Дальше следует длинная и пространная матершиная сентенция.

Но она разрушена чьим-то вмешательством. Чьей-то чужой мыслью, вдруг прозвучавшей в голове. «Сдохнуть поскорее».

– Я не сдохну!!! – я со всей силой кричу в ответ.

IV

. Исторические встречи среди прутьев и боли

Рядом послышалась незнакомая речь. Вернее, слова были незнакомы, а эмоции – очень даже. В первый раз Керн проснулся в клетке точно с такими же. И даже орал так же. И его тоже никто не понимал. Ох, как же давно это было, лет десять назад, наверное… Нет, больше. Глупо вышло, попался охотникам в облике зверя. Но в итоге всё обернулось хорошо.

Меланхоличные поиски воды на ощупь прервал такой внушительный подзатыльник, что у оборотня чуть голова не оторвалась. Мгновенно передумав помирать, он подхватился с места и отскочил к решётке, попутно перевернув искомую миску с водой.

Удивительно, но кроме него и рогатой девки, тоже закованной на совесть, в клетке никого не было. Стало быть, ударить его никто не мог, но в башке-то до сих пор звенело. Керн приблизительно понял, что только что произошло, проворно отполз в угол и со всей дури замолотил пяткой по решётке.

– Э! Вы чего там, очумели совсем? – хрипло крикнул он, пытаясь привлечь хоть чьё-то внимание. – Она ж магичит!

Вокруг был лес, по-летнему жаркий, душный и влажный. Повозки стояли кру́гом в тени, прямо между ровными голыми стволами деревьев, поднимающимися на непомерную высоту, где их кроны смыкались в сплошную зелёную кровлю. В нескольких шагах слева сквозь неё пробивались солнечные лучи. Должно быть, в той стороне была дорога. По другую же сторону горел костёр, завтракали купцы и несколько охранников. Керн знал их в лицо и кое-кого даже помнил по именам, но сейчас они не обращали на него внимания.

– Эй, Акрам! – оборотень не собирался так просто сдаваться. – Это бешеный ифрит меня прикончит и за вас возьмётся. Сделай же что-нибудь!

На языке вертелось: «Выпустите меня отсюда». Но Керн смолчал об этом, а то подумают ещё, что хитрит, договорился с этой девицей и сбежать надумал. Не докажешь ведь потом, что ифритка в самом деле взбесилась.

Почему-то он сразу и безоговорочно причислил это существо к злобным духам огня. Скверная стихия, не способная ничего создавать, только рушить. И если это чудище не лишили возможности колдовать, то она и в клетке, и связанная опасна. Спалит тут всё и всех к демоновой матери, а сама целёхонькой останется. Золотые глаза рогатой, казалось, смотрели прямо в душу.

– Акра-ам!.. – на неожиданно высокой ноте завопил Керн и вжался в прутья клети.

Имя человека творит чудеса. Смуглый, тяжёлый, немолодой уже охранник с пышными бакенбардами и кривым мечом на поясе поднялся и вразвалочку пошёл проверять пленников.

– Чего орёшь, иблисово отродье? Девки с копытами испугался?

В последнюю очередь оборотня беспокоили её ноги, потому копыт он и вовсе не заметил, пока на них не указали. Да и какая разница, как она выглядит, с рогами, копытами и клыками или в образе маленького очаровательного существа, смерть приходит в разных обличиях, но встречаться с ней всё одно не хочется.

– Магичит она, говорю тебе, – повторил Керн, с трудом вернув собственный голос. – Изловили такую, так хоть бы амулет какой повесили.

Акрам подошёл к самой решётке, осмотрел пленницу.

– А то без тебя не сообразили. На месте всё, – отмахнулся он. – Сиди тихо, пока самому чего-нибудь не навешали.

Чужая речь привлекает внимание и заставляет осмотреться уже пристальнее. Сдерживающие путы не дают рефлексам этого тела сработать раньше головы, и до того, как с яростным рыком броситься вперед в попытке разорвать случайного попутчика, мне удается не просто разглядеть человека, но и оценить окружающую обстановку. А так же симпатичную дощатую клетку, в которой мы, как звери в зоопарке, сидели, с ненавистью глядя по сторонам. У меня на руках и ногах, даже на шее – цепи с толстыми скобами кандалов, крылья жестко связаны, не давая ими махать или использовать еще хоть как-то… В общем, заковали меня на славу.

На пареньке же были колодки. А сам паренек орет, как потерпевший, призывая кого-то к нам. Как я это понимаю? Да черт его знает! Слов-то не понять, но вот будто читаю прямо из его головы. И он считает это обычным, пусть и не совсем нормальным… А вот и некий Акрам, который тоже не блещет умением разговаривать на понятном языке, но чьи мысли – вот они, на ладони.

И среди них явно читалось, что же он собирается сделать со мной. А я не собираюсь давать ему это делать! Я ему не подопытный кролик и донор, чтобы давать из себя кровь выпускать ради продажи. Кем бы и чем бы не было сейчас мое тело, но оно – мое! Другого нет…

Но пока я медленно опускаюсь на пол клетки и заставляю себя прикрыть глаза веками, мол, покоряюсь и принимаю мир, каким он есть. Хотя в действительности это было совсем не так, но кого волнуют такие мелочи? А вот в его голове отлично читались раздражение, злость на паренька, которого, как оказалось, зовут Керн, желание поскорее угомонить «сраную демонскую суку, оттраханную всеми бесами пустыни», то есть меня. Но самое главное, что нашлось в его голове…

У него есть ключ!..

И я собираюсь выбраться из этого дерьма всеми возможными способами! Они хотели выпустить из меня кровь… Но я не собираюсь уподобляться им. Что я, чудовище какое?!

Акрам что-то там бормочет на непонятном мне языке, о чем я лишь по отголоскам мыслей понимаю. В основном, о том, что все силы из меня уже выкачали, и вообще, у меня только огненная магия. И все это перемежалось огромным количеством разного сорта матерщины. Что-то в переводе не нуждалось, что-то по образам не разберешь. Я почти справляюсь с бешеным и жаждущим насилия телом, как раз вовремя, чтобы охранник наклонился надо мной и не почувствовал угрозы. Ведь я и не собираюсь ничего такого делать…

Но как-то моего мнения никто и не спрашивал. По всему телу резко растекается волна боли, заставляя скрючиться, забиться всем телом в конвульсиях. Но… почему мне это, мать моя женщина, нравится?!! Что за дерьмо с этим телом творится? Почему оно горит от наслаждения?!! Взбудораженное болевыми импульсами тело постепенно переваривает боль во что-то другое. Аррррх… Истома, бьющая по голове кувалдой, отзывается на каждое мгновение боли. На каждый нерв приходит сразу два потока импульсов, противоречащих друг другу. Я схожу с ума от боли и от радости. Когти скребут пол, выдирая из него длинные полоски дерева.

И вместо крика, с моих губ не срывается ни звука, а лишь дикими волнами расходятся волны безудержного удовольствия… Сквозь закрытые глаза я не вижу ничего, но слышу… Но что? Звуки падения?.. Не понимаю… Не хочу понимать… Я сгораю в пожаре неправильной, невозможной неги…

Помогите…

«Вот сейчас… сейчас… ещё полшага… полшажочка…» – уговаривал себя Керн, медленно отлипая от решётки. Вот сейчас Акрам подойдёт ближе, к самой клетке и можно будет выхватить у него ключи. Или нож. Или хотя бы сделать вид, что собираешься это сделать. Колодки всё равно едва ли позволят. А потом за это, наверняка, изобьют. Но чтоб избить, придётся сначала вынуть отсюда, а там уже посмотрим кто кого.

Слава всем богам, охранника интересовала только рогатая девица. Оно и понятно, голые магички вообще отлично отвлекают внимание. Керн изготовился к прыжку и тут же едва не упал от того, что ему опять дали по мозгам. Что творилось с рогаткой – непонятно, но прилетело и ему. Да и не только ему, судя по исказившемуся лицу Акрама. И уж если оборотня едва не сбило с ног, то человеку точно пришлось не сладко.

Или сладко, тут с какой стороны посмотреть. Керну сейчас больше всего хотелось лечь, свернуться большой пушистой чёрно-белой подушкой и остаться так насовсем, только чтобы не сходить с этого места и не утратить вгрызшегося в душу наваждения. Он знал удовольствие от сытого брюха, от шепчущих грибов, вина и женщин, но то было другое, наружное, а это шло из нутра, пусть не из его собственного, но чувствовалось-то оно именно так.