня. Оказывается, я все-таки перепутала номер. Он заканчивался на 98, а не на 89. Ему ответил какой-то мужской голос, который, естественно, понятия не имел, кто такая Вика. Мо подумал, что я специально дала не свой номер. Когда он немножко отошел, то рассказал, что они прекрасно провели вечер на каких-то таблетках, и я очень многое упустила.

Да, только таблеток мне и не хватало… Все-таки, что ни делается, все к лучшему.

* * *

За все время моего пребывания в Америке я часто посещала адвентистские и баптистские собрания, и никто ни разу не попытался перетянуть меня в свою религию.

Так получилось, что я встретила русских людей, которые ходили в церковь и брали меня с собой. Я не отказывалась, так как просиживала бы все выходные дома.

На церковных встречах мне было даже интересно, потому что там говорили о жизненных, философских вещах, и это давало пищу для размышления. А с Моникой мы оказались слишком разными, и дружить у нас не получилось.

Сцена 15. ЯГА КАТРИНА

«Бип, бииип, бииииииип», – из радио раздался пронзительный звук. Казалось, будто шла война, и сейчас наступило время новостей. Что-то сказали по-английски, но мы с Аней не поняли ни слова. И в первую очередь не из-за слабого знания языка, а из-за страха, который затуманивал мозги, и из-за боязни услышать что-то, чего не хотелось слышать.

– Дима, что они сказали? – нервно спросила Аня.

– Они объявили скорость и направление ветра. Пока движется не на нас. Мы облегчено вздохнули.

– Но они еще сказали, что начали образовываться маленькие сгустки торнадо в районе Дестина, – добавил Дима.

Мы с Аней переглянулись. Страх в глазах было трудно спрятать. Дестин – это соседний город, находящийся совсем близко от нас, буквально рукой подать.

– И что это значит? – осторожно спросила я.

– Пока особенно ничего не значит. Сгустки совсем маленькие. А вот ураган в этом году идет сильный. Говорят, пятой категории – это максимальная, – объяснил Дима.

– Может, нам стоит уехать, пока не поздно? – я чувствовала себя, как мышь в мышеловке, и предпочла бы сбежать отсюда как можно скорее.

– Наливай! – истерично перебила нас Аня, – а то моя психика сейчас сломается.