Кидаю последний взгляд на дверь дома, прикрываю на пару секунд глаза, глотаю слёзы, внутри всё огнём горит. Открываю глаза, веду плечами, хочу сбросить с себя чужие руки. Меня понимают правильно, отпускают. Я медленно поворачиваюсь спиной к двери, на негнущихся ногах делаю шаг вперёд к каменным ступеням, и следом замираю, резко поворачиваю голову назад, так как слышу звук открывшейся двери.

– Кир! – рвусь к появившемуся в дверном проёме мужчине

– Я что приказал?! – орёт он на охранников, кидая мне что-то под ноги, тем самым останавливая меня, – чтобы через минуту её духу здесь не было! – рявкает и захлопывает дверь.

Смотрю на закрытую дверь пару секунд, и медленно перевожу взгляд себе под ноги. Сумочка! У меня под ногами лежит моя сумочка. Хочу нагнутся и поднять, но меня опережает один из охранников, а второй крепко, но в тоже время, не причиняя боли берёт меня за плечи, и безвольной куклой ведёт к высоким воротам. И уже через минуту, я оказываюсь за ними, с сумочкой в руках.

– Нет, – шепчу, мотая головой, – нет, это не правда, он не мог так со мной поступить… с нами…, – смотрю на стену из высокого забора, что разделяет нас с Кириллом.

После его признания, головой понимаю что его реакция оправдана, но в сердце…. Вместо того, чтобы во всём разобраться, он выгнал меня, не поверил моим словам, обвинил в том, чего я не совершала.

Я хочу кричать от жуткой боли, которая заполнила меня всю. Боль… Она пронизывает каждое мое нервное волокно, где-то внутри живота. Не могу поверить в реальность происходящего. Это какое-то сумасшествие. Это сон, плохой сон! Я должна проснутся, должна…

Ущипнув себя за запястья, ощутила боль и… практически завыла в голос, опустилась на корточки, уронив сумочку на асфальт, пальцами пронзила растрёпанные, длинные волосы, сжала пальцы в кулачки.

– Я не изменяла-а-а, – хрипло сквозь рыдания, – это твой малыш… твой!

Сколько я так рыдаю, произнося одни и те же слова, не знаю. В себя прихожу словно от толчка в спину. Взяв упавшею сумочку в руки, кое как встав на ноги. Меня пошатывает, словно я пьяная, перед глазами лёгкая пелена.

Шум позади заставляет повернутся. Массивные ворота отъезжают в сторону. В душе появляется надежда… Я как маленькая девочка жду чудо, что сейчас из ворот выйдет Кирилл, кинется ко мне, загребёт в свои объятия и станет вымаливать прощение.

Вот только место того, чтобы выйти, Кирилл выезжает из ворот на своём огромном внедорожнике, медленно проезжает мимо меня, следом за ним из ворот появляется вторая машина. Охрана. За тёмной тонировкой я не вижу мужчину, но всем телом ощущаю его взгляд на себе. Он смотрит на меня. Я смотрю на автомобиль за рулём которого находится Кирилл, продолжая надеяться на чудо.

Но его не происходит. Внедорожник Кирилла резво набирает скорость за считанные секунды удаляясь от меня. Провожаю автомобили взглядом до тех пор, пока они не исчезают за поворотом. А после осматриваюсь по сторонам, и понимаю, что вокруг начинает темнеть. Нужно вызвать такси и….

Отправится туда, где меня совсем не ждут. Родительский дом. Место, где я выросла, где меня любили. Любили пока папа был жив, а если быть точнее пока в дом мама не привела отчима и не родила ему мою сестру.

Открываю сумочку, засовываю неё руку и достаю содержимое, замираю.

В сумочке нет, ни телефона, который Кир подарил мне, когда мой упал в бассейн и больше не включился, нет ключей от его дома и квартиры, нет пропуска в клуб, где я работаю администратором, владельцем которого является Кир. Только мой паспорт и банковская карта, у которой просочился срок годности, а новую я не успела получить. Собиралась это сделать завтра.

Прикрываю глаза, сдерживаю новый поток подступающих слёз. У меня нет связи, нет денег… я босиком, далеко от города, и… беременна.

КАРИНА

– Я должна поговорить с Витей, – слышу от матери вместо долгожданного «Приезжай дочка, мы вас ждём».

Но её слова меня не трогают, не задевают, не приносят боли, как месяц назад. Теперь мою душу и сердце разрывает совершенно другая боль, она сильнее в тысячу раз, она топит меня, лишает кислорода в лёгких.

– Мам, я позвонила тебе не для того, чтобы СПРОСИТЬ РАЗРЕШЕНИЯ приехать в родной дом. Я позвонила ПРЕДУПРЕДИТЬ о своём приезде, – делаю секундную паузу, – пожалуйста, освободи мою комнату к завтрашнему дню.

После моих слов повисает тишина, она гнетущая, холодная.

– Хорошо, до встречи, – нарушает тишину сухой голос матери, после чего она даже не уточняет время нашего приезда, сбрасывает вызов.

Отбрасываю телефон на годами потёртый диванчик, обхватываю себя за плечи, смотрю через мутное стекло окна на заснеженный двор муниципальной больницы.

– Почему она, почему именно моя девочка, – шепчу в никуда, чувствую, как по щекам вновь бегут дорожки слёз.

– Карина Сергеевна, – раздаётся позади.

Разворачиваюсь, быстро смахиваю солёную влагу с лица, смотрю на доктора моей крохи.

– Вот держите, – протягивает мне медицинскую карту Ариши, которая стала заметно пухлее.

Сколько за этот месяц мы сдали анализов? Сколько прошли обследований? Не счесть.

– Здесь полностью всё, что было сделано в нашей больнице, по анализам видно, с какой скоростью, и как именно прогрессирует болезнь Ариши, – говорит Пётр Павлович.

– Спасибо, – принимаю из рук мужчины медкарту дочери, вновь смахиваю слёзы.

– Я созвонился со старым знакомым, – начал доктор, – он работает именно в той клиники, в которую вы переводитесь, – молодой мужчина словно застеснялся, отвёл взгляд в сторону, – в общем он поможет вам освоится на новом месте, и скорее всего он станет вашим лечащим врачом.

Не ожидая помощи совершенно от постороннего человека, не смогла больше сдерживать свои эмоции, разрыдалась у мужчины на глазах, и стоило почувствовать его руки на своих плечах, уткнулась в его грудь лицом, пальцами вцепилась в палы медицинского халата.

От того что меня в данный момент держал в руках, я полностью выплёскивала скопившиеся эмоций. А мужчина, гладил меня по плечам, и успокаивающим голосом рассказывал что-то о том, что плакать нельзя. Что если сейчас продолжу лить слёзы, то все мои силы иссякнут, а меня в палате ждёт моя маленькая дочка, которой нужна сильная мама.

Я прислушалась к его совету, и перестала плакать. После его слов, слёзы просто высохли сами собой, но я всё ещё вздрагивала, слишком сильные эмоции хлынули через край.

– Держите, – говорит Пётр Павлович, протягивая мне стакан с водой.

Киваю головой в знак благодарности, и подношу принятый стакан к губам, замираю, ощутив странный запах.

– Это легкое успокоительное, вам оно сейчас не помешает, – мягко улыбнувшись, поясняет мужчина, заметив мою заминку.

Медленно опустошая содержимое стакана, и он в то же секунду исчезает из моих рук.

– Спасибо вам огромное, – говорю осипшим голосом, смотрю на мужчину, который на протяжении месяца занимался моей малышкой.

Именно он нашёл по какой причине моя кроха стала чахнуть буквально на глазах. Когда мне произнесли диагноз, и объяснили его последствия, потеряла сознания. СМА. Редкое генетическое заболевание. Редкое. Но мою Ришу болезнь не обошла стороной.

– Вы можете идти собираться, только перед тем как покинуть нас, сообщите мне, я ещё раз осмотрю девочку, – грустная улыбка коснулась лица мужчины.

– Обязательно, Пётр Павлович, – крепко сжимаю медицинскую карту моей малышки, спешу покинуть кабинет доктора.

Длинный коридор за месяц нашего пребывания в этой больнице, был протоптан мною вдоль и поперёк. Он был свидетелем моих слёз, он слышал мои молитвы, на себе испытывал мои срывы.

– Боже, – шепчу тихо, спеша в палату, – подскажи, где я так согрешила, что ты наказываешь мою малышку? Она же совсем крошка, – шёпот переходит на хрип, – такая маленькая, беззащитная, ну почему она?

Мне встречаются медсёстры, санитарки, но никто из них не обращает на мои бормотания, не считают меня сумасшедшей, разговаривающей сама собой. Они все знают диагноз Риши, и молча сочувствуют.