Семёнов решил узнать, определит ли рыбак, кто с ним беседует, профессию назовет. Палыч служил в милиции простым водителем, а надо было ему служить в уголовном розыске, память хорошая:
‒ Хочу поинтересоваться, что вы скажите про меня. Хотя бы приблизительно дайте характеристику? Почему спрашиваю, восхищаюсь вашей эрудицией и памятью.
Палыч, внимательно осмотрев Семёнова с ног до головы, сказал:
‒ Будь я на месте следователя, вас бы в первую очередь определил в убийцу прокурора. В вас живут два человека: один борец за справедливость, второй не пощадит друга. Вы по возрасту, как и я, на пенсии. В уголовном розыске служили, я не ошибся? ‒ расплылся в улыбке. – Не удивляйтесь, я много лет занимаюсь аутотренингом, книги разные научные читаю. Хобби у меня такое, а у вас есть хобби?
Семёнов поднял руки вверх, как бы сдаваясь:
‒ Палыч, с этой минуты я поклонник вашего таланта! Вы ‒ экстрасенс от Бога! Вот так просто, гуляя по парку, встретишь интересного человека, тем более коллегу, ‒ Семёнов применил свой коронной приём ‒ восхвалить человека, тем самым в будущем, встретив его, тот, уже располагая к нему доверием, выложит все нужное и ненужное. Такова природная сущность человека, ведь он ещё интеллектуально слаб. – Хобби есть, как же без него, потихоньку пишу книги, служба в уголовном розыске даром не проходит. На пенсии мозг всё время требует работы. Сегодня же начну писать новый роман, и сюжет придумывать не надо, в парке неизвестный преступник застрелил главного прокурора, убийцу никто в глаза не видел. Расследование зашло в тупик, и только два простых рыбака вышли на след убийцы. Но убийца, чтобы убрать свидетелей, начинает на них охоту. И так далее.
Ермаков прервал Семёнова:
‒ Не пугай мужиков, ты уже фотографа определил в убийцу. Рано. Без труда не вытянешь рыбку из пруда, ‒ и тут же крикнул: ‒ Мужики, у вас клюёт!
Палыч подсёк леску:
‒ Так, не мешайте, ‒ тихо сказал, как будто рыба под водой услышит разговор и сойдёт с крючка. Поймав карася, положил его в садок. – Пятёрышный, не меньше, ‒ светясь от радости назвав размер рыбы. ‒ Солнце пошло на закат, сейчас рыба начнёт клевать.
‒ Не будем вам мешать. Спасибо, мужики, за помощь! ‒ поблагодарил их Ермаков.
Семёнов ему посоветовал оставить рыбакам свои номера телефонов, увидят фотографа, позвонят.
‒ Мужики, поможете милиции!
‒ Без проблем, ‒ ответил Палыч.
Ермаков подал ему свою визитку. Отойдя от рыбаков, Семёнов сказал:
‒ Что скажешь на счёт фотографа? Чувствую, его надо срочно найти, пока он лыжи из города не сделал, если, конечно, ещё живой, и тихонько за ним понаблюдать. Всё равно у вас, оперов, нет подозреваемых, так хоть начальникам глаза им замажете!
‒ То, что он имеет оперативный интерес, согласен! Утро, парк, физкультурники бегают, фотограф выбивается из обоймы. Хотя для профессионального фотографа без разницы, утро или вечер, лишь бы кадр удачный поймать. Вот ты, как творческий человек, поймал сюжет, пугая убийцей рыбаков. Кстати, помнишь, когда расследовали убийство судьи, ты мне похвастался будущим своим детективом, там тоже в парке замочили прокурора. Ты прям провидец! Придётся тебя вписать в список подозреваемых людей.
‒ Ты же мою творческую натуру знаешь, моё оружие: ночь, фонарь, подъезд и молоток. Молоток ‒ орудие пролетариата, осечек не даёт!
Ермаков проговорил, посмеиваясь:
‒ Историю плохо знаешь. Орудие пролетариата ‒ ледоруб! Троцкого коммунисты замочили этим инструментом, голову ему насквозь проломили. Жуткая смерть! Коммунисты ‒ основоположники профессиональных киллеров, ‒ вспомнив историю с убийством революционера, сподвижника Ленина.
‒ Хаешь коммунистов, а при них такого бардака, как сейчас, в стране не было. В ночь-полночь даже ребёнок мог спокойно пройти по городу, и его никто не тронет. Сейчас у каждого депутата, сенатора, да того же коммерсанта, по взводу охранников и все с оружие.
Семёнов, идя позади Ермакова, увидел на деревьях ленточки, о которых говорили рыбаки, сказал:
‒ Можешь не показывать место, где грохнули прокурора. Всё копытами затоптано, будто стадо баранов паслось! О! Уже и цветы положили! Жена или родственники! – на земле лежал букет гвоздик.
‒ Сказать не могу, жена или кто из прокурорских коллег положил цветы. Сам начальник ФСБ, Мазиков, выезжал на место преступления, зам его тоже был. Целый кортеж, плюс моих ребят, оперов, взвод. Армия! Обидно то, что Мазиков мне запретил побеседовать с женой покойного. Следственные мероприятия по досмотру прокурорской квартиры, коттеджа и служебного кабинета проведёт служба ФСБ. Даже информацию со смартфона покойного не дали скопировать, ссылаются на государственную тайну. Мазиков с прокурором были закадычными друзьями. Ещё в дружках у них ходил ныне тоже покойник председатель суда. Вспомни их дружбу, она на воде писана. Мутные они ребята!
‒ А кто сейчас не мутный? На одну зарплату не проживешь! Странно, что чекисты тебя нагло отодвигают от расследования, ‒ задумался Семёнов. ‒ А как прикажете искать убийцу, если не дают информацию скачать со смартфона. Прокурор в нём виден, как на ладони! Те же связи отработать! Наводит на нехорошие мысли. Фэйсы от тебя хотят скрыть не государственную тайну, а что-то другое. – Покрутив головой, продолжил: ‒ Отсюда не видно аллею, и на другом берегу нет домов. Киллер заранее приметил место убийства. Я этот парк на велосипеде вдоль и поперёк проехал, каждый кустик знаю. С центральной аллеи нас не видно. Кусты сирени мешают, как будто убийца специально их высадил за несколько лет назад на свою «забаву»!
Ермаков рассуждал, прохаживаясь:
‒ К сведению, в парке нет видеокамер. Мазиков заму дал за них нагоняя, день-два, и они будут висеть на каждом столбе. У нас в стране как делается? Пока чиновнику не поддашь под зад, не пошевелится. Сейчас операм делать было бы нечего, убийцу отыскали через свои базы за две секунды! Вокруг парка в некоторых местах видеокамеры установлены, на тех же перекрёстках. Опера их просмотрят, но из тысяч людей определить убийцу трудно. Стоп! – воскликнул Ермаков. ‒ У нас есть приметы фотографа! Дело техники, установим его данные. Сомнений нет, ‒ обрадовавшись, что появилась хоть какая-то работа по розыску преступника.
‒ Вот видишь, твой мозг дал положительный сигнал, движешься в нужном направлении. Хочу напомнить, рядом с тобой человек, у которого сосед по подъезду ‒ водитель прокурора! Ты что, забыл, когда искали убийцу судьи, я через него много чего интересного узнал о тёмных делах прокурора и его корешах. Только ты пальцем не пошевелил, вот и результат: прокурор на небесах! Сейчас бы он на нарах играл на гармошке, годика через три вышел живым на волю. Лично ты виноват в его смерти, ‒ говорил, улыбаясь. – Вот расскажу про тебя прокурорской жене, выставит счёт, чем будешь рассчитываться? Своей нищенской зарплатой?! О семье своей подумай.
‒ Не сыпь мне соль на рану! Жена и так скоро из дома выгонит, днюю и ночую на работе. Водителя, говоришь, потревожить, так мы его обязаны по закону допросить, он связь прокурора. Конечно, о тёмных делах боса промолчит. Водители много чего знают криминального про своих шефов, поэтому они их хорошо подкармливают, чтобы молчали. Тут как повезёт! Я, почему тебя попросил приехать на встречу, совет твой был нужен, и я его услышал. Беседуя с тобой, мои планы по раскрытию убийства поменялись, информацию по фотографу попридержу. Здоровее буду, Если про него пронюхают чекисты, а они со временем узнают, скажу, поначалу не представлял оперативного интереса, если, конечно, он имеет отношение к убийству. По всем раскладам фотограф идеальный киллер! Гуляет себе спокойно по парку, фотографирует птичек. Народ уже привык к селфи, не обратит на него внимания. Говорю о свидетелях, об опознании ими фотографа. Доказать его вину трудно. Оружие наверняка выкинул в реку или спрятал. Выйти из парка, с сумкой наперевес, положив в неё пистолет ‒ подписать себе приговор. М-да… ‒ Ермаков непонятным мычанием закончил свой монолог.
