– Что случилось?

– Она в больнице. Мне пришлось отвезти ее прошлой ночью. – Ее вздох эхом отозвался у него в ушах; он почувствовал усталость и беспокойство.

– Гидеон. – Мать умолкла, явно собираясь с силами, потом сказала: – Оливия видела новости о помолвке Тревора Нила.

Знакомый гнев закипел в груди Гидеона.

– Я уже в пути.

Сестру поместили в психиатрическое отделение Медицинского центра милосердия. Гидеон вышел из отдельной палаты, в которой лежала его сестра, и тихо закрыл за собой дверь.

Словно пытаясь снять выражение тревоги, он провел рукой по лицу и быстро прошел через холл в небольшую комнату ожидания, где расположились его мать и ее родители. Все трое с тревогой уставились на него, как только он появился.

Лицо Гидеона было печальным и усталым. Те же чувства отразились на лицах его матери, бабушки и дедушки.

– Как она? – спросила его мать, вставая.

Разочарование, горе и гнев душили его, он ничего не мог произнести, просто обнял мать и крепко прижал к себе. Ай Найт была его опорой – опорой семьи – с тех пор, как его отец умер, когда Гидеону шел десятый год. Сейчас его бабушка и дедушка были здесь, с ними, но так было не всегда. Когда мать Гидеона вышла замуж за его отца, они отреклись от нее. Как иммигранты из Кайпина, поселившиеся в Канаде в 1960-х годах, они хотели, чтобы их единственная дочь вышла замуж за китайца, а не за кавказца из Чикаго.

Она переехала с мужем в США. Почти десять лет они с родителями не разговаривали. Потом все же помирились, и бабушка с дедушкой даже переехали в Чикаго, чтобы быть ближе к дочери и внукам. За что Гидеон испытывал к ним благодарность, его отец был приемным ребенком. Только благодаря родителям его матери у них образовалась настоящая большая семья.

– Гидеон? – окликнула его мать.

Вздохнув, он отпустил ее. Как больно ему было видеть ее здесь, в этой комнате! Болезнь дочери давила на ее хрупкие плечи.

– Она спит. Ей дали успокоительное, – пояснил он.

– Как долго она пробудет здесь? – спросила его бабушка, сжимая руку дочери.

– Не могу сказать точно, По-По, – сказал он, используя тайшаньский диалект для обозначения бабушки по материнской линии. Его дедушка – его Ганг-Ганг – молча положил руку на худенькое колено своей жены. – Доктор сказал, в ближайшие семьдесят два часа. Но возможно, ее подержат здесь дольше.

Они держались вместе, молчаливые, связанные общей бедой. Через несколько мгновений он сжал плечо своей матери.

– Могу я поговорить с тобой наедине?

Она кивнула, следуя за ним из комнаты ожидания. Они были дружной семьей, но есть некоторые вещи, о которых бабушка и дедушка не знали, и Гидеон предпочитал держать их в тайне.

– Что случилось? – требовательно спросил он, смягчая жесткий тон своего вопроса ласковым пожатием руки матери.

– С момента объявления о помолвке Тревора я всячески старалась оградить ее от новостей. Даже залезла в ее компьютер и телефон, заблокировала общественные сайты. Но я знала, что это только отдаляет неизбежное. Прошлой ночью она узнала. Я слышала, как она рыдала, Гидеон, – прошептала мать, такие же, как у него, темные глаза наполнились слезами. – Я прибежала к ней в комнату и нашла ее свернувшейся калачиком на полу, она безудержно плакала и никак не могла успокоиться. Я испугалась и вызвала скорую.

Гидеон стиснул зубы, пытаясь сдержать поток проклятий, которые могли оскорбить его мать, да и не принесли бы ему облегчения. Ничто не могло облегчить страдания его сестры. И ничто не могло погасить его ненависти к Тревору Нилу, ублюдку, разбившему сердце доброй, любящей, хрупкой женщины.

Это было год назад. Оливия скрывала от Гидеона свой роман с генеральным директором «Ремингтон Нил инкорпорейшн», потому что он и Тревор были соперниками и врагами в течение многих лет. Гидеон никогда не скрывал своей ненависти к нему.

Что объясняло, почему Тревор в первую очередь нацелился на Оливию, закрутил с ней роман, обещал ей совместное будущее, она влюбилась в него. А потом ни с того ни с сего бросил ее. Но это было еще не самое худшее. Оливия была беременна его ребенком. Тревору это было безразлично. Он даже велел ей сделать аборт, но она отказалась.

У нее случился выкидыш, от чего бедная девочка впала в депрессию, которая начала проходить всего пару месяцев назад. Стремясь защитить ее от дальнейших обид, Гидеон и его мать держали информацию о помолвке в тайне. Но теперь это случилось.

Мать прервала его размышления, погладив его по щеке:

– Я знаю, что для тебя тоже тяжела вся эта история с помолвкой. Как твои дела?

Сын накрыл руку матери своей ладонью и поцеловал, прежде чем отпустить. Он сумел скрыть боль за сестру под маской невозмутимости.

– Я в порядке, мама. Я не тот, за кого тебе нужно тревожиться.

Она отозвалась не сразу, изучая его лицо.

– Я мать. У меня достаточно любви, чтобы распределить ее поровну, – сказала она, и прошептала: – Она была твоей невестой, Гидеон.

Как будто он не знал.

– То, что она изменила тебе, уже достаточно обидно, но из всех людей выбрать его? – Она покачала головой. – Ты никак не можешь быть «в порядке».

– Забудь об этом, мама, – пробормотал он, засовывая руки в передние карманы брюк и отворачиваясь от ее проницательного взгляда. – У меня все в порядке.

Вранье. Он никогда не забудет предательства Мэдисон Рейз. И не простит. Тем более потому, что мужчиной, с которым она изменяла, был Тревор, поставивший своей целью жестоко досадить Гидеону. И этот его последний трюк – преследовать Мэдисон, трахать ее, а теперь жениться на ней – был настоящей подлостью. Гнев на врага и на свою бывшую нарастал в нем. Оба были эгоистичны, самовлюбленны и безразличны к тем, кого они уничтожали.

Особенно Тревор.

Гидеон не смог защитить свою сестру от него. И теперь она страдала от его жестокости. Гидеона мутило, потому что он подвел ее, его не извиняло даже то, что он узнал обо всем слишком поздно.

Он ее старший брат, мужчина в семье, он должен был все знать. Надо было задать необходимые вопросы, а он не удосужился.

Должен был…

На этот раз Тревору Нилу не уйти невредимым. Он заплатит. Заплатит за все.

Шей подошла к дверям столовой и остановилась. Это всего лишь завтрак. Но в зависимости от настроения ее брата все могло пойти в любом направлении – спокойно и приятно или превратиться в игру на ее нервах. Вздохнув, она расправила плечи и вошла.

– Доброе утро, – приветствовала она Тревора, выдвигая для себя стул слева от него.

В тот же момент появилась горничная и поставила перед ней тарелку с горячей едой.

– Спасибо, Яна, – улыбнулась Шей.

Тревор оторвал взгляд от планшета рядом со своей тарелкой.

– Ты сегодня опоздала, – заметил он вместо приветствия.

– Немного беспокойная ночь, – объяснила Шей.

На самом деле несколько беспокойных ночей. Но она оставила эту часть информации при себе, поскольку не могла рассказать брату, что или скорее кто мешал ей спать в последнее время.

– Ты в порядке? – Его глаза, такие же карие, как у нее, сосредоточились на ее лице. – Хорошо себя чувствуешь?

Бывали моменты, подобные этому, когда в его взгляде светилась забота, и тогда ей было трудно вспомнить, каким все более холодным и черствым человеком мог быть ее брат. Сейчас он был заботливым старшим братом из ее детства, который нежно дразнил ее, смотрел с ней телевизор, когда она болела гриппом и скучала.

Но тот добрый человек стал появляться все реже с тех пор, как их отец заболел и умер.

– Я в порядке, – ответила она, разрезая свой овощной омлет. – Я не опаздываю.

– У тебя назначена встреча. Гала-концерт по сбору средств для «Святилища Грейс» всего через несколько дней. Я рассчитываю на то, что ты добьешься успеха не только для «Ремингтон Нил», но и в память о маме, – напомнил он ей.

Шей уверена, что Тревор создал должность и отдел специально для нее – вице-президент по социальному развитию. Она относилась к своей работе со всей серьезностью, но это было совсем не то, ради чего она училась в колледже и получила степень бакалавра и магистра делового администрирования. Камилла хотела вместе с братом управлять «Ремингтон Нил», но он, такой же властный, каким был их отец, отверг эту идею.